Пленники рубиновой реки
– Это не очень удобно, Борь. – Не признаваться же, что ей внезапно сделалось очень страшно. До сих пор она заставляла себя не думать, куда они на самом деле приехали. – Другие участники могут решить, будто я специально еду на разведку, чтобы потом слить побольше информации Воронову.
– Да им не до тебя. У людей горе: телефоны не работают. Поедем, а?
– Ну хорошо, – после недолго раздумья кивнула она. – Только я сяду сзади.
Ее исчезновения, скорее всего, действительно никто не заметит. Вниманием людей полностью завладели «заснувшие» гаджеты.
На лице Кудинова расцвела счастливая улыбка. Он согнул руку кренделем, предлагая Вере поддержку и опору. Она посмотрела сначала на Борю, потом бросила быстрый взгляд на Воронова, который все так же пялился на нее издалека, и приняла приглашение.
Она догадывалась, что, скорее всего, ничего найти не удастся – кругом лес – и легенда про брошенную деревню так и останется легендой. Если бы она здесь была, ее давно нашли бы. Либо дома просто развалились и сгнили от времени.
Несмотря на жару, Веру бил озноб. Близость места, о котором она предпочла бы забыть, вымораживала, вытесняла остатки тепла. Зачем она сюда приехала? Какие ответы собиралась получать и каким образом это должно у нее получиться? В ее нынешнем положении прослеживалась горькая ирония. В окружении людей, наделенных экстрасенсорными способностями, не найти даже одного, кто действительно смог бы помочь. Они сами ищут подсказок и послушно повторят лишь то, что и так давно известно. Ну, может, еще приплетут историю какого-нибудь проклятья. Знать бы, какого именно и на что направленного.
Она чувствовала: кто-то звал ее сюда. Наверное, именно это называют шестым чувством, интуицией и еще как-то, когда не понимаешь, что конкретно происходит, но следуешь внутреннему плану. Противиться Вера не могла и, честно говоря, не хотела. Груз, который никуда на самом деле не пропадал, вновь напомнил о себе. Она должна разобраться. Прежде всего в себе самой. И для этого ей придется шагнуть за грань…
Где-то там ее ждет дерево, на котором висит в петле покойник, много раз являвшийся в самых страшных кошмарах. Туда ее отправлял с помощью гипнотических сеансов добрый дяденька доктор. Там она надеялась получить ответы на мучающие ее вопросы, пока даже не представляя, что будет делать, если прямо сейчас увидит того самого покойника и снова, как неоднократно до этого, не осмелится взглянуть ему в лицо.
В ту ночь она отошла от палатки всего на пару метров, а когда обернулась, за спиной сплошной стеной стоял черный лес. Нужно было немедленно вернуться, иначе парни уйдут без нее. И даже Марк мог вдруг решить, что так будет правильно.
Она металась, падала, разбивая в кровь колени и сдирая кожу на ладонях, а деревья, будто живые, смыкались смертельным кольцом.
Сначала она услышала скрип, похожий на тот, что издают качели при раскачивании. Только откуда им взяться посреди леса? Некому здесь веселиться. Она пробиралась сквозь густо насаженные стволы сосен, не понимая, в какую сторону идет, и очень испугалась, что на самом деле не приближается к палатке, а уходит от нее все дальше. Когда отчаяние достигло пика, она почувствовала, как кто-то тронул ее за плечо. Зажав рот ладонью, чтобы не закричать, Вера резко развернулась, но не увидела ничего и никого, кроме все тех же темных деревьев. Только теперь они неуловимо изменились. Всё такие же кривые и уродливые, они изгибались уже совершенно в других позах, корчили невидимые гримасы, издевались над ней.
А когда повернулась обратно, обнаружила его.
Покойник раскачивался в петле, хотя даже слабого ветерка не было; воздух будто замер, оттого и дышать стало сложнее.
Надо же, она и не заметила, когда прекратился дождь. А ведь выбираясь из палатки, где ей стало просто невыносимо находиться, она моментально промокла до нитки. Марка и Жени нигде не было. Как она ни пыталась до них докричаться, ответа не получила.
Стоять просто на месте Вера не могла, нужно было искать Мишку. Да и парни куда-то запропастились. Ладно Женька – он ее с самого начала невзлюбил. Но как Марк додумался оставить ее одну? Неужели он не видел, насколько она напугана?
«Дура, сама виновата!» – выругалась про себя Вера. Он ведь мог подумать, будто бы она стесняется их отношений, потому и запрещала Марку говорить о них. В то время как сама Вера просто боялась потерять такое хрупкое счастье, в которое сама до сих пор не верила. Если Марк вдруг исчез бы из ее жизни, пережить это ей было бы проще в одиночку, когда никто не стал бы напоминать ей о нем, не старался бы помочь, делая тем самым только хуже.
Знала только мама. Вера ничего ей не говорила, она сама догадалась. Может, видела их, идущих рядом, может, еще как-то вычислила. А может, и рассказал кто из соседей. Хотя на людях они не позволяли себе никаких вольностей и со стороны могли казаться просто друзьями.
Зато теперь Вера готова кричать о том, как любит Воронова. Пусть слышат все, лишь бы закончился этот кошмар, где она одна в компании мертвого человека. То, что мертвец не совсем мертв, она заметила слишком поздно. Синяя, со скрючившимися пальцами рука дернулась и начала подниматься. Раздался мерзкий хруст, один из пальцев выпрямился, указывая куда-то за спину окаменевшей от ужаса Веры. Покойник не унимался, он начал издавать звуки, похожие на мычание, в которых нельзя было разобрать слов, а рука все тянулась, и казалось, что она стала длиннее, чтобы вот-вот достать до самой Веры и придушить ее. Будет покойничку компания.
Справившись наконец с оцепенением, она повернула голову и успела заметить мелькнувшую за деревьями тень. Там был человек. Совершенно точно – человек. Вера сделала несколько неуверенных шагов и остановилась.
– Миша, это ты? – Собственный голос показался ей чужим. Она осипла, как при простуде. – Не прячься, мне очень страшно! Марк? Женя? Мальчики, прекратите!
Тишина была ей ответом. Получалось, что единственный, кто еще находился с ней рядом, был тот самый покойник. Вера развернулась всем корпусом и закричала так, что заложило уши.
Мертвый человек, низко склонив голову – настолько, что не рассмотреть лица, – стоял в двух шагах от нее и по-прежнему указывал пальцем с почерневшим ногтем ей за спину.
А на ветке сиротливо раскачивалась оборванная веревка. Петля же болталась у мертвеца на шее.
Как она все же оказалась у палатки, Вера не помнила. Марк подхватил ее, заключил в объятия, что-то горячо шептал на ухо. Чуть в стороне стоял Мишка, живой и невредимый. Это потом стало ясно, что он больше не разговаривает. Тогда же она просто радовалась, что брат нашелся и можно возвращаться домой.
А вот Женьку они так и не нашли. Разделяться больше не стали, искали его втроем. Или, скорее, вдвоем, потому как Мишка не проявлял никакого участия. Вера ни на секунду не отпускала его ледяную руку, и он послушно шел за сестрой, заупрямившись лишь у самого русла. Он мычал, порывался вернуться, и ей пришлось буквально тащить его на себе, отвергнув предложенную Марком помощь. Кажется, они даже поругались тогда.
Едва оказались на нужном берегу, как Мишка снова успокоился и до самого дома не издал больше ни звука.
– Это еще что такое? – Голос Бори развеял туман воспоминаний, возвращая Веру в реальность. – Мы точно туда приехали?
Она посмотрела в окно, но не поняла причины подобной реакции, о чем и сообщила Кудинову.
– Ты вперед посмотри, мать! Вон туда!
Вера выпрямилась на сиденье, вытянула шею, чтобы заглянуть в лобовое стекло. Она ожидала увидеть что угодно, но не кирпично-бетонное здание в четыре этажа, окруженное деревянным забором. От забора на самом деле остался, скорее, намек в виде редких досок, чудом державшихся на потемневших лагах. Кое-где лаги были переломаны и из земли торчали лишь массивные опорные бревна.
– Что это, Боря?
– А на что похоже?
– На недостроенное здание.
– Ты наблюдательная! – отчего-то раздраженно бросил он. – Нам обещали деревенский колорит, домики там и все прочее. Как я изэтогосделаю им мистическую картинку?
Борька жил своей работой и относился к ней иногда чересчур серьезно. Но по крайней мере причина его раздражения стала понятна. Вера даже не обиделась на выпад, дернула ручку двери и покинула автомобиль.
Боря вышел следом, встал рядом, делая вид, что так же, как и она сама, рассматривает громаду здания.
– Вер, ты извини, я сорвался. – Он заговорил, не поворачивая головы в ее сторону, но Вере и не нужно было видеть его лицо, чтобы знать, какое у него в тот момент выражение. – Сама понимаешь: с утра нервы, сборы. Поехали к черту на кулички, чтобы попасть на развалины сельского клуба.
– Нет, Борь, сельские клубы так не строят. Они обычно одно-, двухэтажные, но более вычурные, с колоннами и разными там барельефами в виде гербов и прочей атрибутики. Здание явно времен советского союза, вон громадина какая. Может, НИИ какой-то? Явно же объект режимный. – Не дожидаясь вопросов, уточнила: – Место явно выбрано не случайно. Вдали от города, и все же не настолько, чтобы уж совсем в глуши. Никаких жилых кварталов рядом нет, значит, сотрудники жили бы здесь же. Отсюда и этажность. Обойдем по периметру, поищем вход.
Борис сделал знак водителю глушить мотор.
– Кричите, если что, – безразлично бросил тот и, облокотившись о капот, закурил.
– Надеюсь, не пригодится, – тихо сказала Вера и пошагала к тому месту, где в заборе зияла огромная прореха, почти въездные ворота.
Здание оказалось полностью готовым к приему тех, кто должен был здесь работать. Застекленные окна, чудом не побитые вандалами, крепкие на вид двери. Вера насчитала четыре подъезда, к которым вели заасфальтированные дорожки. Конечно, время не пощадило их, и сквозь широкие трещины пробивалась высокая трава.
Тишина стояла звенящая. Вера слушала дыхание Бори, цеплялась за него как за соломинку, все боялась, что вот-вот свет померкнет и она опять окажется в лесу в компании ожившего мертвеца. По коже снова пробежал озноб, и она поежилась.
Борька молчал все время, пока они не подошли к первой двери. Деревянная, с облупившейся коричневой краской, из-под которой проступили разводы черной плесени. Это могло быть небезопасно, однако Вера почувствовала, как сильные руки оттеснили ее в сторону, и уже увидела, как Кудинов дернул латунную ручку.
– Заперто или просела. – В голосе Борьки послышалось облегчение. – Попробуем оставшиеся?
Вера кивнула, и они прошли к следующей двери. Не с первой попытки, но она все же поддалась натиску, открыв на обозрение темное нутро здания.
Сначала Вере показалось, что за дверью вообще ничего нет, но когда глаза привыкли к смене освещения, в пространстве начали проявляться силуэты стен, пола и даже мебели.
Боря шагнул первым, Вера отправилась следом за ним. Внутри было ощутимо холоднее, чем на улице, пахло пылью и вездесущей плесенью.
Они оказались в просторном холле, занимающем всю ширину здания. Первое, на что Вера обратила внимание, – окна на противоположной стене. В отличие от стандартных со стороны входа, они оказались панорамными, вытянутыми от выложенного мозаикой пола до высоченного потолка. Покрытые толстым слоем пыли стекла пропускали мало света, и если бы не эти панорамные окна, темнота оказалась бы непроглядной. Теперь же по помещению можно было спокойно передвигаться, не опасаясь споткнуться и переломать ноги. Массивные кубы колонн подпирали потолок, уносящийся ввысь, где очень гармонично могла бы смотреться массивная хрустальная люстра. Но вместо нее оказались обычные квадратные плафоны со спрятанными внутри люминесцентными лампами. Когда здесь было электричество, они наверняка заливали все вокруг холодным казенным светом.
– Неплохо тут собирались устроиться наши советские предки, – присвистнул Боря. – Ты посмотри, какая мебель! Ее будто вчера только завезли.
Мебель и вправду казалась новой. Законсервированное здание представляло собой этакую капсулу времени, остававшуюся нетронутой много лет. Даже интересно: сколько времени сюда не ступала нога человека?
Вера еще на улице обратила внимание на то, что на дорожках и в траве возле здания не было никаких следов постороннего присутствия. Обычно заброшки становятся обиталищем бомжей, сектантов и прочих маргинальных личностей. А это значит, что всюду должен валяться мусор, бутылочные стекла и окурки. Здесь же ничего подобного не наблюдалось. Не дворник же, в конце концов, все убирает.
Запоздалая мысль о возможной охране вспыхнула, заставив внутренне содрогнуться, и сразу пропала. Режимный объект обязательно был бы оснащен соответствующей табличкой, и пока они с Борей бродили, пытаясь попасть внутрь, их уже обязательно заметили бы и остановили.
Окурки, опять же.
Их наличие могло сообщить о присутствии охранника или сторожа. Поверить в то, что он есть, но не курит, как-то не получалось. Да и дверь Боря открыл не сказать чтобы просто. Она не была заперта, но совершенно точно не открывалась много лет. Петли сильно проржавели, пришлось приложить усилие, дабы ее открыть, и на бетонной площадке осталась прочерченная дуга, которой до того точно не было.
– У моей бабушки на работе такие же кресла стояли. – Боря погладил красный бархат обивки. – И стол очень похож. Знаешь, скорее всего, ты права: здесь мог быть НИИ. Бабуля преподавала в педагогическом университете, а мебель, возможно, делали по одному госзаказу. Либо она во всех учреждениях была одинаковой.
– Боря, как думаешь, мы здесь одни?
– Почему спрашиваешь? – Он подошел ближе. – Уверен, что кроме нас здесь только мыши – и те уже ушли, потому как тут жрать нечего.
– Просто у меня такое ощущение, что за нами постоянно кто-то наблюдает. У тебя нет такого?
– Мы точно здесь одни, – успокоил Боря. – А наблюдает водитель из машины. Больше некому. На второй этаж пойдем? – Он говорил быстро и громко, будто пытался заполнить тишину, царящую вокруг. – Здесь вроде ничего интересного.
– Знаешь, если бы мне не сказали, что здесь никого не было много лет, подумала бы, что люди могли уйти вчера или неделю назад.
– Судя по той кадке в углу, там когда-то была пальма. – Он ткнул пальцем в угол, где стояла самая обычная деревянная бочка, опоясанная двумя стальными обручами. В пересохшей, растрескавшейся почве действительно торчал обрубок некоего растения, из которого, похожие на остов зонта, топорщились бурые прутья. – И по ее состоянию можно уверенно заявить, что ее не поливали очень давно. Если сюда кто и захаживал, он точно не фанат флоры.
Обойдя первый этаж еще раз, они не обнаружили ничего интересного. Только в углу нашлась дверь в медицинский кабинет, в котором сохранились стол, кушетка, обитая дерматином и покрытая оранжевой клеенкой. У стены стоял железный шкаф с прозрачными дверцами. На стеклянных полках остались нетронутыми аккуратно расставленные бутылочки темного стекла с выцветшими этикетками, пара колб и маленькие аптечные весы.
На второй этаж вели два полукруглых лестничных марша, упирающихся в некое подобие балкона. Возле одного из них оказалась стойка, что-то вроде ресепшена в гостинице. Эта самая стойка и привлекла внимание Веры.
Однако, обойдя ее, Вера расстроилась. Не то чтобы она рассчитывала найти нечто интересное, но, учитывая хорошую сохранность здания, там мог оказаться журнал учета сотрудников или документы, способные пролить свет на предназначение строения. Артефактов оказалось немного: стул, тумба да древний спиральный обогреватель. На одной из полок с внутренней стороны стойки Вера увидела газету и обрадовалась ей будто сокровищу:
– Боря, кажется, я нашла привет из прошлого!
– Да здесь каждый сантиметр – привет из прошлого, – усмехнулся он, но на газету посмотрел заинтересованно. – Дату глянь. Конечно, она могла оказаться тут задолго до исчезновения аборигенов или уже после, но все же какая-то зацепка.
О дате Вера и не подумала. Изначально она не собиралась трогать газету, рука сама потянулась.
– Ого, ей почти двадцать семь лет, Борь!
– Раритет. – Он как раз обследовал самую нижнюю полку стойки и, разогнувшись, забрал газету у Веры. – Выходит, здание забросили уже после развала Союза. Сколько тебе тогда было лет?
– Три года, – не раздумывая, выдала она. – В тот год папа умер.
– Извини, Вер, я не хотел.
– Перестань. Я его почти не помню. – Она вышла из-за стойки. – Даже не так… Совсем не помню. Остались только ощущения, а все, что касается внешности, голоса, не сохранилось. Я иногда Мишке завидую: он младше и у него вообще никаких воспоминаний об отце нет.
Боря хотел еще что-то сказать, но его прервал грохот наверху. Будто кто-то что-то уронил или сильно хлопнул дверью.
– Не ходи! – Вера успела поймать его за локоть, когда Кудинов рванул к лестнице. – Пойдем отсюда! Зря вообще полезли!
– Вер, нам в любом случае тут неделю придется провести. Если там человек, вряд ли он сразу нападет. Давай-ка возвращайся к машине и попроси водителя, чтобы пришел. На двоих точно никто не станет нападать.
– А вдруг это не человек?
– В каком смысле? Собака, что ли? Тогда тем более не страшно: возьму палку или камень, отобьюсь как-нибудь.
Боря был настроен серьезно, и переубедить его никак не получалось.
– Вдруг там не человек, а целая банда? Я видела такое в одном сериале. Беглые зэки прятались в заброшенном доме, и когда вернулась хозяйка…
– Тсс! – Боря приложил палец к губам и сделал Вере знак двигаться к выходу. Сам же осторожно прошел к лестнице и посмотрел наверх, где частично открывался второй этаж.
Вера уже держалась за ручку двери, готовая в любой момент бежать, когда Боря громко рассмеялся и поманил ее к себе.
Со второго этажа на незваных гостей смотрел самый обычный черный кот. Огромные зеленые глазищи, шикарные усы и… ошейник.
– Вот кто нас напугал. Эй, кис-кис, иди сюда!
Морда исчезла, и уже через мгновение кот вальяжно спускался по ступенькам. Он доверчиво подошел к Боре и дал себя погладить.
– У него ошейник. – Вера потрепала котейку за ухом, отчего тот зажмурился и заурчал. – И пузо вон какое упитанное.
– И что?
– Как – что? Неужели не понимаешь? Здесь нет жилых домов, и коту просто неоткуда взяться. Был бы он тощий и облезлый, я не удивилась бы. Но этого точно кто-то кормит и периодически моет, вычесывает. У него ни одного колтуна в шерсти, даже репейника нет.
– Кошки очень чистоплотные, – встал на защиту животного Боря. – Сам себя вычесывает и вылизывает. А ошейник… да мало ли откуда. Может, он потерялся?
– И бежал не один десяток километров подальше от хозяев? Кот-социопат?
– Если тебе так страшно, иди к водителю. Мне уже интересно, что там наверху.
– Я с тобой пойду. – Вера чувствовала, как ледяная рука, сжимающая желудок, постепенно ослабляла хватку. – Если нас там убьют, ни за что тебя не прощу.
– О, черный юморок пошел. Узнаю тебя, мать. С котом-то что делать?
– Не знаю, – пожала плечами она. – Может, с собой заберем?
– Я давно хотел себе котика завести. – Боря радовался совсем по-детски. – Назову его каким-нибудь вычурным именем и начну фотки в инстаграм постить.
– Шагай уже, блогер, – беззлобно буркнула Вера. – Нас, вообще-то, люди ждут, и работа стоит.
– Я думаю, здесь будем снимать, – рассуждал Боря, пока они поднимались по ступенькам. Кот шел рядом, но на площадке второго этажа рванул вперед по длинному коридору, буквально растворившись в полумраке. – Не в самом здании, а рядом. Заброшка банально, конечно, но на безрыбье, как говорится… Мать, а ведь это никакой не НИИ, а скорее пансионат.
Вера уже сама поняла, что ошиблась. Уже наличие стойки, которую про себя она сравнила с гостиничной, должно было натолкнуть на нужные мысли. Теперь же сомнений не осталось совсем. Лестницы слева и справа вели к двум уходящим вдаль коридорам, заканчивающимся небольшими окошками, которые и давали немного света, чтобы можно было рассмотреть одинаковые деревянные двери по обеим сторонам. Каждая дверь пронумерована. Здесь еще не было никаких электронных замков, а на полу лежала классическая красная ковровая дорожка с зеленой каймой.
Одна дверь отличалась от прочих, была она двустворчатой, с квадратными стеклами, за которыми виднелась узкая лестница, по всей видимости ведущая на следующие этажи. По ней же можно было спуститься и вниз. Вера догадалась, что изначально они с Борей обошли здание с заднего двора. Центральный вход с противоположной стороны. Панорамные окна – часть входной группы, через которую и попадали сюда постояльцы.
– Вот бы наших всех здесь расселить… – мечтательно произнес Кудинов, подходя к первой двери. На ней не было номерка, в то время как остальные оказались пронумерованы латунными цифрами. – Только это наверняка опасно. Может, здание аварийное или грибок какой в стенах. Люди же почему-то ушли. Кстати, как ты думаешь, почему так произошло? Что могло прогнать отсюда народ?
Вера хотела сказать, что в местном лесу шастает оживший висельник – вот его-то люди и перепугались. Вслух же сказала совсем другое:
– Время такое было, Борь. Сколько заводов закрылось, фабрик и тех же институтов научных. Может, пансионат какому-то комбинату принадлежал, а с его развалом и денег на содержание не осталось. Странно, конечно, что мебель не вывезли. Но и здесь должно быть логичное объяснение.
Вера заглянула через Борино плечо, когда он толкнул незапертую дверь в один из номеров и вошел внутрь. Обстановка спартанская: две узкие деревянные кровати, тумба, два стула. На кроватях даже остались полосатые матрасы, а на тумбе стоял мутный стакан.
– Идея расселить всех здесь становится все более заманчивой.
– Не чуди, Кудинов! – взбеленилась Вера. – Может, здесь реально какая-то зараза гуляет и мы ею уже надышались. Где, кстати, кот? Он убежал, как только мы поднялись сюда. Прятаться-то здесь негде.
– Не знаю, может, по лестнице наверх? Над нами еще два этажа.
– На которые мы не станем подниматься, – предугадав его мысли, отсекла Вера. – Здесь все одинаковое, типовое. Не думаю, что в одном из номеров спрятан клад.
– Нет в тебе искры, мать. – Боря взял в руку стакан и рассматривал его на просвет. – Это же застывшая история, как какая-нибудь муха в янтаре.
– Зато во мне есть инстинкт самосохранения, и он уже устал кричать, что пора смываться. А мухи чаще летят не на янтарь, а на другую, менее приятную субстанцию.
– Слышала? – Боря поставил стакан на тумбу и, оттеснив Веру, выглянул в коридор. – Будто прошел кто-то.
– Не смешно! – обиделась Вера. У нее засвербело между лопаток, будто за спиной и впрямь кто-то стоял. – В страшилки будешь играть с кем-нибудь другим. Пойдем уже!
– Я не играю.
Боря вышел и, постояв на месте пару секунд, двинулся туда, где через грязное окно светило солнце. Вера не хотела идти за ним и осталась стоять на месте. Правда, надолго ее не хватило: ощущение чужого присутствия никак не исчезало. Еще и кот этот странный…
– Уже интереснее, – услышала Вера Борин голос, и внутри у нее будто сорвалась пружина. Она почти бегом побежала туда, где была открыта еще одна дверь. – Вот тебе и сокровище! – Боря стоял в номере – близнеце того, где они уже побывали. Однако он все же отличался от предыдущего. Одна из кроватей оказалась аккуратно застеленной: казенное белье, какое бывает в государственных больницах и в плацкартах. Кажется, провоняло все небольшое помещение хлоркой и еще чем-то едким. Единственное окно оказалось незапертым, рама тихонько постукивала, открываясь и снова закрываясь от сквозняка.
Кот вольготно расположился поверх заправленного одеяла и даже ухом не повел на присутствие гостей. Он уже видел их и понял, что бояться ничего не нужно.
– Боря, я тебя умоляю, пойдем отсюда!
Вера едва не плакала. Она не хотела находиться в этом месте больше ни минуты, а Кудинов как будто специально ее злил. Он заглянул в тумбочку, которая оказалась пустой. После встал на колени и пошарил под кроватями, откуда вылез обвешанный серой пылью и паутиной.
– Да что ты там ползаешь?! Прекрати меня изводить!
– Не шуми, Вер. – Голос Борьки сделался холодным, будто чужим. – Мы уйдем, как только я удовлетворю свое любопытство.
Он почти грубо отстранил ее и вышел. И теперь, судя по последовавшим звукам открывающихся и закрывающихся дверей, обходил все номера по очереди.
Она стояла одна посреди тесной комнатенки и не понимала, как быть дальше. Если постель расстелена и здесь кто-то был совсем недавно, значит, этот кто-то все еще может находиться внутри здания. И, что страшнее, он может быть не один. Да и что она сможет сделать, если неизвестным окажется сильный мужчина? Борька, конечно, поможет, но он далеко не Геракл. К тому же ведет себя странно, будто в самом деле надышался невидимой дрянью, витающей в воздухе.