Пленники рубиновой реки
– Все время, да, – кивнул он, – но потом отошел в кусты по нужде. Ты чего это? Испугалась, что ли, что я ушел? Так ненадолго же совсем.
– Паша, ты издеваешься надо мной? – В голове шумело, перед глазами прыгали разноцветные точки.
– Зачем бы мне это делать? – Он искренне не понимал, в чем провинился, и смотрел на нее глазами побитого щенка.
– Значит, ты не говорил, что я устала и мне нужно отдохнуть?
– Говорил. И сразу после ушел вон к тем кустам. Извини, не оставалось сил терпеть.
– Паша, мне, кажется, действительно нужно отдохнуть. – Унять бешено колотящееся сердце никак не удавалось. – Где Вася с Мариной?
– Так вон же они.
Она посмотрела в указанном направлении и сразу увидела неспешно прогуливающихся друзей. Они медленно приближались с той самой стороны, где Лена уже видела их минуту назад.
Ноги все же не выдержали. Она начала оседать, но успела почувствовать, как ее подхватили на руки, и в затухающем сознании запечатлелось прикосновение к щеке ледяных мокрых пальцев. Запах речной воды и тины показался почти тошнотворным.
Лена плавала в мутных водах кошмара, не в силах собрать в кулак волю и проснуться. Будто через вату в ушах, до нее доносились звуки и невнятные голоса. Их было много: мужские и женские, они орали, бранились, спорили. Один голос рвал барабанные перепонки. Женщина не просто кричала – она выла подстреленным зверем, и тогда Лена не выдержала, распахнула сомкнутые веки. В нос тут же ударил запах гари и паленой плоти.
Понять, где она находится, не получалось. Похоже на деревню. Дома, сплошь одноэтажные, приземистые, почти все были охвачены огнем. Вокруг нее шла настоящая бойня.
Люди бестолково носились по улицам. В основном там были женщины в каких-то серых хламидах. Присмотревшись, Лена поняла, что это все же платья, только сшиты они из грубой ткани, похожей на лен. Были здесь и мужчины, их крепкие фигуры хорошо угадывались даже в просторных балахонах. Мужчины нападали на безоружных, резали, забивали камнями. Они не щадили никого, даже детей. Зрелище было настолько ужасающим, что Лена зажмурилась, да только оказалось, что ей теперь не нужны глаза. Она видела все чужим взглядом.
Осмотревшись в поисках той, которая кричала, как ей показалось, громче других, она обнаружила себя стоящей на коленях над телом мужчины. Совсем молодого, может, лет двадцати или чуть старше. В точно таком же балахоне, как и напавшие на деревню, он при этом кардинально отличался от них. От него исходил золотистый свет, который, однако, с каждым мгновением становился все менее заметным. Остальные оказались окутанными черными коконами, тянущимися от них к беззащитным женщинам отростками-щупальцами.
Красивое лицо юноши, перепачканное сажей и грязью, кривила гримаса боли. Лена чужой рукой, которую ощущала как свою собственную, гладила его по голове, чувствуя, что ее жизнь закончится с последним ударом горячего сердца, не знавшего зла и ненависти.
Она почти не могла говорить, только выть – до исступления, до звериного рыка, рвущего голосовые связки.
Наклонилась, примкнула губами к его губам, отдавая свое тепло, которого оставалось совсем немного.
– Дыши, родной. – Горло саднило, точно из груди поднимался колючий речной песок. – Дыши. Я тебя не оставлю! Ты не будешьтамодин.
Он попытался ответить, закашлялся, брызги крови попали на ткань платья, обожгли не хуже огня. Она взревела, задрав лицо к небу, и небо отозвалось громовым раскатом, осветило поле битвы всполохами молний. Одна из молний прочертила неровную линию, вгрызаясь в землю, по кротовым норам неуловимым глазу движением подобралась к каждому, до кого смогла достать. Мужчины, крепкие, сильные, падали замертво, не успев понять, что же произошло. Те, кто остался жив, бежали.
– Все закончилось. – Проворные пальцы нырнули в густые волосы. – Вставай, родной, нам нужно уходить.
Он не ответил, уставившись в бурлящее тучами небо расширившимися глазами, которые теперь заливал мутный туман. Туман пришел с реки, он звал ее на пир, требовал прийти и отпраздновать победу.
Откуда в ней взялась та сила, которая позволила поднять на руки мертвое тело своего любимого, не ей угадать.
Она просто шла не оборачиваясь, но зная, что за ее спиной собрались те, кто дрался из последних сил и не желал сдаваться.
У реки ноги ее ослабли, она осела на песчаный берег, опустив на землю того, кого обещала сберечь и не оставить по ту сторону одного. А к берегу уже причалила лодка. Силы вернулись. Ровно настолько, чтобы она поднялась и опустила остывающее на земле тело в лодку.
Золотистое свечение озарило темную воду, где плавали на поверхности те, которые хотели сбежать. Река не отпустила никого, навеки заточив проклятые души в своих ледяных объятиях. Но она видела лишь свет, окутавший лодчонку, и сердце, остановившееся вместе с тем, другим, сделало удар, затем еще один… Сердца бились в унисон, рождая новую надежду.
Лодка качнулась, оказавшись на середине реки, замерла, презрев течение. Золотистый свет погас, а из-за борта поднималось что-то темное.
Ворон. Крупный, чернее самой черноты, он расправил крылья, вцепившись когтистыми лапами в просмоленный борт, и, оттолкнувшись, в два взмаха оказался уже на берегу. Уселся ей на плечо, не причинив никакой боли, зыркнул белесым глазом. Из раскрытого клюва вырвался клекот, больше похожий на человеческий крик и…
…Лена подскочила на месте, не сразу поняв, где находится. Чьи-то руки прижали ее к постели, и знакомый голос зашептал:
– Тише, милая, не вставай так резко.
Пашка, чей образ постепенно проступал во мраке комнаты, смотрел озабоченно и, кажется, с жалостью.
– Где он? – спросила одними губами, но Паша услышал.
– О ком ты?
– Там был человек. Много людей. Паша, они все умерли. Все.
– Давай-ка ложись и постарайся заснуть. – Паша надавил ей на плечи, стараясь уложить обратно, но в Лене проснулась невиданная сила, почти такая же, как в ее сне и тогда, когда она толкнула на улице мужа. Или не мужа? Но кого тогда?
– Не хочу я спать! – Она уже опустила на пол ноги, где их тут же облизал сквозняк, когда в окно что-то ударилось. – Что это? Ты слышал?
Ответа не потребовалось, потому как Паша уже отворил раму и выглянул на улицу. За окном оказалось темно. Территория санатория не освещалась – еще не успели поставить опоры для фонарей, и постояльцам настоятельно рекомендовали не выходить из корпуса с наступлением сумерек.
– Что-то видишь? – Лена стояла за спиной мужа, стараясь выглянуть через его плечо, но у нее ничего не получилось. Он закрыл окно, даже подергал ручку запирающего механизма и развернулся к ней. – Паша, ты ведь слышал удар? Я не сумасшедшая!
– Успокойся, – обнимая ее за талию и притянув к себе, ответил он. Теперь в голосе не слышалось никакой жалости. Лена мысленно выдохнула. – Может ветер ветку качнул или что-то с крыши свалилось. Там наверняка остался строительный мусор. Утром я поговорю с руководством.
– Возле наших окон не растут деревья, – тихо ответила Лена. – К тому же мы на втором этаже, здесь вообще нет деревьев такой высоты, только кусты шиповника у входа. А вдруг… – она замолчала, словно попыталась спрятать уже возникшую мысль и не облачать ее в слова, чтобы она так и оставалась догадкой. – Вдруг кто-то забрался по пожарной лестнице? Она как раз на уровне нашей комнаты. Стоя на ней, можно запросто ударить в стекло кулаком, например.
– Не мели чепухи! – Паша снова разозлился, сделавшись похожим на того, кого она совсем недавно толкнула на улице. – Я выглянул сразу после удара, и никого там не было. Еще скажи, что барабашка просился в гости.
Стук повторился. На этот раз постучали в дверь. Лена вздрогнула, а Паша пошел открывать, даже не спросив, кто там. На их этаже все комнаты были заняты, но познакомиться с кем-то они не успели. Значит, пришел кто-то из обслуживающего персонала либо Вася или Марина. Часы показывали половину второго. Зачем кому-то вообще приходить ночью? Люди должны спать в такое время.
Мысли неслись в голове Лены скоростным поездом. Паша ничего о них не подозревал и спокойно отворил дверь. Постоял немного молча и вышел в темный коридор. Когда вернулся, пожал плечами и произнес:
– Никого. Чудеса какие-то. Может, дети балуются?
– Паша! – взмолилась Лена. – Ну какие дети в два часа ночи? Они давно видят десятый сон. Да и вообще, ты видел здесь хоть одного ребенка?
– Нет, – не раздумывая ответил он. – Мало ли, кто-то из персонала своих привез…
– Давай уедем? – вместо того чтобы спорить, попросила она. – Утром соберем вещи и вернемся домой. Отпуск отгуляем как-нибудь, но сюда никогда больше не вернемся.
– Ну уж нет! – твердо обрубил Павел. – Я не собираюсь прерывать отдых из-за чьих-то дурацких розыгрышей. Утром мы никуда не поедем, а вот ты, – он подошел и ткнул ее пальцем в грудь, – пойдешь в кабинет доктора и попросишь успокоительного на ночь.
Заснуть она смогла, лишь когда комнату начал заливать розовый сок рассвета. Пашу, похоже, ничем было не напугать, и он захрапел уже через пять минут после того, как улегся на соседней кровати. Лена решила, что утром попросит мужа сдвинуть кровати вместе, чтобы она могла обнимать его ночью и ничего не бояться. Ему она скажет, что просто хочет засыпать и просыпаться вместе, нечего лишний раз выводить его на негативные эмоции. Паша и без того сделался чересчур нервным, стоило им приехать в санаторий. Понять бы еще, что изменилось всего за один день. Они и раньше ссорились, но так часто – никогда. Да еще и на ровном месте. И сама Лена чувствовала к Павлу ничем не оправданную агрессию.
Списав все на перемену места и непривычные условия, она заснула.
Разбудил ее стук в дверь. Резко открыв глаза, она бросила взгляд на кровать Паши, но увидела, что та аккуратно застелена, а его самого в комнате нет. Стук повторился, на сей раз более настойчиво. Она натянула одеяло до подбородка и зачем-то поджала ноги, как делала в детстве, когда было страшно. Она бы спряталась под одеяло с головой, но тогда осталась бы совершенно беззащитной и тот, кто стоял сейчас за дверью, мог бы причинить ей любой вред, а она даже не успела бы попытаться защититься.
– Я вхожу! – глухо прозвучало из коридора. Лена выдохнула с облегчением: пришла Марина. – Ну и горазда же ты спать, – с порога заявила она, исполнив свою угрозу – распахнув дверь настежь. Оказывается, та не была заперта. Паша просто ушел, оставив ее с незапертой дверью. – На часы смотрела?
– Нет, – честно призналась Лена и все же посмотрела на стоящий на тумбочке будильник.
– Четверть двенадцатого, – озвучила подруга. – Ты завтрак проспала. Пашка спустился хмурый и на все расспросы мычал что-то невразумительное. Вы поругались, что ли?
– Нет, просто… – Она уже хотела сказать, что почти не сомкнула глаз из-за странных явлений, творящихся рядом. Из-за сна, больше похожего на бред. И вообще ей страшно, а он просто так ушел и спокойно съел завтрак, даже не попытавшись разбудить жену.
– Он тебя будил. – Лена прошла к окну и распахнула створки, впуская в помещение свежий воздух и звуки улицы. Они отличались от городских, и с непривычки можно было подумать, будто там, снаружи, повисла тишина. Но стоило прислушаться, и они начинали проявляться, словно фото на бумаге. Ленивая перекличка птиц, чувствующих приближающуюся жару, шелест близкого леса, протяжный стон кукушки, отсчитывающий чьи-то годы. – Сказал, ты спала как убитая.
От обычного, казалось бы, оборота речи Лена дернулась, как от пощечины. Похоже, Марина не заметила ее реакции, села на заправленную постель Паши и, уперев локти о тумбу, положила подбородок на руки.
– Так что же у вас приключилось, подруга? – Марина никак не унималась, серьезно была намерена выбить всю правду. – Только не пытайся увиливать, я тебя насквозь вижу.
– Все нормально, я ведь уже сказала. Просто смена обстановки, поездка не самая комфортная. Да и вообще я устала вчера.
– Еще бы, в обморок грохнулась и бредила, пока Пашка тащил тебя до корпуса. Ты ведь ничего не помнишь? Ну разумеется, не помнишь. Тебя местный врач осматривал, предположил солнечный удар. Но похоже, удар у него. Ты и на солнце-то пробыла всего ничего. Откуда ему взяться, удару-то?
– Бредила? – Лена ухватилась за одно сказанное слово из длинной тирады. – Что я говорила?
– Ой, я, думаешь, запомнила? Перепугалась жутко. Ты ведь в обморок упала, а глаза открытыми остались. Зрачки закатились, одни белки видны. Знаешь, как жутко!
– Не представляю. Мариночка, вспомни, пожалуйста. Вдруг это важно?
– Да кому важно-то? – Подруга развела руками. – Говорю же, бредила ты! В бреде нет смысла изначально. Его потому так и назвали.
– Понятно. Ты извини, я набросилась что-то.
– Ты про огонь говорила и боль, – вдруг начала вспоминать Марина. – А еще все жалела кого-то и просила не умирать. Но больше не проси, не хочу даже воспоминания такие хранить. Книжку, что ли, страшную прочитала накануне?
– Угу. – Лена скинула одеяло, встала с постели и начала одеваться. – Больше не буду.
– У меня есть предложение, от которого грех отказываться. – Марина, кажется, уже забыла о неприятном разговоре и лучилась оптимизмом. – Наши мужики в лес свалили, у нас весь день свободен.
– А как же процедуры? – напомнила Лена, привыкшая к порядку и дисциплине.
– На пенсии пройдем. Оптом. Собирайся давай, я тут такое нашла, закачаешься!
Лена решила, что ей действительно неплохо бы отвлечься. Ведь происходило нечто странное и пока непонятное.
Она уже готова была поверить в россказни Ляльки из хирургического и шарлатана-колдуна из клуба. Так было проще. Если все это проделки потусторонних сил, то чего их бояться? Нельзя ведь всерьез опасаться того, чего даже не увидеть и не пощупать. Хуже, если ее запугивает человек. Зачем какому-то понадобилось делать подобное, Лена не могла и предположить, но очень хотела бы разобраться.
Рассказывать свой сон тоже не стала. Вряд ли Марина чем-то поможет, да к тому же разнесет сплетню на работе, стыдно будет людям в глаза смотреть. Нет, она не сумасшедшая, и все, что привиделось, – обычный кошмар. Глупо принимать близко к сердцу картинки и ощущения, проецируемые уставшим мозгом. Она как медик хорошо понимает природу снов и не имеет права быть суеверной.
– Вот! – Голос подруги заставил ее вздрогнуть. Оказывается, они покинули стены санатория и ушли от него довольно далеко: обернувшись, Лена увидела лишь жиденький пролесок, за которым снова начинался пустырь. Странное место для отдыха, хотя, несомненно, тихое и уединенное. – Мы с тобой настоящие первооткрыватели. Хотя здесь и жутковато.
Они стояли на широкой раскатанной дороге, которая упиралась в темную махину леса вдалеке. По двум сторонам дороги к обочине жались домики. Выглядели они покинутыми сиротками, оставшимися без присмотра. Сразу стало понятно: люди ушли из этих мест очень давно. Неухоженные, заросшие дворы, распахнутые настежь двери, провалившиеся крыши. Но страшнее всего была разлившаяся всюду тишина – густая, с горьковатым привкусом. Пахло гарью. От некоторых домишек в самом деле осталось лишь черное пожарище, но запах не мог сохраниться. Улыбающаяся рядом Марина, похоже, и не чувствовала никакого запаха.
– Пойдем. – Она потянула Лену за руку. – Интересно же, чего там в домиках.
– Нет. – Лена вырвалась и отступила назад. Брошенная деревня напомнила ей ту, что она видела в недавнем кошмаре. Конечно, все деревни чем-то да похожи, но эта была особенной. Лена будто узнавала ее. Вспоминала. Как такое возможно? Она точно никогда раньше не приезжала сюда. У нее не было дедушек и бабушек, у которых бы она гостила летом. Да у нее даже дачи нет. И ее никогда не тянуло в глушь. Так откуда подобные ощущения?
Она переминалась с ноги на ногу, никак не решаясь шагнуть за околицу. Точнее, околица здесь когда-то была, теперь от нее не осталось даже намека.
Однако воспоминания оставались у самой Лены. Это точно не было плодом разыгравшейся фантазии, она совершенно отчетливо понимала, что знает здесь каждый дом, каждую тропинку. А спроси, как звали ту неопрятную бабу, что изводила остальных громкими криками на скотину по утрам, не скажет. Будто блок какой поставили.
– Да в чем дело-то? – Марина сжала ее запястье. – Обычные заброшенные домики. Просто прогуляемся и вернемся. Мне скучно, подруга. Васька с Пашкой внезапно грибниками себя возомнили, а нам-то что делать? Сидеть в четырех стенах? Ради чего тогда ехали хрен знает куда?
– Я не вижу ничего веселого в сгнивших избах. Там вообще может быть опасно. Упадет бревно какое-нибудь на голову – и поминай как звали!
– Трусиха! – беззлобно бросила Марина и сделала решительный шаг. – Не хочешь идти, жди меня здесь. Я быстренько прошвырнусь и обратно. Тянет меня туда, понимаешь? Ощущение такое, что здесь я могла когда-то жить.
Марина будто перешла невидимую границу, за которой ее силуэт слегка расплывался, голос стал тише. Лене ничего не оставалось, как пойти следом. Или она просто не смогла сопротивляться? Ведь и ее тянуло туда с непреодолимой силой.
– Да стой ты! – Звуки, запахи, обрывки каких-то видений накрыли, едва рука Лены сомкнулась на запястье подруги. Судя по ошарашенному виду той, они обе видели и слышали одно и то же.
– Ленка, что сейчас было? – Марина высвободила свою руку, и видения сразу же прекратились. – Мне на секунду показалось, будто…
– …здесь есть люди и ты хорошо с ними знакома. – Лена не спрашивала, констатировала неоспоримый факт. Если одно и то же видится двоим одновременно, значит, они не сумасшедшие. Происходит что угодно, но списать происходящее на галлюцинации уже не получится. – Не знаю как, но похоже мы с тобой увидели прошлое.
– Почему именно мы? – Голос девушки дрожал и срывался. – Мы же не ясновидящие какие-то.
– Марин, давай просто уйдем отсюда и никому ничего не станем рассказывать. Пообещай мне.
– Не могу. Боюсь, в психушке мне вколют такие препараты, которые быстро развязывают язык. Да и потом, ты ведь знаешь: я боюсь боли. Если меня начнут пытать, я сдам нас с потрохами. – Марина зябко поежилась. Лена не видела, но была абсолютно уверена, что между ними прошел человек. Или как назвать того, кто бесплотным призраком бродит по давно брошенной и почти сожженной деревне? Дух? Фантом? Она ощутила холод, пронзивший на всю длину позвоночник. – Странное чувство, если честно.
– Уже представила, как тебя начнут колоть и ты пулеметной очередью примешься выдавать наши секреты? – усмехнулась Лена.
– Другое. Мне кажется, что я пришла домой. Мне совсем не хочется отсюда уходить.
Ей стоило огромных трудов не повторить фразу. Лена чувствовала абсолютно то же самое, но запах гари и крик, ее собственный крик над мертвым телом, не позволили тяжелому точно свинец языку пошевелиться. Она так и стояла молча, будто находилась далеко от этого места и от всего мира. На самом же деле глубоко погрузилась в себя.
– Ты права, пойдем, – внезапно сказала Марина, осторожно касаясь ее пальцев. – Ощущения какие-то сумбурные, одновременно тянет сюда и выталкивает.
Лена знала, они смотрели и видели одно и то же: развалившиеся дома больше не были таковыми, они будто восстали из руин, радуя глаз резными наличниками, на крышах отбивались от солнечных бликов отполированные флюгеры, во дворах кудахтали куры, брехали собаки. Не хватало самого главного – жителей деревни. Вместо них бродили серые тени, до краев наполненные болью, скорбью и неисчерпаемым отчаянием.
Голоса живых людей показались совершенно лишними, ударили по барабанным перепонкам резкой какофонией. Уже знакомая злоба поднялась из темных недр на поверхность. Лена бросила короткий взгляд на подругу, дабы удостовериться, что она испытывает точно такие же чувства.
Их мужья шли, о чем-то негромко переговариваясь. Шли прямиком к околице. Но когда до нее оставалось каких-то несколько шагов, Паша встал столбом, положил руку на плечо Василия, требуя остановиться. Он смотрел прямо в глаза своей жены, но будто бы не видел ее. Она помахала ему, только взгляд мужчины оставался рассеянным.
– Кажется, мы заблудились, – произнес неуверенно. – Там впереди лес, и, судя по плотности деревьев, пройти дальше не получится. Сворачиваем.
– Девчонки нас уже, скорее всего, потеряли. – Василий поднял лицо к небу, зажмурился. – Часа четыре ходим, не меньше.
Девушки переглянулись. Не могли они быть здесь столько времени. Они вышли из корпуса немногим позже своих мужчин.
– Часы остановились. – Паша постучал ногтем указательного пальца по наручным часам, поднес их к уху. – Показывают ровно полдень.
– Маринка меня прибьет, – расстроился Василий. – Я обещал с ней в бассейне поплавать.
– Не убьет. Мы тоже пойдем. При нас она ругаться не станет, – успокоил Паша. – А в прохладной водичке остынет. Мне кажется, нам в ту сторону, – почти без паузы сказал он и развернулся на сто восемьдесят градусов.
Лена почувствовала, как ее руки касается рука подруги. Окружающая реальность или ирреальность немедленно среагировала, будто только этого и ждала. Только на этот раз что-то изменилось. Пейзажи больше не радовали пасторалью, все вокруг будто сошло с ума. Над головой одновременно пылало солнце и ледяной монетой зависла луна, звезды выглядывали из-за обрывков туч, спорящих с белоснежными облаками; небо раздирали молнии, разделяя его на две части – свет и тьму. Призраки, серые, бесплотные, сделались почти черными и рванули к невидимой границе. И в саму прозрачную стену бился крупный ворон, роняя перья, истошно клокоча. В какой момент он смог вырваться, Лена не заметила, вырывая из захвата свое запястье.
– Ты с ума сошла! – бросилась она на подругу. – Мы не знаем, что за силы разбудили и какими могут быть последствия!
– Ленка, это все солнечный удар! Или в санатории некачественные стройматериалы. Мы надышались какой-то краской или клеем! – беспомощно осев на землю, произнесла Марина. – Не может быть все взаправду. Ты видела, как они хотели выбраться и не смогли? Видела?!
Вопрос был риторическим, они обе понимали это. Один лишь ворон вылетел и растворился сразу за мерцающей дымкой. Лена успела заметить, что глаза его выделялись пугающей белизной на фоне антрацитового оперения.
Она хотела помочь подруге подняться, но отдернула руку, словно обожглась. Нет уж, хватит с нее видений. Нужно любым способом убедить Пашу уехать. Теперь будет проще, у нее появилась союзница. Вряд ли Марина сможет молчать об увиденном. Не в ее характере подобное. Размышляя так, Лена почти успокоилась, но когда они выждали, пока мужчины уйдут подальше, и покинули проклятое место, волнение вернулось.
Вот же она, деревня, или точнее ее останки. Почему тогда ни Паша, ни Василий ничего не заметили? Их глаза, абсолютно пустые, смотрели куда-то мимо, совсем как у пациентов экстрасенса Кашпировского[2]во время проведения его сеансов. Она хорошо запомнила лицо мамы, сидящей у телевизора: бледное, отрешенное, – и это очень похоже на увиденное сегодня. Неужели они все подверглись гипнозу? Но кому нужно проворачивать подобное? И когда их успели ввести в трансовое состояние? Найденный ответ шокировал своей чудовищной очевидностью. Оставалось проверить детали.
– Марин, помнишь, когда мы въехали в санаторий, всех согнали к доктору? Ты была у него?
– Ну да. Всем же велели зайти, – прозвучало в ответ. – А что?
– Пока не знаю. Он тебя осматривал? И о чем вообще говорили?
– Не осматривал. Только спросил, есть ли у меня хронические заболевания и еще какую-то чепуху. Ой, да я вообще там чуть не заснула от его голоса нудного.
– Вот и я почти заснула, – задумчиво протянула Лена. – Васька с тобой заходил?
– Нет конечно. Доктор принимал каждого отдельно. Ты к чему ведешь-то, не пойму?
– Мне кажется, нас всех загипнотизировали и теперь нам мерещится черт знает что. – Выдав свою версию, Лена замолчала, ожидая реакции. И она незамедлительно последовала. Марина запрокинула голову, громко и обидно рассмеявшись.