Иван III

Лица в звании окольничих занимали должности того же рода, что и бояре, но с меньшим значением.

Чин думного дворянина – третий из высших чинов также имел преимущественно значение почетного звания.

Эти три звания первого разряда давались соответственно знатности лица. По общему правилу эти звания не составляли лестницы чинов, последовательно проходимой служащими, но жаловались непосредственно, независимо один от другого, служащим низших чинов, стольникам или дворянам, смотря по родовитости фамилии, с которой принадлежали жалуемые лица.

Чины стольников и стряпчих давались только избранному московскому дворянству. Для родового «городового» дворянства эта цепь чинов увеличивалась лишним звеном, чином жильца – низшего придворного звания.

Из лиц, служивших в высших думных чинах и придворных, или московских чинах: стольников, стряпчих, дворян московских и жильцов, составлялся государев полк – царская гвардия.

Иерархия московских чинов-званий представляется в следующем виде:

I. Бояре, окольничие, думные дворяне.

II. Стольники, стряпчие, московские дворяне.

III. Жильцы, выборные дворяне из городов, дворовые дети боярские, или дворяне, городовые дети боярские» (201)

В 1465–1470 году московские дружины [Прим. 16], в которые входили и значительные отряды служилых татарских князей «Касимовского царства», совершили несколько походов на Казань, «Черемисскую землю», на Каму, Великую Пермь и Устюг, отбивая татарские набеги.

«Большой летний поход 1467 года против Казани имеет выдающийся интерес. Из двух крупных частей распавшейся Золотой Орды – Большой Орды и Казанского ханства – самую большую опасность для великого княжества Московского в середине XV века представляло Казанское ханство, нависшее над суздальско-нижегородской окраиной. После попытки бывшего хана Золотой Орды Улу-Мухаммеда в 1438 году осесть в Белеве и неожиданного поражения великокняжеской рати под стенами этого города он в следующем году «безвестно» пришел к Москве. Улу-Мухаммед стоял под Москвой десять дней, пожег посады и «зла много учинив земли русской», ушел обратно со множеством пленных. Зимой 1444 года Улу-Мухаммед появился у Мурома. Наконец в 1445 году Улу-Мухаммед засел в старом Нижнем Новгороде. Попытки великого князя Василия Васильевича «выбить царя» из захваченного города закончились страшным поражением под Суздалем, сыгравшим трагическую роль в последующей судьбе великого князя и оказавшем большое влияние на затягивание феодальной войны.

Какой бы год ни принять за основание Казанского ханства, считать ли его первым властителем Улу-Мухаммеда или его сына Махмутека, остается несомненным, что отколовшаяся от общего улуса орда не случайно остановилась на территории среднего Поволжья и что центр этого татарского образования возник на старых культурных землях Булгарии. Пришельцы нашли здесь трудолюбивое земледельческое и ремесленное население, обеспечившее своим трудом потребности татарской знати. Прекрасные пастбища на левом берегу Волги предоставляли все необходимые условия для скотоводства. Древние, хорошо налаженные связи с восточными рынками являлись важным источником поступления доходов в ханскую казну. Наконец, близость русской территории давала легкую возможность неожиданными налетами захватывать добычу и людей. Сложившееся Казанское ханство стало наиболее крупным и сильным обломком Золотой Орды. Из трех возможных противников – короля Казимира, Ахмед-хана и Казанского хана – последний являлся в 60-х годах наиболее опасным и активным.

Василий Васильевич охотно принимал и «испомещал» на земле выезжавших татарских царевичей с их людьми. После того, как Касим и Якуб в 1446 году пришли служить к великому князю [Прим. 17], их имена стали часто упоминаться в походах против Дмитрия Шемяки и при защите от татар южной окраины. Около 1452 года Касим получил Мещерский городок на Оке, впоследствии ставший известным под его именем.

Есть основания полагать, что после смерти Махмутека, умершего в начале 60-х годов, ханом недолгое время был его сын Халиль. Преемником последнего был его брат Ибрагим, при котором отношения Москвы с Казанью становятся резко враждебны. Касим, как старший среди сыновей Махмутека, обладал большими династическими правами, чем его братья, хотя долговременное пребывание Касима за границей ханства не могло не повлиять на отношение к нему со стороны влиятельных кругов Казанской знати.

В 1467 году Иван III сделал попытку поддержать династические права Касима. Предлогом для выступления Касима явилось приглашение его Авдул-Мамоном и другими казанскими князьями. С Касимом ходили воеводы великого князя, князь Иван Юрьевич Патрикеев и князь Иван Васильевич Оболенский-Стрига, «с многою силой». Поход 1467 года был первым крупным военным предприятием Ивана III, в котором ясно отразился скрытый от нас, по недостатку источников, итог большой работы по объединению и упорядочению военных сил. Сравнение организации этого похода с военными предприятиями Василия Темного показывает, какие выдающиеся успехи были достигнуты в этой области в результате преодоления феодальной раздробленности и усиления великокняжеской власти.

Прежде всего поражает полнота состава великокняжеского войска. Помимо двора великого князя, игравшего роль позднейшей гвардии, великий князь приказал собрать воинских людей «от всеа земли своеа дети боярские, из всех градов своих и из всех отчин братиа своеа потому ж, а с Москвы послал сурожан, и суконников, и купчих людей и прочих всех москвичь, коих пригоже по их силе». Воинские люди из разных городов и земель собирались в назначенные места в один установленный срок. Москвичи пошли к Нижнему Новгороду Москвой-рекой и Клязьмой; коломничи и все жившие выше их по Оке – Окой; муромцы – также Окой; владимирцы и суздальцы – Клязьмой; дмитровцы, можаичи, углечане, ярославцы, ростовцы, костромичи и другие вологжане – Волгой. Когда войска дошли до переправы через Волгу, то оказалось, что на другом берегу их ожидал хан Ибрагим «с всеми князи своими и с силою своею», который «не дал им перевестися на свою сторону». Основной причиной неудачи следует считать отсутствие элемента внезапности, на которую рассчитывали в Москве.

Наиболее интересной стороной этого первого активного выступления Ивана III против Казани являлось использование Касима в качестве претендента на ханскую власть. Этим было положено начало той политики Ивана III в отношении Казани, в которой впоследствии были достигнуты очень большие успехи» (8).

В 1470 году Иван III активно занялся присоединением к Московскому княжеству Великого Новгорода. Поводом послужило участие республики в междоусобице на стороне соперника московского государя его троюродного брата князя Дмитрия Шемяки.

«История Новгорода за последнее десятилетие перед Шелонским разгромом (в 60-х годах XV века) – одно из наиболее темных мест в длительной эпопее Новгородской боярской республики. Конкретная политическая история этого десятилетия остается для исследователя скрытой. Объясняется это главным образом состоянием новгородского летописания за эти годы.

Новгородское правительство не смогло удержаться на позиции нейтралитета в феодальной смуте. Оно вмешалось в борьбу, выступив на стороне Шемяки. Однако вмешалось оно слишком поздно, тогда, когда исход борьбы был уже предрешен. Поддержка, оказанная Новгородом Шемяке, лишь на несколько лет затянула смуту, не спасла Шемяку и ускорила решительное выступление великого князя против Новгорода.

Расплата за двоедушие и близорукую политику новгородского боярства во время Шемякиной смуты последовала очень быстро. Не прошло трех лет после смерти Шемяки, «последнего двойника великого князя» (Соловьев), как Василий II, покончив с бывшим союзником Шемяки – можайским князем, выступил зимой 1456 года (19 января в понедельник) с большой ратью против Новгорода. Война оказалась «молниеносной», и исход ее был разрешен даже не главными военными силами великого князя, а «изгонной ратью» (13).

В феврале 1456 года московские войска под командованием воевод Ивана Васильевича Оболенского-Стриги и Федора Басенка выступили из Яжелбиц, в которых находился сам Василий II, и заняли новгородские города Русу, Молвотицы и Стерж. Новгородцы запросили мира.

«Новогородские власти пошли тем путем, который со времен мира в Ямнах с Дмитрием Донским и Порховского мира с Витовтом стал традиционным путем новгородской дипломатии, – они купили мир, уплатив великому князю «за истому» десять тысяч рублей.

Переговоры 1456 года между Новгородом и боярами Василия II не ограничились вопросом о размере контрибуции. В Яжелбицах встали и важные вопросы о власти великого князя. Сохранившаяся грамота о мире включает ряд пунктов, связанных с только что закончившейся войной.

1. Новгород обязуется порвать всякие связи с противниками великого князя, с Иваном Шемячичем и семьею Шемяки, а также с князем Иваном Можайским. И впредь Новгород обязуется не принимать «лиходеев великого князя».

2. Обе стороны размениваются без выкупа полоном старым и новым.

3. Новгород обязывается «не держать нелюбия» на тех жителей Новгородской земли, которые целовали крест великому князю.

4. Ростовские и белозерские земли, купленные новгородцами, возвращаются великому князю.

Но главный смысл московской грамоты заключался не в этих статьях, а в установлении новых норм во взаимоотношениях между Новгородом и великим князем. Сохраняя во многом в прежней силе «старину», великий князь взрывал ее основу тремя важнейшими пунктами Яжелбицкой грамоты: установлением «смесного» княжеского суда на Городище, введением великокняжеской печати и в особенности лишением веча значения высшей судебной инстанции – «А вечевым грамотам не быти».

Яжелбицкий договор 1456 года впервые в систематическом виде излагавший политические притязания московских великих князей, имел чрезвычайно большое значение в истории взаимоотношений Новгорода и великого князя. До сих пор юридические отношения между великим князем и Новгородом оформлялись на основе старых новгородских грамот, в которые Москва вносила только частичные поправки. В 1456 году окостеневшей новгородской «старине» была противопоставлена систематически изложенная программа, которая не сводилась уже к отдельным поправкам, а требовала коренного пересмотра взаимоотношений между Новгородом и великими князьями.

Конфликты из-за земель (Заволочье, Вятка, Устюг, Подвинье, Прикамье. – А.А.) сочетались со столкновениями из-за пошлин и суда. Статьи Яжелюицкого договора о земле, пошлинах и суде непрерывно нарушались. Руководители новгородской политики стремились к ликвидации Яжелбицкого договора. Поиски союзника во Пскове, установление дружественных отношений с Орденом, переговоры с Казимиром, посылка князя и воеводы за Волок, захваты земель – вот чем были заняты правителя Новгородской боярской республики в 60-х годах XV века. Они усиленно готовились к новому решительному столкновению с Москвой.

Зима 1470–1471 годов была заполнена дипломатической, идеологической и военной подготовкой к решительной схватке. Послы великого князя и Новгорода развернули энергичнейшую деятельность и в Пскове, и в Риге, и в Литве.

8 ноября в Новгород прибыл князь Михаил Олелькович, приглашенный в отличие от предшествующих литовских князей, не на «пригороды», а в Новгород. Он пробыл в Новгороде 4 месяца, а затем начались переговоры с самим Казимиром, завершившиеся подписанием договорной грамоты. В целом грамота 1471 года представляла литовскому великому князю чрезвычайно урезанные права в Новгороде и возлагала на новгородцев точно оговоренные и весьма скромные обязательства по отношению к нему.

Договор с Казимиром 1471 года был беспрецедентным актом в истории Новгорода. В XIV–XV веках Новгород неоднократно приглашал из Литвы князей «на кормление», заключал военные союзы с Литвою, но до 1471 года он всегда решительно отклонял все многочисленные попытки литовских великих князей заставить Новгород признать их верховную власть. Договор 1471 года был изменою русскому делу («Обязательства, принятые Новгородом ставили боярскую республику в вассальное подчинение к польско-литовской короне. 5 ноября умер новгородский архиепископ Иона. Через 3 дня после его смерти, 8 ноября, в Новгород приехал присланный Казимиром IV литовский князь Михаил Олелькович, из рода Ольгердовичей (через 4 месяца он ушел на освободившееся киевское княжение, по пути разграбив новгородские земли. – А.А.). По существу это означало включение Новгородской земли в политическую систему великого княжества Литовского» (8).

Когда подготовка к войне была закончена, за поводом дело не стало. Летом 1471 года война разразилась. У великого князя было немало сторонников в Новгороде и его земле, явных и тайных, последовательных и колеблющихся. Их борьба против правящей группы, в особенности выступления народных масс, определили ход и исход событий в 1471 году.

В отличие от предшествующих столкновений с великим князем, в 1471 году зарвавшиеся вожаки новгородской правящей олигархии хотели войны и не спешили закончить ее после первой неудачи. Но удары извне и изнутри следовали один за другим с такой быстротой и были так сильны, что война 1471 года оказалась все же молниеносной. Война началась в июне, в «Иванов день» (24 июня) московские войска уже заняли Русу, в первой половине июля (7-14 июля) произошли решающие бои (у Коростыни и на Шелони), тогда же (10 июля) выступили псковичи, 24 июля были казнены главные руководители «литовской партии», взятые в плен на Шелони, в конце июля (27 июля) новгородские войска были разгромлены на Двине, и тогда же новгородские послы начали переговоры о мире. Таким образом, война продолжалась всего 6–7 недель. Понадобились только несколько ударов (Шелонь, Двина) для того, чтобы стало ясно, что новгородский колосс держится на глиняных ногах.

Московский великий князь выступил перед всей Восточной Европой во всем своем величии и грозной силе. Поверженная в прах лежала перед Иваном III в июле 1471 года вся Новгородская земля.

Политические итоги разгрома Новгорода были подведены в Коростынском соглашении в августе 1471 года. Новгородские послы во вступительной части грамоты, повторив вступление к Яжелбицкой грамоте о том, чтобы не принимать в Новгород «лиходеев великого князя». Кроме того, они принимали на себя следующие обязательства:

1. «За короля и за великого князя литовского от вас от великих князей нам, вашей отчине Великому Новгороду, мужем волным, не отдатися никоторую хитростию, а быти нам от вас, великих князей, неотступным ни к кому».

2. Не принимать из Литвы князей ни на пригороды, ни в Новгород.

3. Владыке новгородскому ставиться в Москве, у митрополита, «который у вас, великих князей, митрополит ни будет».

Основной политический смысл новгородской грамоты 1471 года и заключается в обязательстве новгородцев полностью и окончательно порвать с Литвой и быть «неотступно» верными своей «господе», великим князем московским.

Политический строй Новгорода оставался неизменным. Однако объективное значение событий 1471 года было большим, чем думали современники-летописцы. Жизнь быстро сломала рамки отношений, намеченных Коростынским договором» (13). Новгород был полностью подчинен Москве, вынужденной решать церковную проблему, только через семь лет.

«В 1458 году активнейший враг Литовского государства, король польский и великий князь литовский Казимир, добился от константинопольского патриарха (в 1453 году почти вся Византия была завоевана турками) назначения особого независимого от Москвы митрополита для находившейся под его властью Западной Руси (Украины и Белоруссии). А спустя еще некоторое время, в 1470 году, ставленнику Казимира, западно-русскому митрополиту Григорию удалось получить от патриарха сан «митрополита всея Руси» – и западной и восточной.

Враги Москвы использовали греческий церковный авторитет, как орудие в борьбе против объединения русских земель. Митрополит Московский и всея Руси Иона заявил, что «Царствующий град Константинополь попал в руки турок из-за того, что он «своего благочестия отступи». В 1470 году, после назначения Григория «митрополитом всея Руси», Иван III объявил, что греческое православие уже себя «изрушило» и что отныне позиция константинопольского патриарха для него безразлична: «не требую его, ни его благословления, ни его неблагословления, имеем его от себя, самого того патриарха, чюжа и отречена». После Ионы все московские митрополиты всея Руси стали избираться без благословления константинопольского патриарха собором русских епископов при участии великого князя» (46).

Тогда же, по договору 1471 года Великая Пермь, бывшая новгородским владением, перешла к великому князю. «Но пермичи, кажется, предпочитали почему-то Новгород Москве, и таким образом последней приходилось брать этот край с оружием в руках. В 1472 году за пермичами оказалось «неисправление» – они обидели чем-то некоторых москвичей, и великий князь ухватился за этот случай: зимой названного года он послал на Пермь воеводу Федора Пестрого, который, пришедши к устью Черной реки на Фоминой неделе, отправился далее на плотах до селения Афаловского, а отсюда на конях – к городу Искору, отпустивши другого воеводу, Гавриила Нелидова, на низ: на Урос, Чердынь и Почку, на тамошнего князя Михаила. Не доходя до Искора, Пестрой встретился с пермичами на реке Колве, разбил их и взял в плен воеводу их Качаима; затем взяты были Искор и другие города с их воеводами. На устье Почки, впадающей в Колву, Пестрой срубил городок и засел в нем с пленными. Так же успешно шли дела у Нелидова. Из срубленного городка Пестрой и Нелидов привели всю Пермскую землю под власть великого князя» (100).

Летом 1472 года хан Большой Орды Ахмат «изгоном» сжег город московский город Алексин на Оке и ушел в свои улусы, так как прорваться к Москве ему не дали [Прим. 18]. Причиной нападения могло быть отсутствие или уменьшение московской дани – «царева выхода».

«После 1434 года во главе Орды, по русским источникам, стоял Седи Ахмат (Сеид Ахмед). С 1460 года Сеид Ахмед больше не упоминается; место его занимает Ахмат (Ахмед), сын Кичи-Мухаммеда. Темир-Кутлук, внук Урус-хана, был ханом в Орде в последние годы XIV века. Его сыновьями были: Пулад (Булат) и Тимур (Темир). Сыном последнего был Кичи-Мухаммед, а внуком – Ахмед-хан. Ахмед-хану удалось прекратить многовластие и временно объединить Большую Орду.

Наиболее крупное нападение на Москву было произведено в 1451 году царевичем Мазовшей из Большой Орды (2 июля 1451 года он неудачно штурмовал Московский кремль и ушел домой с полоном. – А.А.). Начиная с 1449 года в течение последующего десятилетия татары Большой Орды производили почти ежегодные нападения на район среднего течения Оки (Коломна. – А.А.) и делали попытки прорваться на другой берег реки, к Москве. Устойчивость этого направления позволяет думать, что целью нападений был не простой захват добычи и пленных, а более серьезные политические стремления. В лице Ахмед-хана (Ахмата) на развалинах Золотой Орды в последний раз возрождалась власть, претендовавшая на господство над всеми наследственными улуса Джучи и на восстановление прежней зависимости Руси.

Нам неизвестно, как Василий Темный платил «царев выход» после окончательного занятия им Москвы в 1447 году. Во всяком случае, факт систематического сбора дани с земель великого княжества для отсылки в Орду не подлежит сомнению; вопрос о платеже «выхода» включался во все договорные грамоты великого князя с удельными князьями того времени. Труднее установить, в какую Орду вносился этот «выход» – в Казанское ханство или Большую Орду (а возможно, в оба ханства. – А.А.)» (8).