Пленники рубиновой реки

– Чего смешного я сказала? – Смех показался почти оскорбительным. Захотелось развернуться и уйти, но она смогла справиться с порывом, желая выслушать встречные доводы или контраргументы.

– Сама себя послушай. – Марина тыльной стороной ладони вытерла выступившие слезы и с улыбкой посмотрела на Лену. – Какой еще гипноз? Я в кабинете пробыла минут десять от силы, Васька и того меньше. Когда бы доктор успел нас загипнотизировать?

– В том все и дело, что мужики наши не под воздействием. Не знаю почему, но действует только на нас с тобой. Нет здесь никакой деревни, мерещится она нам. Понимаешь?

– Ага, понимаю. И еще понимаю, что тебе проще придумать какой-то заговор врачебный, чем поверить в наше с тобой помешательство. Лен, давай просто будем отдыхать, а сюда больше не вернемся. Простоят домики со своими тенями как-нибудь без нас. Ладно?

– Хочешь сказать, что никому не расскажешь о случившемся?

Марина ничего не ответила, но ответа и не потребовалось. По ее виноватому виду все стало предельно ясно. Ее можно было понять, даже найти оправдание. Но бороться с проблемой стоит начинать с ее признания.

Лена решила сразу по возвращении домой, которое она в любом случае постарается ускорить, обратиться за помощью. Конечно, она не станет сразу вываливать всю правду, свалит все на плохой сон и ночные кошмары. Ей пропишут таблетки, может, уколы какие-то – и все обязательно пройдет. А Маринка пусть сама решает, как ей поступать. Не маленькая.

Они вернулись в санаторий, когда уже начало темнеть. Время в тот день тоже сходило с ума: то закручивалось в спираль, то начинало бешено нестись, попирая любые законы.

По комнатам разошлись молча, даже не попрощавшись. А ночью Лена проснулась от того, что кто-то постучал в окно. Стук был звонким, будто острым камешком. Она не сразу поняла, почему так светло, хотя свет выключен. Хотела разбудить мужа, но его не оказалось на месте. Постель даже не была разобрана. И Лена совершенно не помнила, возвращался ли он вообще.

Стук тем временем повторился. Несмотря на яркую полную луну, освещавшую небольшое помещение не хуже уличного фонаря, за окном стояла темень. Лена подошла ближе, ее непреодолимо тянуло увидеть ночного гостя. Сил на сопротивление не нашлось, и, уперевшись в подоконник, она только и смогла закрыть рот ладонью, лишь бы не закричать.

Через стекло на нее, склонив голову набок, смотрел ворон. Казалось, сама тьма сгустилась, образуя контуры птицы, а луна раздвоилась, став его глазами. Зрелище завораживало и приводило в ужас одновременно. Лена протянула руку, самыми кончиками пальцев коснулась стекла, тут же отняв их, – ледяной холод впился в кожу, окатил тело волной стужи. В ноздри ворвался уже знакомый запах речной воды, и она потеряла сознание…

…Утро наступило внезапно. Солнце вспыхнуло как по щелчку, моментально заливая пол, стены и потолок, окрасив их в краски розового утра.

Лена лежала с закрытыми глазами, чувствуя под спиной мягкий матрас, а под головой подушку. Она даже оказалась укрыта простыней, потому как спать под обычным одеялом оказалось не слишком комфортно из-за духоты. Открывать окно не хотелось из-за нашествия вездесущих комаров.

Окно! Ночью в него стучал ворон! А Пашки не оказалось рядом.

Она вскочила с постели и тут же замерла истуканом. Муж спал, отвернувшись к стене, почти с головой укрывшись одеялом. Неужели замерз? И когда он успел вернуться?

Лена присела на край его кровати и осторожно коснулась плеча мужа. Мужчина что-то пробурчал во сне и лишь сильнее натянул одеяло, так и не проснувшись. Тогда она решила не будить его и расспросить обо всем, о чем не помнила сама, позже. Сейчас же нужно было убедиться в нереальности ночного кошмара. При свете солнца выглянуть на улицу оказалось не страшно. Она перегнулась через подоконник, сама не понимая, что именно хотела обнаружить. Никакого ворона там, разумеется, не оказалось. Не обнаружилось и других следов присутствия птицы, например оброненного пера.

Сон? Такой реальный, что она до мелочей запомнила каждое ощущение: холод пола, запах реки… Но в комнате тепло даже ночью, и пол никак не мог быть холодным. Да и реки никакой поблизости нет, если не считать того сухого русла, которое уж точно ничем не пахнет.

Так значит, все-таки сон? И Пашка никуда не уходил, а спал здесь? Лена ощупала голову на предмет повреждений, не найдя ни шишек, ни ссадин.

Сон. Просто сон.

Стараясь не шуметь, она вышла в коридор. Ей нужно было увидеть доктора, к которому их всех отправляли по приезде. Потом она поднимется обратно, разбудит мужа, и они вместе пойдут на завтрак. Как оказалось, проснулась она рано, чувствуя при этом необычайный прилив сил.

Кабинет оказался заперт. По всей видимости, прием еще не начался. Скорее всего, придется вернуться уже после завтрака. Лена постояла еще немного у закрытой двери, зачем-то дернула ручку и развернулась, чтобы уйти.

– Что вы здесь делаете? – Грубый голос за спиной раздался неожиданно, заставив ее вздрогнуть.

Мужчина выше нее на две головы стоял очень близко и сверлил взглядом серых холодных глаз. Одет он был не по погоде, в темно-серый костюм.

– Повторяю вопрос: что вам нужно?

– Вы заменяете доктора? – с вызовом спросила Лена. С чего бы незнакомый человек позволял себе подобный тон?

– Нет. – Кажется, он растерялся. По крайней мере, ответ прозвучал тише и менее уверенно.

– Тогда это не ваше дело.

– Когда вы последний раз видели Вениаминова Виталия Викторовича?

– Что? – Ей захотелось себя ущипнуть. Странная ночь перетекла в абсурдное утро. Сначала грубят без всякой причины, а после начинают задавать нелогичные вопросы. – Какого еще Виталия Викторовича?

– Женщина, – собеседник навесил на лицо суровую маску, – вы со всеми общаетесь в подобной манере? Я задал прямой вопрос и хотел бы получить на него такой же прямой ответ.

Она ничего не понимала и решила, что лучшим решением будет просто уйти и не злить этого типа. Кто знает, может, он псих и приехал в санаторий подлечить нервы. Хотя странно, что его поселили рядом с нормальными людьми. Может, для таких, как он, есть отдельный корпус и он просто сбежал?

Уйти не получилось. Мужчина встал на пути Лены, и когда она пыталась его обойти, угадывал ее маневр, преграждая дорогу.

– Я закричу, – пообещала Лена и предупреждающе открыла рот.

– Не надо кричать, – улыбнулся он. Сунул руку во внутренний карман пиджака и показал раскрытое удостоверение. – Милиция. Мне нужно задать вам несколько вопросов. Много времени не отниму, обещаю.

Мужчина представился Георгием Константиновичем и был он едва ли старше самой Лены. Там, у кабинета доктора, ее смутил строгий костюм и надменный тон, в котором товарищ милиционер наверняка упражнялся перед зеркалом, дабы казаться солиднее. Костюм, по всей видимости, должен был завершить образ сурового следователя, но с поставленной задачей не справлялся. Мужчина то и дело одергивал слишком короткие рукава, отчего смущался и вся его спесь слетала, как блестки с елочной игрушки, превращая его в мальчишку-выпускника.

Оттого более странно оказалось выслушивать от него страшные новости. Ночью кто-то пробрался в кабинет доктора и убил его. Утром тело обнаружила администратор. Обычно она первая заходила к нему измерить давление и просто поболтать, пока не проснутся постояльцы.

На завтрак Лена не пошла. Одна лишь мысль о еде вызывала болезненные спазмы в желудке. Встречаться с Мариной почему-то не хотелось, и она почти весь день просидела в номере. Паша снова куда-то ушел, поговорить о досрочном отъезде не получилось. А ведь, как бы кощунственно ни звучало, убийство доктора могло послужить для этого веской и неоспоримой причиной.

Ближе к вечеру ее охватило необъяснимое чувство тревоги. Она уже думала, что смогла взять себя в руки. Милиционер загадочно обмолвился, что ей ничего не грозит и убийца вряд ли совершит вторую попытку. По его словам, некто свел личные счеты и доктор вовсе не случайная жертва.

Тревога нарастала и гнала ее из давящих стен. Выходить одной все же показалось небезопасным и скрепя сердце Лена постучала в дверь комнаты друзей. Ей открыл заспанный Василий и сообщил, что Марина ушла больше часа назад, а его неожиданно сморило.

– Я бы пошел с тобой, – будто извинялся он, – но спать хочу зверски. Без обид, хорошо?

Она уверила, что не обижается, и спустилась вниз.

Администратор говорила по телефону, и Лена, вместо того чтобы пройти мимо, сама того не ожидая, остановилась на лестнице и прислушалась. Разговор шел о смерти доктора. Милиционер категорически отказался обсуждать какие-либо подробности, и тогда она сама была уверена, что они ей не интересны и просто не нужны. Сейчас же любопытство все-таки взяло верх.

– Да у нас только в бассейне вода есть, и та чистая. А он сидел с выпученными глазами, на полу песок, и в кабинете пахло речкой. Ну а я о чем! Да. Сразу вызвала. Из города следователь. Говорят, утопление. Нет, не следователь сказал, с ним какой-то плюгавый приезжал. Подожди… Эй, вы чего там? – Последние слова относились уже к Лене. Она не заметила, как сделала еще несколько шагов и раскрыла свое инкогнито. – Случилось что-то?

Администратор не положила трубку, лишь зажала ладонью микрофон и в упор смотрел на Лену, поджав губы.

– Я подругу искала, – ляпнула первое, что пришло в голову. – Мы в соседних комнатах с ней.

– Ушла она. С мужчиной вашим часа полтора назад.

– В каком смысле – с моим? – Лена преодолела оставшееся расстояние, подошла к стойке. – Вы ничего не напутали?

– Девушка, я вообще не обязана отвечать на подобные вопросы. Если есть чего спросить по проживанию, говорите. Остальное не мое дело.

– Да, конечно, – запинаясь произнесла Лена. – Спасибо. Я тогда пойду.

– Идите. – Администратор пожала плечами и уселась на стул, демонстративно приложив трубку к уху: мол, проваливай уже, не мешай.

Она удалялась от корпуса на негнущихся ногах. В голове заварилась такая каша, что ложкой не провернешь. Обрывки разговора о смерти доктора помимо воли и вопреки логике связывались в единую цепочку с ночным кошмаром и случившимся ранее обмороком. Она уже ненавидела запах реки, и казалось, что никогда не сможет войти в воду, не сможет преодолеть отвращение.

А возникшая тревожность быстро перерастала в настоящую панику. Если администратор ничего не напутала, куда могли уйти Марина с Пашей? Почему не предупредили ее и не позвали с собой? Нужно было заглянуть в бассейн и столовую – вдруг они там, но такая мысль пришла в голову слишком поздно. Лена сама не заметила, как оказалась у околицы брошенной деревни.

Без Марины пустующие дома наводили еще бо`льшую тоску. Ощущение одиночества навалилось тяжелым камнем, сдавило грудь. Она почти решила повернуть назад и все же поискать мужа с подругой в корпусе санатория, когда увидела в окошке ближайшего дома неясную тень. О том, что там мог прятаться убийца доктора, Лена отчего-то не подумала и смело шагнула, пересекая невидимую границу. Ничего не изменилось. Все те же заброшенные, пустующие домишки. Никаких теней и звуков.

– Я просто посмотрю, – негромко рассуждала она вслух. – Может, Марина решила показать Паше нашу находку. А меня не позвала, потому как чувствует мою обиду.

Чем ближе она подходила к первому дому, тем сильнее толкала ее в грудь упругая волна. Кто-то или что-то не хотело, чтобы она шла дальше, но она пошла.

Заглянув в окно, не сразу смогла рассмотреть происходящее внутри просторной комнаты, заполненной полумраком точно ватой. Глаза постепенно привыкли, и тогда она увидела на дощатом полу свою подругу. Та лежала на спине, запрокинув голову и прикрыв глаза. Ее руки бессовестно обнимали голую спину мужчины, навалившегося на нее сверху. Ритмичные движения его бедер со сползшими вниз штанами и глухие стоны не оставляли никаких сомнений…

Лена захлебнулась собственным криком в тот самый момент, когда точно так же закричала Марина, впиваясь ногтями под лопатки чужого мужа.

Она не могла перестать смотреть. Даже зажмуриться не получилось. По ее щекам огненными ручейками текли злые слезы.

Парочка вскочила на ноги. Пашка бросился к окну, потом выбежал на улицу, начал трясти ее за плечи. Он что-то говорил, может быть даже кричал, только она ничего не слышала, кроме тех стонов никого не замечающих вокруг себя любовников.

Когда появилась Марина, Лена сама подошла к ней и отвесила пощечину. На большее сил не хватило. Но даже этого короткого соприкосновения оказалось достаточно, чтобы увидеть, как на Пашку со всех сторон бросились тени. Если бы они могли, наверное, разорвали бы его на части. А так их нападки не причиняли ему никакого вреда, он даже не подозревал о творящемся вокруг него.

Лене не было жаль своего мужа. Ею овладела такая ярость, которой обязательно нужен был выход. Она не сразу поняла, что чувствует злобу всех этих теней. Злобу не на конкретного мужчину, а на всех сразу. Окажись у нее в руках оружие, оно непременно пошло бы в ход. Но оружия не было, и разрывающая изнутри, требующая выхода волна вырвалась оглушительным криком.

Она упала на колени, зажала ладонями уши и кричала до боли в голосовых связках. Выла, рычала, не владея собой, пока не рухнула, обессиленная, на землю.

Тени отступили, однако не исчезли. Она видела их отчетливо. Больше не нужно было Маринкиных прикосновений. Они смотрели на нее, такие разные женщины, с одним выражением на лице – безутешной скорби. Пустые, холодные глаза оставались сухими, в то время как сердца их рвались в клочья. Откуда она это знала? И было ли это правдой, не важно. В тот самый миг они все разделили ее боль и отчаяние на множество душ. Иначе ей было просто не выжить.

Сознание покидало ее стремительно, и последнее, что она помнила, – как руки Павла тянутся к ней, чтобы поднять и отнести отсюда. Он продолжал бестолково бормотать, возможно извинения, но ей не было никакого дела до любых слов.

Когда снова очнулась, Лена обнаружила себя все на той же кровати в тесной комнатке санатория. Кто-то гладил ее по руке, и она резко дернулась, вскакивая в постели.

Василий смотрел на нее припухшими, красными глазами и почему-то улыбался. Она сразу поняла, что он все знает. Но почему тогда улыбается?

– Лен, я пришел просить тебя никому ничего не рассказывать. – Голос его был тихим, хриплым и звучал почти как у старика. – Марина мне все рассказала, и я принял решение простить ее. Не жду того же от тебя, но надеюсь на твое понимание. Если захочешь, мы больше никогда не напомним о себе. Уехать сейчас не сможем, автобус будет только завтра. С работы она уволится сразу после отпуска.

– Вась, за что они так с нами? – Она взяла его ладонь и прижала к своей груди. – Неужели не понимают, чего натворили?

– Я ничего не знал, правда, – зачем-то оправдывался он. – Маринка не первый раз мне изменила, но я ее люблю. Каждый раз будто умираю, но без нее я просто исчезну, растворюсь. Понимаешь?

– Не понимаю, – искренне ответила она. – Не понимаю, Вась. Как думаешь, можно мне другой номер попросить? Если нет, я на улице ночевать стану, лишь бы не видетьегобольше. – Она не смогла произнести имени мужа, оно теперь казалось раскаленным углем на языке.

– Не увидишь. – Он высвободил свою руку. Встал, отошел к окну. – Пашка ушел. Сказал, что пешком пойдет до дома. Но скорее всего, машину поймает, конечно. Ему только русло перейти, а там до трассы метров триста.

– Так даже лучше. – Лена смотрела и видела напряженную спину мужчины. Хотела подойти, обнять и сказать что-то обнадеживающее, вот только у нее не осталось веры в хорошее. А значит, ей никак не помочь единственному, кто может разделить ее горе.

– Что думаешь делать дальше? – Он говорил, продолжая смотреть в окно, будто боялся обернуться и увидеть то, отчего оставшиеся кирпичики плотины мужского самообладания вылетят под напором цунами эмоций. И Лена была ему благодарна.

– Подам на развод и буду просто жить. У нас дети, Вась. Они меня не бросят.

– Я не об этом. – Он все же нашел в себе силы и присел на самый краешек заправленной кровати, на которой еще утром спал его друг. Бывший друг. – Ты примешь его? Позволишь искупить вину?

– Ты считаешь, есть нечто, способное все исправить? Тебе проще, ты не видел того, что видела я. – Она говорила тихо, но от каждого слова сидящий напротив Василий вздрагивал, как от серии ударов.

Больше он ничего не сказал. Молча поднялся на ноги и вышел, притворив за собой дверь.

Лена не знала, сколько просидела в одной позе, уставившись в невидимую точку на стене. Но когда в окно постучали, она поняла, что наступила ночь, а через стекло на нее смотрит белоглазый ворон…

…Босые ноги обожгло о ледяной металл пожарной лестницы, за спиной осталось распахнутое окно комнаты, где она еще утром была счастлива. Свет ночника казался маяком из прошлого, он оставлял шанс.

Вернуться. Остаться. Простить.

Ухмылка, похожая на оскал, едва уловимое движение пальцев – и свет, замерцав, потух.

Она шла, не чувствуя колючих камешков под ступнями, затем мягкой травы и колючей хвои. Ворон летел впереди, точно зная, что она следует за ним. Ей не нужно уходить, здесь ее дом.

Прохлада близкой реки заставила поежиться, растереть руками озябшие плечи. Жаль, что все обман. Лишь пустое русло, сухое, как ее собственные вены, по которым больше не бежит кровь, не искрится серебряными звездочками при одной мысли о том, кто был рядом совсем недавно, но предал так легко.

Она замерла у крутого обрыва. Впервые не побоявшись посмотреть вниз, увидела, как вода звенящими, бойкими ключами пробивается сквозь черное покрывало листвы. Река оживала на глазах, наполнялась, дышала, шептала что-то неразборчивое, но манящее.

Когда на темную гладь легла лунная дорожка, она без страха шагнула и, ощутив упругую пленку под ногами, пошла вперед. Туда, где раскачивалась темная лодка с опущенными в толщу вернувшейся реки веслами.

Все стало неважным и каким-то далеким. Река обещала покой – то, чего она сама желала больше всего на свете.

Лодка подплывала все ближе, скоро до нее можно будет дотянуться рукой. Хотя зачем ей лодка, если она идет по воде и не тонет?

Она. Идет. По воде.

Это вовсе не лодка плывет навстречу, лодка только раскачивается от течения.

Еще шаг – и вот уже можно заглянуть в нее. Она еще не знает зачем, и что-то ее останавливает, но, справившись со ступором, все же склоняется и видит бледное лицо, мокрые рыжие волосы, прилипшие ко лбу. Человек ей знаком. Они точно виделись раньше, вспомнить бы, где и при каких обстоятельствах…

Громкий клекот над головой раздался так неожиданно и резко, что она едва удержалась на ослабевших ногах, в последний момент успев опереться о лодочную корму.

Ворон – единственный, кого она хорошо помнила, – камнем обрушился вниз, вцепившись когтями в грудь лежащего человека. Никакой реакции. Мужчина с рыжей копной волос мертв.

– Паша. – Имя рождается на языке, срывается с губ и падает каплей в воду. – Я вспомнила. Мой муж Паша. Он…

Договорить она не успела. Такая упругая и плотная, река пришла в движение, потащила в вихре водоворота, залилась ледяной водой в рот, забила горло колючим песком.

Она барахталась изо всех сил, старалась грести к берегу, который теперь казался далеким, почти недостижимым. И когда у нее получилось вырваться из смертельного притяжения, она вспомнила про лодку и лежащего в ней человека. Решила плыть обратно, чтобы спасти его, но увидела, как лодка, раскрутившись, с невероятной скоростью проваливается в пропасть, будто со дна поднялось чудовище и, раскрыв пасть, поглотило ее.

На крик совершенно нет сил. Нужно постараться и выбраться. Слезы, злые, горячие, смешиваются с речной водой, делая ее соленой.

А берег неожиданно начал приближаться. Чьи-то сильные руки подхватили ее и вытянули на безопасную сушу. И вот уже под грудью ощущается твердая земля. Осталось заползти подальше и, перевернувшись на спину, увидеть темное небо, усыпанное перламутровыми звездами.

Рядом нетерпеливо расхаживал ворон. Она слышала шелест его перьев, ритмичные щелчки клювом. Он не позволил ей сделать то, чего она хотела.

«Еще не время», – прозвучал в голове голос, который нельзя было назвать мужским или женским, громким либо же тихим. Он просто существовал.

С трудом встав на четвереньки, она подползла к обрыву и увидела все то же устланное листвой дно. Вода ушла, утащив с собой лодку. Остался один лишь белоглазый ворон…

Ворон будто только того и ждал, когда она перестанет разлеживаться и наконец обратит на него внимание. Взмахнув крыльями, он оттолкнулся от земли и взлетел.

Он снова звал за собой. И она снова ему поверила.

…Паша стоял на толстой ветке дерева, в нескольких метрах от земли. На его шее была перекинута веревка, образуя петлю. Увидев приближающуюся жену, он поднял руку, будто в приветствии, а после шагнул с ветки вниз…

Хруст ломаемых позвонков заглушил звук грома. Она уже не кричала. Не хватило у нее на это сил. А окутавшую со всех сторон темноту приняла с благодарностью, проваливаясь в нее, точно в мягкие объятия.

Утром все казалось лишь привидевшимся кошмаром. Но отводящая взгляд Марина и виноватый вид Василия давали понять: это случилось на самом деле. Вот только Пашу найти не удалось. Он пропал, будто его и не существовало никогда.

В автобусе она сидела на том же месте, на котором пару дней назад дремала на широком плече мужа и строила планы на предстоящий отдых. Кто бы мог подумать, чем обернется их отпуск? Смогла бы она поверить, если бы ей рассказали об этом заранее? Вот бы все оказалось не взаправду. Пусть она сошла с ума, только бы все как-то само вдруг устроилось.

Обернувшись назад, Лена надеялась встретиться взглядами с друзьями, но увидела, как при ясной погоде в дерево, мимо которого только что проехал их автобус, ударила молния. Раздался оглушительный треск, и горящий ствол завалился на мост. Водитель ударил по тормозам, немногочисленный народ высыпал на улицу.

Люди стояли и смотрели, как пламя, будто живое, поглощает дощечку за дощечкой, перебирается на перила ограждений, отрезая путь к проклятому месту…