Вожак

Луна выплыла почти в зенит и каким-то восторженным, колдовским светом заливала овсяное поле.

Тут метрах в пятидесяти от березы я замечаю спокойно пасущуюся лошадь.

Этого еще не хватало! Спускаюсь вниз, в траве нахожу ружье и стараясь особо не

шуметь подхожу к лошади. Странная лошадь, сидит на задних ногах, чавкает, обсасывает метелки овса!

И тут до меня доходит: «Медведь!».

Ощутив противный холодок по спине, зачем-то ору: «Ты что здесь делаешь!!!».

Медведь, охнув от неожиданности, встал на задние лапы.

Где вы, эксперты книги рекордов Гиннеса?

Метры до березы и вверх по лестнице это расстояние, я преодолел, может секунд за пять и те мне показались вечностью.

Память услужливо подсказала еще один путь к спасению – отбросить от дерева лестницу.

Отдышался, вспомнил про ружьё. Переломил, вложил два заряда с пулями в оба ствола и бабахнул наугад в сторону темной чащи!

«Что! Где! Кто!», заорал с верхнего помоста Георгий Федорович.

Ответом нам был только треск валежника, да испуганное уханье удиравшего медведя.

Прибывший с рассветом Иван Иванович, осмотрев следы, изрек: «Метров на двадцать ты к нему подошел, я так близко никогда бы не рискнул, а вот нервишки у тебя ни к черту, промазать с такого расстояния!»

И поднимая с земли, почти пустой бочонок из-под медовухи, добавил: «Оно может и к лучшему, подраненный зверь очень опасен!»

Прошло много лет, как не брал я в руки ружья. Но с некоторых пор более заядлого и меткого стрелка вам не сыскать. Только в этом году «завалил» я здоровенного лося, в засаде упорно дождался лису, а на прошлой неделе добыл четырех журавлей! Одного срезал в полете, а трех перещелкал на земле.

Думаете хвастливое вранье? А вот и нет! Можете сами посмотреть мои трофеи. Вот они украшают экран монитора моего компьютера, потому что давно оружие несущее смерть живому, я сменил на фоторужьё. В восхищении качают головой мои друзья, любуясь моими охотничьими трофеями.

Скажи читатель, много ли у тебя знакомых охотников, которые запросто могут сказать: «Ходил на медведя»?

жакан – круглая, свинцовая пуля для гладкоствольного ружья, как правило, самодельная.

«Черная вдова»

В ясный день, если над нашим родным Усть-Каменогорском не плавает плотная пелена дыма с половиной набора таблицы Менделеева, километрах в пятнадцати на юго-западе, можно рассмотреть три острые горные вершины. Называют их по-разному, кто «три брата», кто «три батыра», но, более всего к ним пристало прозвище – «три монаха». У подножия этих грациозных вершин (и как их еще не сняли в кино?), находится несколько озер – так их и зовут «монастырские» Во времена Советского Союза там располагалось несколько оздоровительных лагерей, в которых проводили часть летних каникул старшеклассники сельскохозяйственных промышленных фабрик. Несколько лет подряд бессменным начальником этого летнего лагеря был мой друг, назовем его Александр Петрович. Личность безмерно влюбленная в просторы степей, пионер покорения горных вершин и лесистых перевалов. Нет, путешественником в прямом смысле этого слова, он не был, но побывал во многих знаменитых местах нашей бывшей необъятной Родины.

Настоящие альпинисты стараются покорить вершины, а Александр Петрович, больше коллекционировал подножья гор. А, что? Везде был, свой человек на многих турбазах. Мне довелось поддаться на его уговоры и где пройти, а где проехать половину северного Кавказа. Там, в Баксанском ущелье, в туристском приюте недалеко от Чегема и в палаточном лагере у подножия пика Инэй, слышали мы легенду о «черном альпинисте».

Живет такая легенда у бродяг-путешественников, если вы её не слышали от своих знакомых или от друзей, извольте, я расскажу.

Историю эту обязательно рассказывают у костра, желательно, в кругу новичков.

«Брошен и предан был своим лучшим другом один альпинист. С тех пор бродит его душа неприкаянная и обиженная на весь людской род, среди местных гор. Стал этот альпинист заглядывать по ночам и в наш лагерь. Протягивает в палатку черную, обмороженную руку и говорит унылым голосом: «Дайте хлебушка!» Отказать ему нельзя – заберет с собой. Понятно, что в эту историю мало кто верил, даже новички. Кое-кто, наверное, и посмеивался. И все шли спать по палаткам. А рассказчик, выждав немного, доставал из своего рюкзака припасенную баночку краски… Выкрасив свою руку в черный цвет, он подходил к палатке новичков, просовывал руку внутрь и печальным голосом говорил: "Пожалуйста, дайте хлебушка…"

Интересно, что новички – полчаса назад дружно смеявшиеся – что называется, "клевали". Не было случая, чтобы кто-то не поверил или заподозрил шутку; все начинали срочно и чуть ли – не в панике искать по рюкзакам кусочек хлебушка…

Собственно, это начало истории, а теперь сама история. Как я уже написал спортивно – оздоровительный лагерь у Монастырского озера работал, почти, все лето и поэтому был организован с солидной основательностью. Персонал лагеря подбирал лично Александр Петрович, все его звали, несмотря на молодость, просто Петрович. Подбор этот производил он, сообразуясь с умением работников выполнять многие функции.

Так много лет подряд в качестве поварихи ездила одна очень оригинальная дама. Назовем её Катерина. Однако, все в то время находились под обаянием киноленты «Семнадцать мгновений весны» и поэтому быстро переделали её имя на свой лад. Все звали её просто – повариха Кэт. Если ваше воображение рисует статную и дородную особу, не спеша хлопочущую у плиты, уймите пыл своего воображения. Повариха Кэт – гибкая и изящная, еще бы, почти с трех лет специализировалась на бальных танцах! Кроме того остроумный собеседник, заводила всех веселых дел, душа любой компании и по совместительству культмассовик лагеря.

На открытие второго сезона лагеря, был приглашен и я. Не стану описывать праздник Нептуна, традиционный забег в гору на приз-шоколадку, лично от самого Петровича, а перейду сразу к ночному костру, который состоялся сразу после ужина. Повариха Кэт с помощью приставленных помощников быстренько справилась со своими обязанностями и теперь напевала под гитару туристские песни. Костер горел часов до одиннадцати. Как то само собой все утомились после бурного дня, придвинулись к мерцающим углям и внимали разным историям. И вот тут, Петрович выдал новый вариант «черного альпиниста»:

– Жила, когда то в этих краях прекрасная девушка. Многие джигиты были просто без ума от её красоты. Но любила она простого пастуха. Понятное дело – вся родня, воспротивилась их свадьбе! Решил отец отдать её в жены богатому хану. Перед свадьбой одела красавица белые одежды, взобралась на высокий утес вон того среднего «Монаха» и бросилась вниз! Слушатели стали вздрагивать и поёживаться как от холода, придвигаться поближе друг к другу, бросая робкие взгляды в темноту, вокруг костра. А под конец рассказа Петрович, блистая своей фантазией, сообщил, что душа девушки не успокоилась и бродит в окрестностях тенью. Многие местные пастухи видели её легкую, как бы скользящую над землей фигурку, в черных одеждах и прозвали её «черная вдова». Просунет она руку в дверь и говорит печально-замогильным голосом ….

Тут я обратил внимание на повариху Кэт. Тоненьким прутиком подгребала он к себе почерневшие головешки от костра и отбрасывала их незаметно под ближайший кустик.

Наконец все разошлись спать. Тут и там замерцали фонарики, красиво подсвечивая пологи палаток. Почти в полной темноте, мы с Петровичем, нашли запасы изрядно уменьшившихся угольков и затаились у палатки новичков.

Наше небольшое ожидание было не напрасным. Из палатки поварихи Кэт выскользнула стройная женская фигурка в черных развевающихся одеждах. Легкий, скользящий шаг, больше похожий на балетный танец, сразу выдал нам имя «черной вдовы».

Через минуту в палатку к новичкам, просунулась черная рука и печальный, замогильный голос попросил:

– Дайте, пожалуйста, мне… хлебушка-а –а …, – а секундой позже на плечо «черной вдовы» кто-то положил сзади черную руку, и столь же печальный голос спросил:

– А зачем тебе-е-е… мой хлебушек?

Говорят, такого женского вопля «Монастырские горы» не слышали со дня своего сотворения.

Если б я был султан

Хорошо начался отпуск! Хорошо! А все из-за того что не пошел я на поводу у жены и не стал покупать путевку «на юга», а соблазнил старшего брата поехать на водохранилище. «Пески детства нашего» – так называли мы почти безлюдный берег рукотворного моря, где в детстве купались до одури. Приятных моментов было целых два: нахлынувшие воспоминания взбодрили и придали дурашливо-мальчишеское настроение. А втрое – брат был заядлый рыбак, не то, что я – удочки даже не имел. Настолько заядлым, что у него было всё: лодка, куча снастей с мудреными названиями, разные прикормки. Да перечислять – времени не хватит! Конечно, и я был рыбаком не хилым, просто не любил возиться со всеми этими штуками. Ясное дело – он стал настраивать всю эту рыбацкую амуницию, а я – нашу стоянку.

Минут через сорок, наш походный лагерь красовался на берегу двумя яркими пятнами палаток, легкий ветерок колыхал тент, хоть немного да защищающий от солнца. Зачехлённые автомобили стояли рядом и чуть вдали – своего часа ждал подвешенный над будущим костром котелок. А как же без ухи? Брательник уже блестел вёслами на солнце, отгребая подальше от берега, где по его предположениям паслись целые стада лещей и окуни так и мечтали схватить наживку. А я, достав бинокль, стал осматривать берег.

Слева от нас купалась стайка детворы – приехали из соседнего села, а справа, метрах в двухстах, расположились такие же, как мы, дикие туристы. Вон, и палатка добротная да просторная и защита от солнца, видно не впервой вот так отдыхают.

Соседи – это хорошо! В гости можно будет наведываться. Перевёл бинокль на лодку моего рыбака, ага, что-то поймал! Надо чистить картошку…. Не стану описывать приготовление настоящей рыбацкой ухи, это целое священнодействие. Тут и рыбу нужно подобрать, и картошечка что б ни сильно разварилась, лавровый лист, перец и ещё парочка специй, которые составляли фирменный наш рецепт. Да что там! В лучшем ресторане не подадут вам такой ухи! С дымком костра, овеваемую ветерком напоенным запахом степных трав!

По соточке коньяка под уху, да по пятьдесят после, сделали нас говорливыми, оттаявшими от всех забот и угнали прочь житейские тревоги, накопленные за год. С этим и легли спать.

Рыбацкое утро начинается с первыми проблесками зари. Полусонный я налегал на вёсла к качающемуся на слабой волне поплавку, которым мы застолбили свое рыбное место. Брат, щедрой рукой ссыпал туда чуть ли не ведро прикормки. Не зря ссыпал, к семи часам мы надергали приличный улов: ведра два полосатых окуней вперемешку с красноглазыми язями и серебристыми лещами. Брат ухитрился даже выудить парочку судаков, чем несказанно гордился. Признаюсь: на берегу наш рыбацкий азарт немного поутих – всю эту рыбу нужно было чистить, солить, коптить, иначе в горячих лучах разгоравшегося солнца, она быстро пропадет. Вот и возились мы со всем этим добром, не заметив, как к нам подошла женщина с девочкой лет шести – семи. Поздоровавшись, они бесхитростно удивились нашему улову.

– А мы – ваши соседи. Вот решили посмотреть, кто это рядом расположился. А вы удачливые рыбаки, мы вот в две удочки рыбачили и всего три рыбки поймали! Смеялись – тройная уха получилась!

– Так возле берега много не поймаешь, надо с лодки в море рыбачить – начал давать советы мой брат, – Возьмите у нас, тут и на уху и на жарёху всем хватит.

– Да неудобно как-то, вас улова лишать… – запротестовала она.

– Да чего тут неудобного? Мы место прикормили, надо – ещё наловим!

Щедрой рукой набросали мы ей в пакет рыбы, и они отправились варить уху.

Часа через два к нашему «шалашу» подошла целая делегация: теперь уже в сопровождении мужчины средних лет. Что-то знакомое показалось мне в его лице.