Завтра ехать далеко

Рэй прерывисто набирал воздух в легкие, но никак не мог отдышаться. Руки била мелкая дрожь, плечо насквозь промокло от крови из-за раны на шее.

Тёмно-синий кафтан едва покачивался от ветра, что было заметно, если смотреть пристально. Скрип ветви. Топот: из-за спины вылетела огромная лиса! Уже в звериной форме, Сольвейг подбежала к дереву и, подобно охотничьей гончей, принялась обыскивать местность. Зарывшись носом в землю, она замкнула десяток кругов, пытаясь уловить след.

Повешенный качнулся сильнее, когда ветер пролетел над вершинами деревьев. Лисица остановилась; ее шкура теперь тоже вымазана в крови. Она медленно обогнула дерево и вышла с другой стороны уже в облике девушки. Встретилась глазами с героем и отрицательно покачала головой.

Руки и ноги повешенного утомленно свисали над землей, губы бледны, на шее царапины от ногтей. Глубинной частью сознания, которая всё еще продолжала работать и анализировать, Рэй подумал: «Схватился за веревку, отсюда и царапины на шее. Значит, умер не сразу – задохнулся». Мурашки пробежали по спине, в груди заболело, пульс вязко токал в висках.

Силуэт, точно заторможенный маятник, раскачивался в этом мрачном лесу, удерживая на себе взгляд, а толстая ветвь издавала мерный щемящий скрип. Сердце колотилось быстро и неровно, обильная кровопотеря от раны на шее отдалась головокружением.

Ветер прорвался сквозь лес с новой силой!

В глазах потемнело. Кто-то подхватил его под плечо.

– Бесишь…

***

Рэй сидел возле чахнущего под дождем костра. Холодные капли скатывались по слипшимся волосам. Сольвейг сидела рядом, привалилась к камню.

Стрелок сильно потер мокрое лицо руками и первым нарушил тишину:

– Он боялся этого.

Дождь громко шелестел вокруг, речное ополье заволокло мутными каскадами. Сольвейг без интереса повернула голову.

– Левша. Он боялся. Не того, что его зарежут, утопят, отравят. Думаю, он и самой смерти не особо страшился. Только повешения. Да еще не сразу, несколько минут задыхался, пока я…

– Я же сказала, он был пьян, – хрипло отозвалась она.

Рэй сурово покачал головой:

– Не важно. Выпивоха он – да, но не псих. Он боялся петли! Всегда твердил, что преследователи, кем бы они ни были, хотят его именно повесить. Черт, я ни на грош ему не верил.

– Но там нет чужих следов, – возразила Сольвейг. – Только его собственный запах. Он сам себя…

– Куда там! – в порыве сорвал с головы охотничью шапочку и швырнул под ноги. – Сама видела, он в двух аршинах над землей! Хочешь сказать, он, пьяный, залез на дерево? Связал узел и бросился вниз? У него даже веревки не было.

– Была, – мотнула она головой в сторону коробчатого рюкзака.

Рэй нахмурился и покачал головой.

– Проклятье. Он пошел со мной, чтобы спастись, а в итоге из-за меня же нашел смерть, ту, которой страшился больше всего. Сольвейг, как твои раны? Сильно болит?

– Переживу, – хмурясь ответила она. – Эй, руки убрал! – заупиралась она, когда Рэй сдвинул ее робу, обнажив плечо и прижав его чистым льняным полотном, которое тут же расцвело алыми цветками. – Не лезь, – пробубнила она и указала на промокшее от крови плечо Рэя: – Лучше себя осмотри.

– Прости. Я виноват. Постараюсь больше не подвергать тебя опасности.

– Пофтоваюфь не потфехгать опафнофти, как же ты бесишь! – одернула она плечо, и сама прижала к нему полотно.

– Спасибо, что ты со мной.

Сольвейг поднялась на ноги. Обидчиво показала язык и отошла подальше, остывая под сходящим дождем.

– Для премудрой лисицы манеры у тебя порой… – через боль улыбнулся Рэй, узнавая поведение подруги.

– Не такое со мной бывало, знаешь ли. В путешествиях с Горицветом я… – снова оборвалась она полуслове. – В общем, эти царапины заживут еще до утра.

– Быстро.

– Я не человек, запомни наконец. Лучше о себе позаботься.

– Я порядке, – ответил он, ощупав рваные порезы на шее.

– Да это не сердечное о тебе беспокойство. Мой дом – твое сердце. Чем сильнее ты, тем сильнее я. Чем лучше ты себя чувствуешь, тем быстрее я восстанавливаюсь. А будешь слаб, могу нечаянно и убить тебя, вытянув остатки сил.

– И если я умру?

– То это вряд ли что-то изменит в этом мире, – иронично ответила она.

– Я серьезно. Что в таком случае будет с тобой?

– Со мной… – пожала она плечами, – я, скорее всего, тоже долго не проживу. Не от горя, конечно, придет мне конец. Но без источника энергии я довольно быстро растворюсь в окружающем мире, – она подняла открытую ладонь к небу и всмотрелась в синюшные над головой тучи, пока струйки дождя скользили меж тонкими пальцами. – Интересно, каково это будет?

– Интересно?

– Думаю, я скоро узнаю, – сказала она небесам, поле чего перевела взгляд на стрелка.

– Нам пора идти.

Рэй заправил тунику в штаны, подвязал завязки на жилете, подпоясался ремнем. Собрал вещи в свой полубездонный рюкзак, но следом взгляд его застыл на поклаже Левши.

– Хм, – осмотрелась вдруг Сольвейг. – А те записки, что он читал, их не было под деревом. Нет их и здесь.

Снося дрожь, Рэй подошел к коробу Левши и принялся перебирать. Внутри нашлась лютая прорва бытового скарба: посуда глиняная и деревянная, столовые приборы, швейный набор, ножницы, запасные чуни, лапти, одежда, пара разваливающихся свитков, берестяные таблички, перья, бутылки. Железный угольный утюг! И как только он тащил всё это на горбу?

Сначала Рэй аккуратно выкладывал вещи одну за другой, стараясь не нарушать порядка, но, не выдержав напряжения, с грохотом вывалил содержимое переносной кладовки на землю.

– Нету, – заключила Сольвейг.

– Теперь веришь, что он не сам повесился? Что за заметки это были?!

– Я не обратила внимания. Привлекло лишь одно имя, что увидела мельком. Буян.

Герой сардонически усмехнулся, с горя швырнув о землю глиняный кувшин – тот раскололся и осыпался внутрь.

– Угадаю, Великий Герой?

Сольвейг кивнула.