Логика оценок и норм. Философские, методологические и прикладные аспекты. Монография

Одним из первых истолковал «добро» не как свойство оцениваемых объектов, а как отношение между объектом и мыслью о нем Дж. Мур

. В дальнейшем неклассического определения ценностей придерживались Б. Рассел, Л. Витгенштейн, К.И. Льюис и др.

В отечественной литературе неклассическое определение ценностей развивается О.Г. Дробницким

, А.А. Ивиным

, В.В. Бычковым

, И.П. Никитиной

и др.

Ценность как отношение соответствия объекта представлению о нем является противоположностью истины как отношения соответствия представления объекту. Истинностное отношение между мыслью и объектом находит свое выражение в описаниях, ценностное отношение – в оценках. В случае первого отношения отправным пунктом сопоставления утверждения и объекта является объект, в случае второго отношения таким пунктом служит утверждение. Если описательное утверждение не соответствует своему объекту, должно быть изменено описание, а не его объект; в случае отсутствия соответствия между оценочным утверждением и его объектом изменению подлежит объект, а не его оценка

.

Допустим, сопоставляются некоторый дом и его план. Если за исходное принимается дом, можно сказать, что план, соответствующий дому, является истинным; в случае несоответствия плана дому усовершенствован должен быть план, а не дом. Но когда за исходное принимается план (скажем, план архитектора), можно сказать, что дом, отвечающий плану, является хорошим, т. е. таким, каким он должен быть; если дом не отвечает плану, усовершенствованию подлежит дом, а не план.

Описание и оценка являются двумя полюсами, между которыми существует масса переходов. Как в повседневном языке, так и в языке науки имеются многие разновидности и описаний, и оценок. Чистые описания и чистые оценки довольно редки, большинство языковых выражений носит двойственный, или «смешанный», описательно-оценочный характер. Все это должно, разумеется, учитываться при изучении множества «языковых игр», или способов употребления языка. Но нужно учитывать и то, что всякий более тонкий анализ употреблений языка движется в рамках исходного и фундаментального противопоставления описаний и оценок и является всего лишь его детализацией. Она полезна, по всей вероятности, в лингвистике, но лишена, скорее всего, интереса в логике.

Будем проводить различие между утверждаемыми и неутверждаемыми языковыми выражениями, имеющими форму высказываний; неутверждаемое высказывание будем заключать в скобки. Скажем, выражение «этот дом голубой», для которого не указан способ соотнесения его с ситуацией («способ утверждения»), не является ни описанием, ни оценкой, ни вопросом. Оно представляет собой то содержание или ту основу, из которой может быть получено соответствующее утверждение или вопрос. Существуют три – и только три – способа, с помощью которых можно перейти от не утверждаемого высказывания «[А]» к утверждаемому: «[А]» может стать основой или описания, или оценки, или вопроса: («Да [А]», «![А]» и «?[А]»).

Например, если «[А]» есть основа «Этот дом голубой», из нее путем указания способа соотнесения с действительностью могут быть получены утверждаемые высказывания: «Да [этот дом голубой]», «! [Этот дом голубой]» и «? [ «Этот дом голубой]». Первое из них представляет собой описание: «Действительность такова, что этот дом голубой»; оно истинно, если дом на самом деле голубой, и ложно в противном случае. Второе является оценкой или командой; оно выполняет проектирующую функцию, намечает перспективу и является сокращенной формой утверждения: «Должно быть так, что этот дом голубой» («Хорошо, что он голубой», «Хорошо было бы, если бы он был голубым» или даже «Сделайте так, чтобы этот дом был голубым!» и т. п.). Если дом на самом деле окажется голубым, он будет соответствовать утверждению и, как таковой, являться позитивно ценным; в случае другого цвета дом, которому следовало быть голубым, будет плохим. И наконец, третье выражение есть вопрос: «Действительно ли этот дом голубой?» или «Должен ли этот дом быть голубым?». Описание «Истинно, что этот дом голубой», оценка «Этот дом должен быть голубым» и вопрос «Этот дом голубой?» совпадают по своей основе и различаются только способом соотнесения с действительностью.

Сходным образом анализируют структуру утверждений многие авторы. В их числе Р. Хеар, Л. Аквист, М. Полани и др. Традиция различать акт (действительного) утверждения и содержание того, что утверждается, восходит к Г. Фреге, введшему специальный «указующий» символ «?». Сам по себе этот символ не имеет смысла, он служит, подобно восклицательному и вопросительному знакам, для указания (описательного, истинностного) отношения утверждения к действительности.

Утверждение и ситуация, которой оно касается, могут находиться между собой в двух противоположных отношениях: описательном и оценочном. В случае первого отправным пунктом сопоставления является ситуация, утверждение выступает как ее описание и характеризуется в терминах понятий «истинно» и «ложно». В случае оценочного отношения исходным является утверждение, функционирующее как стандарт, перспектива, план. Соответствие ему ситуации характеризуется в терминах понятий «хорошо», «безразлично» и «плохо». Истинным является утверждение, соответствующее описываемой им ситуации. Позитивно ценна ситуация, соответствующая высказанному о ней утверждению, отвечающая предъявляемым к ней требованиям. Иначе говоря, позитивно ценной является такая ситуация, какой она должна быть в соответствии с существующим в данном обществе образцом, или стандартом, объектов рассматриваемого рода или в соответствии с представлениями субъекта о совершенстве таких объектов.

Возможность двух противоположных направлений приспособления утверждения к тому фрагменту действительности, которого оно касается, с особой наглядностью показывается таким примером

. Предположим, что некий покупатель, снабженный списком, наполняет в универсаме свою тележку указанными в этом списке товарами. Другой человек, наблюдающий за ним, составляет список отобранных им предметов. При выходе из магазина в руках у покупателя и его наблюдателя могут оказаться два одинаковых списка, но эти списки имеют прямо противоположные функции. Цель списка покупателя в том, чтобы, так сказать, «приспособить мир к словам»; цель списка наблюдателя – «привести слова в согласие с миром». Для покупателя отправным пунктом служит список; мир, преобразованный в соответствии с последним и отвечающий ему, будет позитивно ценным (хорошим). Для наблюдателя исходным является мир; список, соответствующий ему, будет истинным. Различие между противоположными позициями особенно отчетливо проявляется в случае ошибочного действия. Если допускает ошибку покупатель, для ее исправления он предпринимает предметные действия, видоизменяя плохой, не отвечающий списку мир. Если ошибается наблюдатель, он вносит изменения в ложный, не согласующийся с миром список.

Описание стремится приспособиться к миру, оценка претендует на то, чтобы приспособить мир к себе. Эти задачи противоположны, и они не сводятся друг к другу. Описание мира является выражением способности человека к созерцанию, оценка мира – это выражение способности человека к действию. Созерцание и действие взаимно дополняют друг друга, ни одна из этих способностей человека не является более важной, чем другая.

Из истории философии известно, что противопоставление описаний и оценок, характерное для неклассического истолкования понятия ценности, довольно часто оказывалось причиной ошибочного отождествления истины и добра. Подобное отождествление допускали, в частности, Платон, Фома Аквинский, Г.В. Лейбниц, И. Кант, Г. Гегель и др., но об этом позже.

Таким образом, с точки зрения неклассического определения ценности истина и ценность представляют собой два противоположных по своему направлению варианта соответствия между мыслью и действительностью

. Это означает, что категория ценности столь же фундаментальна, как и категория истины. Ценности – неотъемлемый элемент любой деятельности, а значит, и всего человеческого существования. Любая человеческая деятельность, включая научное исследование, неразрывно связана с постановкой целей, следованием нормам и правилам, систематизацией и иерархизацией рассматриваемых и преобразуемых объектов, подведением их под образцы, отделением важного и фундаментального от менее существенного и второстепенного и т. д. Все эти понятия: «цель», «норма», «правило», «система», «иерархия», «образец», «фундаментальное», «второстепенное» и т. п. – являются ценностными или имеют важное оценочное содержание. Вопрос о соотношение истины и ценности является одним из аспектов более общей проблемы взаимосвязи созерцания и действия, т. е. теории и практики. Истинностный и ценностный подходы взаимно дополняют друг друга, и ни один из них не может быть сведен к другому или замещен им.

Хотя истина и ценность представляют собой отношения между идеями и вещами, в обычном употреблении и истина, и ценность предстают как свойства. Один из двух элементов истинностного и ценностного отношения, как правило, опускается. Какой именно, это зависит от исходной точки зрения, цели, ради которой сопоставляются идея и объект. Если целью является описание, то не упоминается объект, и истинной считается сама мысль (высказывание). Если цель – оценка, абстрагируются от мысли, под которую подводится объект, и ценность приписывается объекту. Именно этими своеобразными абстракциями объясняется обычное убеждение, что истина это свойство мыслей, правильно отображающих реальность, а ценность – свойство самих вещей, отвечающих каким-то целям, намерениям, планам и т. п.

Как правило, эта особенность употребления понятий «истина» и «ценность» не ведет к недоразумениям. Однако при сопоставлении истины и ценности подобных абстракций, сводящих отношения к свойствам, следует избегать.

Тенденция опускать один из элементов истинностного и ценностного отношений и считать истинность свойством высказываний, а ценность – свойством вещей, сказывается на классическом определении ценности. Суть его проста: ценностью объявляется любой предмет любого интереса, желания, стремления и т. п., или, иначе говоря, любой объект, значимый для человека или группы лиц

.

Если уточнить, что ценность – не свойство самого по себе предмета, а отношение соответствия его мысли (выраженному в языке желанию, стремлению и т. п.), стандартное определение ценности перейдет в определение, названное классическим.

Всякая оценка предполагает, помимо своего предмета и оценивающего субъекта, также определенное основание, т. е. то, с точки зрения чего производится оценивание. Нередко основание опенки только подразумевается и не находит явного выражения. Для высказывания, скажем, «Истинно, что этот стол желтый» нет необходимости указывать основание: основания всех описательных высказываний совпадают. В этом смысле они не зависят от точки зрения и являются интерсубъективными. Разные оценки могут иметь разные основания, оценочные высказывания принципиально отличаются в этом плане от описательных. Оценка «Хорошо, что этот стол желтый» эллиптична: она говорит о соответствии стола какой-то цели, идее, не уточняя, однако, последнюю. «Хорошо, что этот стол желтый, так как, имея другой цвет, он не вписывался бы в интерьер» – это полная оценка, формулировка которой включает основание. Она прямо говорит о том, что рассматриваемый стол соответствует определенной идее, а именно имеющейся идее интерьера.

С этим различием оснований описательных и оценочных высказываний связано еще одно их различие. Существуют определенные, социальные по своему происхождению стандарты хороших вещей. В этих складывающихся стихийно образцах указываются совокупности эмпирических свойств, которые, как считается, должны быть присущи вещам. Для вещей разных типов стандарты являются разными: свойства, требуемые от хороших молотков, не совпадают со свойствами, ожидаемыми у хороших адвокатов, и т. п. Не имеется, однако, явных стандартов истины. Этим объясняется тот факт, что слово «хороший» может замещать совокупности эмпирических свойств, слово же «истинный» никаких других свойств не замещает. «Истинный молоток» и «истинный адвокат» имеют мало смысла при понимании истины как соответствия мысли действительности.

Слово «истинный» употребляется, как правило, только при-менительно к высказываниям. Слово «хороший» гораздо более многофункционально. «Хорошо, что снег бел» – это эллиптичная оценка, говорящая о соответствии белого снега какой-то не указанной явно идее. «Хороший снег является белым» – в этом высказывании фиксируется одно из свойств, входящих в стандартное представление о том, каким должен быть «настоящий» снег. «Этот снег хороший» – оценка, основанием которой является «образцовое» представление о снеге, и т. д.

В разговорном языке между истиной и ценностью имеется асимметрия еще в одном аспекте. Установление истинностного отношения чаще всего специально не отмечается: просто оказать «Трава зеленая» все равно, что оказать «Истинно, что трава зеленая». Установление ценностного отношения всегда требует особых языковых средств: «Хорошо, что трава зеленая».

Все эти различия между истинностным и ценностным употреблениями языковых выражений существенно затемняют параллель, существующую между истиной и ценностью как двумя характеристиками отношения мысли к миру. Затемняют, но отнюдь не разрушают и не устраняют ее.

7. Cемантика «добра»

Анализ значений оценочных терминов – важная задача философской семантики. Нельзя, однако, сказать, что в решении этой задачи она добилась больших успехов. Причина этого отчасти в том, что систематическое семантическое исследование оценочного рассуждения началось только недавно, а частично в том, что оценочные понятия ставят перед семантикой проблемы, принципиально отличные о тех, с которыми она сталкивалась раньше.

Далее будет рассмотрен вопрос о значении или значениях «добра»

. Мы будем говорить, как это делается обычно, главным образом о значениях «добра», но рассуждения о «добре» нетрудно обобщить на случай других оценочных понятий

.

О чем идет речь в высказывания «А является добром», чему именно приписывается в нем положительная ценность?

Одно время довольно распространенным было убеждение, что оценки являются простыми выражениями внутренних переживаний, подобными непроизвольным выкрикам, и ничего не говорят ни о предметах, которых они грамматически касаются, ни о психических состояниях людей, высказывающих оценки. Это убеждение всерьез отстаивалось, например, А. Айером

, Р. Карнапом и другими неопозитивистами.

Другим ответом на вопрос о предмете оценок является мнение, что они представляют собой высказывания людей о собственных психических состояниях (эмоциональных, волевых или интеллектуальных), интроспективные суждения, не касающиеся каких-либо внешних объектов.

Еще одна распространенная позиция сводится к утверждению, что субъект, положительно оценивающий А, не вполне адекватно выражает мысль о том, что определенная достаточно устойчивая группа людей считает А добром

.

В других случаях положительная ценность объявляется свойством самих вещей, не зависящим (подобно весу и химическому составу) от субъекта. При этом иногда утверждается, что свойство предмета быть положительно ценным познается так же, как и все иные свойства, данные в чувственном опыте, а иногда говорится, что оно постигается интуицией. Сама интуиция истолковывается опять-таки по-разному: одними она уподобляется интуиции, открывающей нам математические истины, другими объявляется особой интуицией, служащей специально для усмотрения ценностей.

Этот перечень мнений о том, что выступает в качестве «собственного» предмета оценки «А есть добро», не является исчерпывающим. Но он достаточно наглядно показывает, что философы и этики, обсуждавшие проблему предмета оценки, как правило, игнорировали многообразие форм реальных оценок, сосредоточивали свое внимание на оценках отдельных видов, а выводы, сделанные при этом, некритически распространяли на все оценки. Достаточно, однако, обратить внимание на разнообразие функций, выполняемых такими словами, как «хороший», «плохой», «добро» и «зло», на различия контекстов, в которых могут встречаться эти слова, чтобы понять, что поиски «собственного» предмета всех оценок не способны привести к успеху. Могут оцениваться и фактически оцениваются самые разнородные вещи, и нет оснований думать, что всякая оценка обязательно касается только вещей строго определенного типа.

Слово «оценка» употребляется обычно в трех разных смыслах. Оценка в узком, или собственном, смысле – это языковое выражение, устанавливающее ценностное отношение определенного типа между мыслью и действительностью. Оценка в широком смысле – языковое выражение, в котором используются такие слова, как «хорошо», «плохо», «безразлично», «лучше», «хуже» и т. п. Оценка в самом широком смысле – языковое выражение, подводящее рассматриваемый объект под рубрику некоторой классификации или приписывающее ему некоторое значение в соответствии с принятой шкалой.

При обсуждении семантики «добра» слово «оценка» употребляется в широком смысле. При упоминании временных оценок, не содержащих аксиологических категорий, это слово употребляется в самом широком смысле.

Две функции оценочных понятий

Слово «хороший» и многочисленные его заместители в разных контекстах выполняют разные функции. Нас будут интересовать две из них: функция мотивации и функция замещения.

Ранее для обозначения функции мотивации в работах автора по семантике добра использовался широкий и потому не вполне адекватный термин «функция выражения»

. Поскольку в случае оценок в широком смысле слова речь идет не просто о выражении каких-то состояний души субъекта или его чувств, а о волевых установках субъекта, его мотивах, намерениях и т. п., необходимо ввести новый, более точный термин. В качестве такого термина далее используется понятие функция мотивации. Это понятие обозначает примерно то же, что и «функция воления», «функция побуждения» и т. п.