«Иван Васильевич меняет профессию»: сюжеты и персонажи

Что же, это соображение тоже могло оказать свое влияние. Но достаточно вероятен и другой вариант: картина будущего, изображенная драматургом, слушателям на самом деле не понравилась.

Конечно, Булгаков был выдающимся литератором, но даже люди такого калибра испытывают творческие неудачи, не говоря уже о том, что публика, тем более театральная, часто бывает капризна, прихотлива и близорука.

При жизни автора пьеса "Блаженство"не ставилась на сцене и не публиковалось, и была напечатана лишь в 1966 году. Считается, что ее сюжет лег в основу нового произведения драматурга – знаменитого «Ивана Васильевича».

Итак, М. А Булгаков создал целых две пьесы о путешествии во времени: в одной из них герои путешествуют в будущее, в XXIII век, в другой – в прошлое, в XVI-й, во времена Ивана Грозного. Можно ли их рассматривать как своего рода дилогию о путешествиях во времени, наподобие голливудских кинолент «Назад в будущее»?

Что же, попробуем разобраться. Самым важным для нас является тот факт, что в "Блаженстве" действуют те же самые основные персонажи, что и в «Иване Васильевиче» – правда, некоторые из них фигурируют там под другими именами. Изобретатель машины времени из «Ивана Васильевича» – это инженер Рейн, и зовут его Евгением Николаевичем.

Бунша (в обоих пьесах он именуется Бунша-Корецкий) носит имя Святослав Владимирович. Жорж Милославский назван Юрием (каковым он, впрочем, и был, поскольку Жорж – производное от Георгий), а стоматолог Шпак – совслужащий Михельсон.

Сновидение – один из основных лейтмотивов пьес Булгакова. Его знаменитый «Бег» имеет подзаголовок «Восемь снов», а в «Иване Васильевиче» путешествие в эпоху Ивана Грозного оказывается сновидением. Странствия во времени в «Блаженстве» происходят наяву, в реальности – литературной, разумеется; однако полно еназвание пьесы – «Сон инженера Рейна».

Инженер Рейн – личность с более активной жизненной позицией, чем Шурик из фильма Гайдая. Он не просто отправляет людей в другие эпохи, но и сам становится путешественником во времени.

«Блаженство» у Булгакова – это не состояние, в котором пребывают люди будущего, как можно было предположить, а топоним, название части «Москвы Великой» (Москва-Сити?), в которую попали гости из прошлого. Драматург так описывает это место:

На чудовищной высоте над землей громадная терраса с колоннадой. Мрамор. Сложная, но малозаметная и незнакомая нашему времени аппаратура (айфоны и ноутбуки, быть может?). За столом, в домашнем костюме (это важно!), сидит Народный Комиссар Изобретений Радаманов. Над Блаженством необъятный воздух, весенний закат.

Картина будущего не слишком впечатляет, как не впечатлила она и артистов Театра сатиры, потому что мы не видим практически ничего, за исключением мелких деталей и презентаций общего характера. Хотя, в принципе, общество XXIII века, показанное Булгаковым, в чем-то напоминает коммунизм, каким его видели основатели утопического социализма – Фурье и Оуэн.

Победил ли коммунизм на всей планете в XXIII веке? Автор прямо не называет общество, в которое попали герои, коммунистическим, но некоторые признаки этого строя в пьесе все-таки проглядывают.

Бунша:– А общество ваше бесклассовое? Радаманов:– Вы угадали сразу – бесклассовое. Бунша:– Во всем мире? Радаманов:– Решительно во всем.

Классики марксизма говорили об отмирании в будущем государства («Государство не „отменяется“, оно отмирает», – писал Фридрих Энгельс). И действительно, пришельцы с удивлением узнают, что в новом обществе нет ни милиции, ни профсоюзов. Бюрократия в «Блаженстве» тоже отменена.

Радаманов – Бунше. – Прежде всего, Святослав Владимирович, не надо бумаг. У нас они не приняты, как я вам уже говорил пять раз. Мы их всячески избегаем (Быть может, вся документация ведется на электронных носителях? Но об этом в пьесе нет ни слова).

Но полностью существовать без управления и организации (или самоорганизации?) никакое, даже самое бесклассовое, общество не в состоянии, поэтому на планете существует Совет Народных Комиссаров. Радаманов – один из членов этого Совета, Народный Комиссар Изобретений, берет под свою опеку гостей из далекого ХХ века.

Если есть комиссар изобретений то, логично предположить, должны существовать и сами изобретения, но с ними как раз не слишком здорово. Небоскребы в будущем строить научились – как мы уже знаем, «Блаженство» расположено «на чудовищной высоте» (впрочем, людям из 1930-х годов ХХ века современная дубайская «Бурдж-Хали?фа» высотой более восьмиста метров наверняка показалась бы чудовищной, равно как и еще недостроенное здание Лахта-центра в Петербурге).

Вспомним "Машину времени" Герберта Уэллса:

"Я видел, как вокруг меня проносились огромные сооружения чудесной архитектуры, гораздо более величественные, чем здания нашего времени, но они казались как бы сотканными из мерцающего тумана".

Что касается остальных достижений научно-технического прогресса, то кроме «малозаметной и незнакомой аппаратуры», мы их видим не так уж и много: большие аэропланы, маленькие летательные аппараты (один из них Милославский прихватит с собой в прошлое) и переговорное устройство, отдаленно напоминающее современный телевизор. Как бы то ни было, Милославскому ни разу не представляется случай произнести свою знаменитую фразу: «Видел чудеса техники, но такого никогда!»

Про географию мы тоже узнаем не слишком много. Кроме "Блаженства", в Большой (кто бы сомневался!) Москве есть еще один (элитный?) район со стеклянными башнями, имеющий название "Голубая Вертикаль", жители которого по праздникам летают в гости к обитателям "Блаженства"; кроме того, упоминаются Индия, в которой, по словам Милославского, "ничего интересного нет", и Лондон, где живет "мировая знаменитость" профессор Мэрфи. Сразу же приходит на ум знаменитый "Закон Мерфи", который гласит: "Если что-нибудь может пойти не так, оно пойдёт не так". Что же, этот закон оказался применим и к судьбам героев пьесы Булгакова, у которых в бесклассовом и, возможно, беспроблемном обществе неожиданно стали возникать проблемы.

Согласно пьесе, некоторые детали быта остались в будущем неизменными: люди XXIII века курят (Куда смотрит Народный Комиссар здоровья? Или такого в «прекрасном далеко» нет?), имеют портсигары и носят часы. Впрочем, в отличие от 1930-х, в новой Москве большое значение придается сохранению «приватности»: в гости без предупреждения обычно не ходят, и прежде чем заявиться с визитом, визитер должен с помощью специального аппарата подать хозяину сигнал.

Радаманов. – Вот тебе раз! Дорогой мой, что же вы не дали сигнал, прежде чем подняться? Бунша. – Очень удобный аппарат, но сколько я ни дергал… Радаманов. Да зачем же его дергать? Просто-напросто он закрыт.

Про высохшие болота и свирепых диких зверей, в одночасье утративших свою одичалость и свирепость, в пьесе ничего не говорится, однако без лимонада, обещанного Фурье, люди будущего не остались.

Доктор Граббе – Милославскому: -Вы пили что-нибудь? Милославский. – Лимонад.

Милославский, которому довелось отведать этот «нектар богов», остался, как будто, не слишком доволен. Впрочем оказалось, на его счастье, что в «Блаженстве» пьют и более крепкие напитки (но отнюдь не злоупотребляют этим!), преимущественно шампанское. Судя по всему, лимонад в морях-океанах, обещанный Фурье, М. А. Булгаков заменил другой человеческой мечтой, с национальным, быть может, оттенком специфики, которую наверняка одобрили бы многие его современники (и не только они). И, в частности, жильцы квартиры No 50 в доме 10 по Большой Садовой улице, где писатель прожил около трех лет, и которой посвятил свой рассказ «Самогонное озеро».

Анна (секретарь Радаманова): – Вы пьете спирт? Милославский:– Кто же откажется?

Анна. – Ах, это интересно. У нас, к сожалению, его не подают. Но вот кран. По нему течет чистый спирт.

Как выясняется, в новом мире по-прежнему отмечают праздник первого мая, однако само празднование имеет некоторую специфику, потому что его участники в этот день одеваются во фраки и бальные платья и пьют шампанское.

Бунша:– Все это довольно странно. Социализм совсем не для того, чтобы веселиться. А они бал устроили. И произносят такие вещи, что ого-го-го… Но самое главное – фраки. Ох, прописали бы им ижицу за эти фраки!

Возможно, Бунша и не был так уж неправ, когда возмущался людям во фраках на балу, ощущая неправильность такого наряда и, не исключено, его своего рода «инфернальность».

"Бал же в честь 1-го мая, на котором веселятся пролетарии во фраках, напоминает о Вальпургиевой ночи на 1-е мая, празднике весны древнегерманской мифологии, в средневековой демонологии трансформировавшемся в великий шабаш (праздник ведьм) на горе Брокен в Гарце», – можно прочесть в «Булгаковской энциклопедии». – Дальнейшее развитие тема 1 мая и Вальпургиевой ночи получила в «Мастере и Маргарите», где Воланд и его свита прибывают в Москву после шабаша на Брокене".

Новая Москва встретила незваных гостей достаточно приветливо, а самого Рейна (вполне заслуженно) общество будущего немедленно признало гениальным изобретателем.

Радаманов.– Мы постановили считать, что ваше изобретение – сверхгосударственной важности. А вас, автора этого изобретения, решено поставить в исключительные условия. Все ваши потребности и все ваши желания будут удовлетворяться полностью, независимо от того, чего бы вы ни пожелали.

Выходит, не все жители будущего равны, и чьи-то потребности и желания все-таки не удовлетворяются или удовлетворяются, но не полностью? Как тут не вспомнить известную фразу: «Все люди равны, но некоторые равнее других».

Милославский позиционировал себя как артист и начал выступать с чтением стихов Пушкина (точнее, одной строки из них), которые он выдавал за свои.

Милославский. – Богат…и славен… Кочубей… Мда… Его поля… необозримы!…Некоторое недоуменное молчание, потом аплодисмент. Радаманов. – Браво, браво… спасибо вам. Милославский. – Хорошие стишки? Радаманов. – Да какие-то коротенькие уж очень… У нас почему-то длиннее пишут.

И даже Бунше, несмотря на отсутствие прописки и ЖЭКов, обещали найти какое-нибудь применение.

Появляется в пьесе и любовная линия: дочь Радаманова, Аврора, влюбилась в Рейна, а его секретарша, Анна завязала роман с Милославским. Описанное Булгаковым грядущее было, не в пример будущему из романов братьев Стругацких – таких, например, как «Полдень, XXII век», аморфно, скучно, беспроблемно и почти бесполо. И люди из прошлого – живые, пылкие и непредсказуемые – произвели сильное впечатление на прекрасную половину «Блаженства».

Не исключено, что на образ людей будущего в пьесе Булгакова оказала влияние "Машина времени" Герберта Уэллса, который в своем романе писал:

Мужчины и женщины будущего не отличались друг от друга ни костюмом, ни телосложением, ни манерами, одним словом, ничем, что теперь отличает один пол от другого…При новых условиях полного довольства и обеспеченности неутомимая энергия, являющаяся в наше время силой, должна была превратиться в слабость.

Саввич, директор Института Гармонии и бывший жених Авроры, был пассионарием по меркам своей эпохи, и, возможно, именно поэтому Аврора проявляла раньше к нему интерес. Но гость из прошлого со своей машиной времени поразил девушку намного сильнее, чем адепт всеобщей гармонии.

Рейн. Да! Ну, думай, Аврора, я даю тебе несколько секунд всего! Тебе придется покинуть Блаженство, и, вероятно, навсегда! Ты больше не вернешься сюда!

Аврора: – Мне надоели эти колонны, мне надоел Саввич, мне надоело Блаженство! Я никогда не испытывала опасности, я не знаю, что у нее за вкус! Летим!

Глава 3. Попаданцы в будущее: туда и обратно

"Король велел мне сесть и более двух часов расспрашивал о различных предметах относительно правления, образа жизни, торговли, мануфактур и просвещения в нашем XIX веке. Он, кажется, был доволен моими ответами и спросил меня: хочу ли я остаться здесь или возвратиться в мой отечественный город, Петербург? Я просил его исполнить последнее» – Фаддей Булгарин. "Правдоподобные небылицы, или Странствование по свету в двадцать девятом веке"

Гостям из прошлого жить в Москве двадцать третьего века, в Блаженстве, несмотря на всю его кажущуюся гармоничность, быстро надоело, они не сумели адаптироваться там и от скуки начали вступать в конфликт с новым миром и его обитателями.

Задал тон Милославский – авантюрист и смутьян по натуре, который оказался не в состоянии избавиться от обыкновения присваивать все, что плохо лежит, в первую очередь, вещей, хорошо знакомых ему по прошлой жизни – часов и портсигаров.

Бунша. – Часы Михельсона – раз, товарища Радаманова – два, данный необъяснимый случай… подозрения мои растут…

Подозрения Бунши, которым давно уже пора было перейти в уверенность, росли. Да и жители Блаженства, где воровство как явление давным-давно было изведено под корень, были в полном недоумении.