Пленники рубиновой реки

– Марк, скажите, для вас все происходящее до сих пор видится развлечением? Вы считаете несерьезным свое занятие?

– Почему же? Я всегда выполняю свою работу с полной отдачей. Но не люблю переигрывания и превращения актерской задачи в фарс.

– Вы столько лет обманываете себя, что готовы поверить в любую ложь. – Она начала подниматься по лестнице, не внушающей особого доверия, и поманила за собой Марка. Ему ничего не оставалось, кроме как принять приглашение.

С земли высота казалась несерьезной, и даже шатающаяся лестница не выглядела чем-то опасным. Но стоило сделать несколько шагов, как появилось желание немедленно вернуться обратно, ощутить под ногами твердую почву.

Алдана, которая только что стояла совсем близко – настолько, что можно было ощутить горький запах трав от ее волос, – внезапно оказалась на самом верху. Она не озаботилась тем, поднялся ли Марк, все ее внимание было приковано к окну. Она будто подсматривала за кем-то, кто находился там, внутри, за стеклом.

Когда он оказался рядом, наступило разочарование. Небольшая комнатка с двумя кроватями и тумбочкой пустовала. Она оказалась такой же заброшенной и всеми забытой, как десятки других в этом же здании. Диссонировала лишь застеленная постель. Он слышал разговоры о стороже и вполне ими удовлетворился. Так зачем шаманка привела его сюда? Вопрос Марк задал вслух, но вместо ответа девушка просто взяла его за руку.

Закружилась голова, ноги стали будто чужими. Марк едва успел ухватиться одной рукой за перила, когда понял, что на самом деле обе его руки свободны. Алдана исчезла, а вокруг сделалось темно – наступила ночь.

Пока он пытался понять, что же происходит, на подоконник бесшумно опустилась черная тень. Ворон. Он смотрел на Марка и не видел его. Птица оказалась абсолютно слепой.

В следующий момент открылось окно и на подоконник из комнаты шагнула девушка. Глаза ее были закрыты, но все движения казались уверенными и продуманными.

Сначала ему показалось, что он видит Веру, однако, приглядевшись, понял, что сходство определенно есть, но спутать их можно, если только увидеть мельком. Наверняка перед ним родственница Веры, судя по возрасту – старшая сестра. Вот только никакой сестры у нее не было, а был брат.

Тем временем девушка бесстрашно ступила босыми ногами на раскачивающуюся от любого движения площадку перед лестницей, улыбнулась, не открывая глаз, и начала спускаться вниз, следуя за упорхнувшим вороном. В комнате, откуда она только что вышла, замерцал и потух свет. Марк не собирался идти за ней, только какая-то неведомая сила тащила его, не позволяя противиться.

Вспышка – и он оказался у реки. С неба светила почти полная луна, уронив на воду серебряную дорожку. Сомнений в том, что перед ним за река, не оставалось. И девушку он эту уже видел раньше, когда после долгой разлуки встретил впервые Веру. Тогда она ему что-то говорила, о чем-то пыталась предупредить, но сама сорвалась и упала с крутого берега.

Вспомнив это, Марк понял, он не может позволить повториться несчастью. Нельзя позволить девушке снова шагнуть в пропасть…

Он не успел. Короткими шажками она двинулась вперед и шла по воде, будто по льду, ступая осторожно, чтобы не поскользнуться, но точно зная, что не утонет. Зрелище оказалось завораживающим. Марк не мог отвести взгляда от происходящего, когда картинка снова сменилась и та же самая девушка уже кружилась в гигантском водовороте, захлебываясь, беспомощно размахивала руками. А он стоял, будто подошвы его ботинок пустили корни. Он не мог сделать даже шага – и тогда упал на живот, протянул вперед руки, надеясь, что его роста хватит.

Девушка казалась невесомой, затащить ее на берег не составило никакого труда. За происходящим наблюдал слепой ворон, нетерпеливо вышагивал рядом, хрипел, раздувая горло. Она была жива, только тяжело дышала. Перевернувшись на спину, широко раскрыла глаза, такие же пронзительно зеленые, как у Веры. И хотя она смотрела в небо, осознанности во взгляде не оказалось, она все еще спала или пребывала в некоем подобии транса. А Марк сделал новое открытие. Не эту девушку он видел в своем видении. У той были иссиня-черные локоны волос, сейчас же перед ним лежала обладательница медно-рыжей шевелюры. Темнее, чем у Веры, но оттенок все же похож. Хотя на дворе ночь и девушка только выбралась из воды, одно ясно совершенно определенно – они точно родственницы. Но кем именно приходятся друг другу – непонятно.

Марк хотел помочь ей подняться, когда его ударила в грудь упругая горячая волна. Он пришел в себя на той же пожарной лестнице, рядом стояла Алдана. Он успел заметить, как ее глаза, залитые молочной белизной, снова стали темными, пронзительно карими, будто в них рассеялся туман. Она упиралась кулаком в его грудь, тяжело дышала и молчала.

– Я видел, – едва ворочая языком, выговорил Марк. – Кто та женщина и почему именно я вижу ее?

– Ты связан с ней, и эта связь все еще сохраняет тебе жизнь. – Когда происходит подобное, уже не до соблюдения условностей, и переход на «ты» он даже не заметил. – Ты видел прошлое, но нужно удержать ту, что повторит тот же путь в будущем. Она твое спасение. Умрет она – умрешь и ты. Все умрут.

– Почему нельзя сказать все прямо? К чему загадки?

– Я ничего не знаю. – Голос ее, тихий, печальный, не оставлял никаких сомнений: она говорит правду. – Вижу обрывки видений, слышу слова и фразы. Но не все могу расшифровать.

– Вере угрожает опасность? Я прямо сейчас заберу ее, и мы уедем!

– Это не поможет! – Она вцепилась в его запястье. – Река уже не отпустит. Ей нужна жертва, и пока она не получит ее, все мы пленники.

– Тогда почему ты не предупредила всех заранее? – Теперь уже он держал ее тонкие запястья и тряс перед собой, смотря прямо в глаза. – Мы все могли отказаться и не приезжать.

– Я пыталась, меня не слушали. К тому же ничего нельзя изменить, лишь отсрочить неизбежное. Настало время новой жертвы, и река снова заснет – надолго.

– Бред! – Марк отвернулся от нее, уперся в железные ограждения до побелевших костяшек пальцев. – Какой же все это бред! Все происходит не на самом деле. Шоу, колдуны ряженые! Просто клоунада, розыгрыш!

– Нет. Нельзя шутить с теми силами, которые неподвластны людям. Съемки шоу опасны. Их нужно прекратить. Жажда денег у одних забирает здоровье и жизни других.

– Я уеду. Заберу Веру, и мы уедем вместе.

– Ты повторяешь сказанное минуту назад. – Она будто издевалась над ним. – Слова ничего не значат, лишь поступки важны. Просто забрать ее нельзя.

– Да, – поворачиваясь к ней, Марк улыбнулся, – ты говорила. Но что мне стоит наплевать на твои слова и сделать так, как я хочу?

– Ничего, – прозвучало тихо в ответ. – Я не вижу всего, но знаю твердо: река не отпустит никого.

– Вот здесь ты ошибаешься. – В голосе Марка появилось торжественное превосходство. – Прошлой ночью я видел, как один из нас уходил и вернулся целым и невредимым. Почему река его отпустила?

– Она отпустила одного, чтобы вернуть двоих.

– Снова загадки?

– Все должны вспомнить всё и закрыть одну дверь, чтобы открыть новую.

– Слушай, я, кажется, понял, за что тебя взяли в программу. Вот за такие умения пудрить людям мозг, не сообщая ничего конкретного, зато нагоняя побольше жути. – Он немного помолчал и задал вопрос, который так и крутился на языке: – Если ты знала про все ужасы, творящиеся здесь, почему поехала со всеми? Могла же отказаться? Или жажда денег не обошла великую шаманку стороной?

– Не кори себя за злобу, пройдет, – ласково ответила она. – А мне ничего не грозит. Мать не обидит дочь, сестра всегда встанет на защиту сестры. Больше ничего не скажу. Не потому, что не хочу, а потому, что нечего тут говорить.

Тяжелый разговор выбил его из колеи. Шарлатанка ничего не сказала толком, нагнала тумана и ушла, сославшись на возникшее недомогание. Нельзя было отрицать те видения, что она ему «показала», но где гарантия, что это на самом деле было? Может, она его загипнотизировала, не зря хватала за руки и все норовила заглянуть в глаза. Он не увидел ничего нового, лишь старые кошмары в иной интерпретации. Белоглазый ворон, девушка, река. Воображение сгенерировало образы много лет назад, воспроизводя с тех пор в различных комбинациях. Ушлая бабенка нагло воспользовалась тем, что уже есть.

Сходилось почти все, кроме одной маленькой, но крайне важной детали: никто, кроме самого Марка Воронова, не знал о том, что творится в его снах и как над ним порой потешается разум.

Забрать Веру казалось логичным и простым решением. Он был готов осуществить свой план, не подумав о том, что она ни за что ему не поверит и не уйдет с ним. В ее глазах Марк Воронов предатель и трус, а станет еще и причиной краха карьеры. Наверняка она долго шла к сегодняшнему своему статусу. Если он подойдет сейчас, расскажет страшную сказку, Вера не упадет в его объятия. Максимум, на что он может рассчитывать, – ее снисходительный взгляд и визитка хорошего психиатра.

Так неужели нет никакого выхода и река действительно решила объявить их всех своими пленниками? Как, интересно, должно проявиться такое решение?

Он прямо сейчас пойдет и проверит. Если сможет перейти русло без каких-либо негативных последствий, значит, верить в услышанный бред не имеет смысла.

Марк уже вышел за территорию бывшего пансионата, когда его окликнули:

– Господин Воронов, вам необходимо особое приглашение?

Он узнал в неспешно приближающемся к нему мужчине оператора. Борис, кажется. Между ними с самого начала возникла некая неприязнь необъяснимой природы. Делить им совершенно нечего, и даже то, что тот неровно дышит в сторону Веры, не было для Марка веской причиной для ненависти. Да и, когда они впервые встретились, обменявшись рукопожатиями, такие подробности еще не были известны. И все же он четко понимал: Борис его недолюбливает, и это еще мягко сказано. Иногда ему казалось, что оператор готов забить его насмерть, настолько зверским бывало выражение лица человека, остававшегося для всех остальных добродушным парнем с камерой.

– В каком смысле? – Марк остановился, дождавшись, когда Борис поравняется с ним. – Что-то случилось?

– Случились съемки, которые вы срываете. Мне нужно снять приветствие каждого из экстрасенсов. Собрались все, ждем только вас.

– Я ничего не слышал, – оправдывался Марк. – Меня не предупредили. Все были заняты вопросом расселения.

– Хватит болтать, господин Воронов, – огрызнулся оператор. – Поднимайтесь на крышу, я скоро подойду.

– На крышу? – переспросил он.

– У меня дикция невнятная? – Борис будто издевался. – Да, я попросил вас подняться на крышу. В сценарии расписаны индивидуальные приветствия. Ваше такое. Можете гордиться, самый выигрышный план будет вашим.

Задуманное пришлось перенести. Но ничего, время до вечера еще есть. Он отчего-то был убежден, что лучше сделать все засветло.

Поднимаясь по ступенькам, Марк не слышал голосов, не встретил никого из тех, кто еще недавно с детским восторгом исследовал пустые помещения. Оператор объяснил, куда нужно идти, чтобы выйти через чердачное окно на крышу и ждать его там.

Марк без труда разобрался в расположении лестниц и вскоре толкал небольшую дверцу, за которой расстилалась покрытая рубероидом гладь. Тут и там блестели лужицы, пробивались молодые деревца, валялись обломки кирпичей и досок. Крыша как крыша, ничего особенного. Он сразу обратил внимание на отсутствие ограждений. Лишь по периметру торчали проржавевшие арматурины. Странно, что их не установили, в те времена за безопасностью следили строго. С другой стороны, никто не заставляет его подходить близко к краю.

Борис не сказал, с какой именно точки будет снимать, но этого и не потребовалось, Марк вышел правильно. Увидев установленную на штативе камеру, он принялся ждать.

Прошло не более пяти минут, прежде чем появился сам оператор и сразу начал командовать:

– Вы должны встать вот здесь, я начертил для вас линию. – Он прошел к краю, остановившись от него буквально в полутора метрах. – Вид хороший, – пояснил, заметив вопросительный взгляд Марка. – Сами убедитесь.

Пришлось признать, что вид действительно открывался потрясающий. Отсюда даже можно было рассмотреть старое русло, которое от пансионата отделяла полоска редкого леса, перерезанная грунтовой дорогой, по которой они сюда и приехали.

– Встаньте сразу за полосой. Вот так. Сначала сниму общий план, потом просто скажете пару слов от себя: мол, приехали сюда, чтобы разобраться со старой легендой, и все в том же духе. Короче, импровизируйте. Начинаем.

Борис отошел к камере, снял ее со штатива и направил объектив на Марка. Обошел его с разных сторон, велев не двигаться.

– Стоп, не то. – В голосе оператора послышалась досада. – Отступите на шаг назад. Только аккуратнее, не упадите. Мне за вас отвечать не хочется.

Марк выполнил просьбу, предварительно оценив оставшееся до края расстояние. И тут он увидел, что вся съемочная группа расположилась внизу. Ведущая о чем-то говорила, обводя жестами окрестности, потом указала на здание пансионата и подошла к одному из актеров.

– Господин Воронов, не занимайте мое время, – окликнул его оператор. – Быстрее снимем здесь, быстрее сможем спуститься вниз к остальным.

– Почему они там, а я здесь? – Внутри зашевелилось волнение, Марк шагнул подальше от края.

– Откуда мне знать? Я снимаю то, что мне велели. Давайте уже закончим здесь, пока свет хороший. Тащить сюда оборудование ради пары кадров нет резона.

Объяснение вполне удовлетворило Марка, и он вернулся на исходную позицию.

Съемка проходила в привычном режиме. Оператор подсказывал, как лучше встать, где нужно повернуться и куда деть руки, чтобы они не болтались бестолково в кадре.

Камера приближалась и уходила назад, опускалась ниже, снова поднималась. А потом произошло то, что Марк так и не смог себе объяснить.

Внезапно поднялся ветер, сильный настолько, что его, здорового мужика, качнуло, толкнув в грудь, и он, попятившись назад, потерял опору под ногами…

Жора был счастлив. Пожалуй, впервые за целую прорву времени. Он понимал, что прошли годы, и знал, что настанет день, когда все наконец закончится.

Давно забытое начинало вспыхивать перед внутренним взором, точно гвоздями вбивая в череп картинки прошлого. Боль казалась мучительно-сладкой, заставляла верить, что он еще живой. И он верил, цепляясь за эту боль, помогая ей не прекращаться. Он умел причинить физические страдания, хотя и старался применять свои умения в крайних случаях. Когда-то в прошлой жизни такие умения даже спасали его шкуру. Теперь помогали психам обрести покой, отпугивали серые тени, мучавшие их.

Оказалось, он уже не помнил себя прошлого, будто бы всегда существовал дуболом Жора, а того, другого, и не было. Его кто-то выдумал, чтобы злить самого Жору, выводить из себя и заставлять делать то, что он на самом деле не хотел и никогда бы не стал так поступать.

И что же теперь? Выходило, что выдумали как раз Жору, а тот, другой, просто спрятался внутри от враждебности внешних обстоятельств. Перестал бороться и ушел.

Здесь, в пропахшем плесенью и сыростью подвале, к нему начали приходить видения. Они и раньше были, но тогда объявлялся его приятель ворон и говорил, как правильно поступать. Теперь ворона не было, он занят другими. Теми, кто пришел сюда после Жоры. Теми, кто прогнал его с удобной постели. Из-за них ему пришлось спрятаться. Так сказал ворон, прежде чем улететь.

Зато Серый больше не приходил. Прежде они с вороном появлялись вместе, будто были связаны. Тогда Жора не задавал вопросов, но потом начал вспоминать, и тот, другой внутри него, оказался куда любопытнее его самого. А еще другой умел задаватьправильные вопросы.

Жора знал теперь многое, но не все понимал. Ворон рассказывал о границе, за которой спрятана деревня, населенная ведьмами. Якобы деревню могли видеть исключительно женщины, а мужчинам она никогда не показывалась. Раз в тринадцать лет ведьмы покидали свое убежище, и тогда река забирала жертву…

Где-то на границе сознания Жора смекал важность этих знаний, будто они могут ему пригодиться или в определенный момент сыграть важную роль. Но когда это произойдет и произойдет ли вообще, никто не спешил пояснять.

Тот, другой, особенно уцепился за упоминание жертвы и долго потом не показывался, будто что-то прикидывал.

Самого Жору словцо тоже царапнуло. Но пока оставалось всего лишь набором букв и звуков. Он перекатывал слово на языке, прислушивался к нему, так и этак пристраивал к своей ситуации, но ничего не отзывалось.

Жора злился. В такие моменты обычно появлялся Серый, становился почти осязаемым, только оставался, как всегда, безликим.

Про него ворон тоже рассказал. Называл сильным духом, которого призвал когда-то влюбленный в ведьму монах-отступник. Монах не понимал всей силы своей веры, не знал, что может вывернуть ее, извратить настолько, что достучится до самой темной адовой бездны. Он просил помощи и защиты не для себя, но для той, что доверилась ему, впустила туда, куда таким, как он, путь заказан. Она рискнула жизнью и поплатилась за свое безрассудство.

Этого Жора уже не мог понять. Он бы уж точно не пошел на подобный шаг. Все, что было не по его, он гнул в бараний рог. А тут – любовь…

Не понимал он и при чем здесь какой-то монах, если Серый приходит к нему. Жора и в церкви-то никогда не был. Вопросы лупили, точно крупные градины, отчего начинала болеть голова и хотелось спрятаться в темноту, сесть на пол, прижаться лбом к согнутым коленям. Но он слушал и запоминал.

Старался, по крайней мере, запомнить.

Тени, преследовавшие психов, оказались лярвами, низшими астральными паразитами. Слабыми и не способными существовать сами по себе, потому и цеплялись к тем, кто их подпустит. Таких не нужно звать, они все время обитают рядом. У Жоры лярвы не было, зато был тот, другой, внутри. Поэтому Жора особенный: он может видеть то, чего обычным людям не увидеть никогда.

Хотел ли Жора видеть или нет, никто не спросил его. Просто всовывали в голову фрагменты, не удосужившись даже объяснить толком, из будущего они или из прошлого, а может, и вовсе из какой-то параллельной реальности. Все эти мудреные слова знал тот, другой; Жора проще, ему все это не очень-то и нужно. Жора сильный, а другой – умный.

Все перемешалось у него в черепной коробке, или, как бы подумал сам Жора, в башке. Иногда он совсем не понимал, чего творит. Как, например, когда погнался за психом и оказался в итоге повержен собственными коллегами. Он был неосторожен – так сказал другой. А может, это сказал ворон или Серый. Жора не различал их в последнее время. Настали такие дни, когда все перемешалось и больше не хотело разделяться.

Примечания