Антология интима. Amoroso. Цикл «Прутский Декамерон». Книга 1

Я пропустил его в подсобку, а тем временем к стойке бара присели двое из присутствующих гостей: министр торговли и министр строительства.

– Сделай-ка мне, Савва, большую чашку кофе, – попросил министр торговли, – и добавь туда для вкуса пару капель коньяка.

Министр строительства тем временем, указывая на меня пальцем, спросил его:

– А почему, собственно, уважаемый Петр Николаевич, мои дипломированные работники, как, например, наш бармен Савва, уходят работать к тебе, в торговлю?

При этих словах я, честно говоря, немного струхнул и, нацепив на лицо угодливую улыбку, весь превратился в слух – как знать, возьмет сейчас министр торговли и «отдарит» меня своему другу-министру обратно. Да, и самое интересное, откуда он узнал о том, что я строитель, ведь прежде нам с ним встречаться не приходилось.

– Видать, плохо платишь, – ответил коллеге министр торговли, по-мальчишески подмигнув мне. – Вот и бегут ваши люди к нам, в торговлю. И вообще, у нас веселее, не то, что у тебя на стройке – бетон, раствор, пылища, скукотища, хотя и там и здесь все одно и то же – пьют.

Не успел я вздохнуть, успокаиваясь, и уже понимая, что разговор, на мое счастье, принял шуточный характер, как мои клиенты встали и куда-то ушли, прихватив свои чашки, а к стойке подошел завотделом ЦК – главный гость, то есть самая большая «шишка» на празднестве.

– Слышишь, как тебя там?.. – произнес он, вперившись в меня тяжелым пьяным взглядом. – Сколько ты тут имеешь в месяц?

– Вы, наверное, имеете в виду, какая у меня зарплата? – спросил я и тут же бодро ответил: – Оклад у нас 87 рублей.

– Нет, – скривился он. – Сколько ты имеешь сверху, кроме зарплаты?

– Вот этого я не знаю, – стараясь не раздражаться, ответил я. – Я первый месяц здесь работаю и еще не знаю, сколько буду иметь сверху.

– Вот у меня, например, зарплата 370 рублей, – скрипя зубами и наваливаясь на стойку, произнес он, – а у вас, барменов, как я слышал, гораздо больше в месяц выходит.

Мне бы сдержаться, промолчать, улыбнуться, опустив пониже голову, но я действительно работал в торговле первый месяц и потому опыта никакого не имел, особенно в общении с высокопоставленными работниками, поэтому сказал:

– Я что-то не пойму, товарищ, вы со мной что, местами работы желаете поменяться? Так я, имейте в виду, уже заранее согласен. Если только меня на ваше место возьмут.

У «большого босса» от гнева перекосилось лицо, и он, размашисто шлепнув ладонью по стойке, открыл, было, рот, желая, видимо, продолжить и дальше интересующий его разговор, но, к счастью для меня, в эту самую минуту к месту спора подоспел наш директор торга Владимир Викторович Ткачев. Он нежно за плечи обнял своего главного республиканского начальника по партийно-торговой линии и увел куда-то, а на душе у меня от этого разговора остался тошнотворный осадок.

Устав от начальственных лиц до ряби в глазах, я решил выйти на свежий воздух и, сунув в зубы сигарету, направился к выходу, на ходу сообщив девочкам, обслуживающим банкет, что выхожу прогуляться.

Маша-официантка, легко порхая по бару и при этом успевая наводить на столах должный порядок, приветливо махнула мне рукой – иди, мол. Я, между тем, невольно залюбовался ею: она, несмотря на свои довольно крупные формы, телом своим владела виртуозно, успевая одновременно и работать и еще каким-то чудом уворачиваться от многочисленных протянутых к ней рук уже возбужденных алкоголем клиентов, которые, не сумев обнять ее, старались хотя бы ущипнуть за какую-нибудь аппетитно оттопыривающуюся часть тела.

Первыми, кого я увидел, выйдя на улицу, были замминистра сельского строительства и наш заместитель председателя горисполкома: они шли, покачиваясь, обнявшись, тем самым уравновешивая друг друга, у обоих брюки до самого низа были мокрыми, и я даже не сразу понял, что они банально обоссались. Одновременно, так сказать на брудершафт. Веселые ребята, подумал я, им, наверное, не сказали, что рядом с баром, в вестибюле ресторана, функционирует туалет.

Пройдясь по аллее, ведущей от ресторана в сторону ближайшего к нему комплекса зданий ДОСААФ, я вдруг обратил внимание на то, что кусты, которые в этой части аллеи растут особенно густо, как-то странно шевелятся. Я немедленно направился туда в надежде обнаружить нечто любопытное, но заметил вначале офицерские погоны с тремя маленькими звездочками на каждом, тускло блеснувшими в свете луны, а затем и их обладателя, милиционера, который с придыханием, сосредоточенно и методично пинал ногами распростертое на земле тело.

Оглядевшись по сторонам и убедившись, что поблизости больше никого нет, я шагнул в самую гущу кустов.

– Достаточно с него, не так ли? – сказал я, крепко схватив милиционера за плечо. Тот вначале дернулся, резко обернулся, затем, увидев и узнав меня, оскалился и пробормотал:

– Погоди, Савва, я тут одного гада… не обращай внимания, я его должен проучить.

– Постой секундочку, – сказал я и наклонился к лежащему человеку. Не без труда повернув незнакомца окровавленным лицом вверх, я узнал в нем… сына начальника милиции, Игоря. Возрастом совсем еще мальчишка, парень этот заметно отличался от сверстников наглым поведением, а внешне – ранней взрослостью, при этом и лицо его было необычным: крупным, породистым, с резкими чертами напоминавшими скорее какого-нибудь голливудского актера, играющего гангстеров. Однако в настоящую минуту этот самый Игорь представлял собой весьма жалкое зрелище, лицо его было разбито в кровь, и парень дышал шумно, с натугой.

– Знаешь что, лейтенант, – сказал я милиционеру строгим, не терпящим возражений тоном, – давай-ка ты сваливай отсюда по-хорошему. А я все улажу.

– Да я его… – дернулся было тот, – на куски порву, он меня сукой ментовской назвал.

Я усмехнулся.

– Эх ты, да ему ведь позволено такие вещи говорить, потому что он сын Иван Ивановича, твоего босса. А начальственных детей, дорогой лейтенант, надо знать в лицо.

Лицо милиционера в одну секунду побелело, на нем, что было заметно даже при свете луны, не осталось и кровинки.

– Е… твою мать, что же теперь будет-то? – его голос из грозного еще минуту назад стал плаксиво-жалостливым, – вот меня угораздило…

– Немедленно уходи отсюда и понадейся на меня, я все устрою, – повторил я, хлопнув милиционера по плечу, после чего выбрался из кустов и направился к ресторану. Набрав 02 на телефоне-автомате, висевшему в фойе, я сказал дежурному по РОВД, что в кустах у ресторана лежит избитый сын начальника милиции, и, не назвавшись, сразу положил трубку. Хотя отец Игоря Иван Иванович находился совсем рядом, в ресторане, с ним о случившемся я говорить не стал, и вы сами, наверно, догадываетесь, почему. Пока я звонил, рядом послышались громкие голоса, затем я увидел группу движущихся людей: оказалось, это министр торговли делал по ресторану обход; с двух сторон его под руки поддерживали наш первый секретарь и директор торга, который каким-то образом уже успел избавиться от завистливого и склочного завотделом ЦК.

– Что-то я не видел таких люстр в моем хозяйстве, – сказал министр торговли, задрав вверх голову и указывая на огромную люстру, висевшую над лестницей, ведущей в зал.

– А это наш бармен своими руками изготовил, – гордо сказал Владимир Викторович, и, оглядевшись по сторонам, указал на меня пальцем. Мне оставалось только с достоинством поклониться, не мог же я в эту минуту начать им объяснять, что люстру сделал вовсе не я, а мой напарник Саша – настоящий мастер «золотые руки».

– А из чего сделал? – спросил министр, не переставая удивляться, какой красивой и солидной вышла самодельная люстра.

– Собрали и сварили из шести настенных бра, – бойко пояснил я, приблизившись. – Не знали, куда их прицепить и вот…

– А что, надо сказать, неплохо, очень даже неплохо получилось, – похвалил министр, – талантливые у вас тут ребята, как я погляжу, все умеют. – И обращаясь ко мне, хитро спросил: – Вот все у вас хорошо, все замечательно, а скажите мне, девушки у вас есть? – И тут же добавил: – Для развлечений, я имею в виду. Блондинки там, рыженькие или брюнетки, ну, ты понимаешь, о чем я.

– Понимаю, а как же, – не сморгнув, ответил я. – Имеются, конечно. Вам с какой пропиской, подойдет с местной или же обязательно требуется столичная, кишиневская?

Министр, мужик совсем еще не старый, и вполне привлекательный внешне, при последних моих словах смутился, вспомнив, наверное, что в Кишиневе у него семья – жена и дети, поэтому лишь вздохнул и, махнув рукой, стал подниматься по ступеням.

– Пойдемте все наверх, – обратился он к своим попутчикам, – мы ведь еще именинницу не поздравляли. Некрасиво получается – мы вроде как бы тоже приглашены. – И в окружении сопровождающих лиц он продолжил свой путь; позади всех водитель министра, пыхтя от натуги, волок в одиночку большой картонный ящик, очевидно, подарок.

Как очень скоро выяснилось, Сашке Чумакову вместе с его мамой не удалось превратить день рождения в день обручения, а при благоприятном развитии событий, и в свадьбу. Родители именинницы твердо отвергли их поползновения после первых же намеков на женитьбу и на наследство, к тому же Тамара Васильевна, как вдруг выяснилось, почему-то решила, что не Сашка, а именно я встречаюсь с ее дочерью Еленой. Не пойму, каким образом моя личность вообще бралась ею в расчет, так как по всем раскладам – будь у Ленки женихов даже под сотню – я был бы в их обойме, безусловно, последним номером, ведь по своим финансовым возможностям я был никчемной фигурой.

Тем временем главный оформитель ресторана Володя по кличке Толстолобик, – об этом мне на следующий день рассказала подруга Ольга, – станцевал с Марией Ивановной несколько танцев подряд, не обращая внимания на ее мужа, и, вероятно, не подозревая о том, что они с партнершей со стороны выглядят несколько забавно, так как Володя был на голову ниже своей дамы. Затем, видимо всерьез огорчившись тем, что такая шикарная женщина принадлежит не ему, а кому-то другому, Володя направился к столу и в короткий период времени – в какие-нибудь полчаса – вылакал 7 (семь!) полных фужеров водки, а ведь буквально накануне хвастал всем вокруг что «завязал» – бросил пить. Запив это количество водки тремя фужерами шампанского, он, ни с кем не прощаясь, вышел на улицу, сел в свой знаменитый на всю Молдавию автомобиль «запорожец» и укатил к себе в Кишинев.

Он оказался первой «потерей» среди гостей, а вскоре следом за ним по домам потянулись и другие.

А в это самое время бар, пока я делал обход ресторана, жил своей обособленной жизнью: партийные начальники среднего звена, очевидно, ввиду отсутствия руководителей, «расползшихся» по ресторану словно тараканы, очень скоро дошли до предела: когда я вошел, они по очереди на спор выпивали 700-граммовый наполненный водкой фужер штучного чешского стекла ручной работы, каждый из которых, не побоюсь этого слова, был произведением искусства, после чего с размаху шлепали им об бетонный пол, уничтожив, таким образом, в короткое время около полутора десятков фужеров из 24, имевшихся в наличии. Остановились они лишь тогда, когда я, успев вернуться до полного ихуничтожения, демонстративно убрал со стойки все оставшиеся фужеры.

Примерно в это же время, в самый разгар празднества, где-то около полуночи, мой напарник Саша и его мама, расстроенные неудачным сватовством, по пути домой заглянули ко мне в бар; Саша, рассеянно посмотрев сквозь меня, небрежно кивнул головой на прощание и, подхватив маму под руку, отправился восвояси.

Следом за ними в бар заскочили разрумянившиеся, разгоряченные танцами и шампанским Оля и Ленка-именинница. Девчонки громко и весело разговаривали; Ленка, подойдя и взявшись руками за борта моего пиджака, притянула меня к себе и звучно поцеловала в губы, после чего девушки признались мне по секрету, что хотят сбежать в город, так как им здесь, среди взрослых, без сверстников скучно. Я, заговорщицки подмигнув им, сказал, что если их хватятся и начнут разыскивать, то только в этом случае сообщу маме именинницы, где они, после чего девицы, взявшись за руки, выпорхнули из бара и исчезли в ночи.

А к этому времени мои гости – «стойкие» коммунистические вожаки – были уже совсем никакие: их опытные и привыкшие ко всему водители обманом и уговорами выводили «слуг народа» по одному на улицу, усаживали в машины и увозили кого по домам, а кого в гостиницу райкома партии. «Большой босс» – завотделом ЦК, перед уходом вновь подошел ко мне, и я весь напрягся. «Ну, что этот „товарищ“ на этот раз придумает?» – неприязненно подумал я. Предчувствие меня не обмануло: он таки придумал.

– На вот, возьми, – порывшись в кармане, он швырнул на стойку две смятых рублевых бумажки. – Чтобы потом не было разговоров, что на банкете я ел-пил бесплатно. – Он звучно рыгнул. – Надеюсь, ко мне претензий нет?

– Боже сохрани, – ответил я, смахнув бумажки в кассу и подняв руки вверх, в смысле сдаюсь.

– То-то же.

Было что-то около четырех утра, когда наши даже самые стойкие клиенты, наконец, разошлись, и обслуживающий персонал, в частности официантки, уже почти падавшие к этому времени с ног от усталости, смогли перевести дух. В баре в этот час вместе со мной еще оставалась Виктория – невысокая, черноволосая, постриженная под «гарсон», пропорционально сложенная девушка. Ее всегда улыбающиеся глазки, раскосые как у японки, от которых, я признаюсь, был в восторге, к этому времени превратились в едва видимые щелочки.

– Послушай, Вика, – остановил я девушку, совершающую очередной «рейд» в подсобку с полным подносом грязной посуды. – Ты не имеешь желания искупаться после такой работы в душе?