Изобретения профессора Вагнера. Лаборатория Дубльвэ (сборник)

От времени до времени он спрашивал Брауде:

– Ну, какие результаты дает мой препарат?

– Прекрасные, дорогой профессор! Восемь часов для работы, восемь для наук и искусств и восемь часов для движений на свежем воздухе. Промышленность растет, науки процветают, молодежь пышет здоровьем!

Доверчивый профессор был в восторге. Но в глубине его сознания звучала какая-то тоскливая нотка не оформившейся еще мысли. Она все чаще посещала его и мучила своей неопределенностью. Но он подавил ее.

– И это достигнуто лишь при работе одного мозгового полушария! Надо научить молодежь работать обоими полушариями. Это еще удвоит их силы!

Брауде замялся.

– Ваш метод требует большой тренировки. Вам пришлось бы потратить слишком много времени на личное инструктирование… Но если бы вы могли написать об этом книгу…

За окном вдали послышался шум, крики толпы, несколько выстрелов и стоны…

Вагнер подошел к окну, но матовые стекла не позволяли видеть, что делается снаружи.

– Что это? – спросил он.

– Вероятно, праздничный карнавал!

– Эти крики не напоминают шума праздничной толпы, – сказал задумчиво Вагнер и почувствовал, как тоскливая нотка опять запела где-то внутри.

Несмотря на все увлечение работой, он чувствовал себя пленником. Он не знал, что творится вон там, за окном. Он не знал, что творится на Родине. Россия!.. Не о ней ли тосковал он все время? Так дальше продолжаться не может! Он должен вырваться на волю! А прежде всего он должен узнать, что делается там, за окном!..

10. Что делается за окном

– Господин Брауде, мне нужен для новых опытов ряд приборов и частей. Вот чертежи. Будьте добры срочно заказать по ним приборы и доставить материалы.

– Можно узнать, что за опыты, дорогой профессор?

– Превращение световой волны в звуковую. Вы знаете, что многим музыкантам каждая гамма или тон кажутся окрашенными в определенный цвет. Например, C-dur – белый цвет, A-moll – синий, D-dur – розовый… Я хочу установить соотношение звуковых и световых волн.

Вагнер дал большой заказ. Среди разнообразных и часто не имеющих ничего общего частей и материалов было все необходимое для конструирования радиоприемника.

Когда заказ был получен, Вагнер принялся за работу. Задача его облегчалась тем, что Брауде оказался ничего не понимающим в радиотехнике. Однако опасаясь, что Брауде мог скрывать свои знания, Вагнер очень хитро маскировал свою работу и опыты. Ему помогало в этом умение производить одновременно две работы сразу.

Довольно громоздкий «аппарат» был готов. Это было соединение радиоприемника, хорошо скрытого внутри, и «светозвукового трансформатора». От аппарата шли две слуховые телефонные трубки: одна – от скрытого радиоприемника с рамочной антенной, другая – от «светозвукового» отделения аппарата. Телефонную трубку от радиоприемника взял Вагнер. К другой трубке с любезной улыбкой, но решительно протянул руку Брауде.

– Разрешите поинтересоваться?

– Пожалуйста!

Правый глаз и правая рука профессора были к услугам Брауде, левыми он работал над радиоприемником. Правая рука повернула рычажок, и на экране появилось розовое пятно. В то же время Вагнер регулировал герметически закрытую индукционную катушку, и она гудела в слуховую трубку Брауде, меняя тон.

– Слышите? D-dur!

Но тут вышло осложнение: Брауде оказался обладателем абсолютного слуха.

– Это не D-dur! Уверяю вас, это C-dur! – сказал он.

– Я не музыкант… Но это доказывает только, что субъективные сближения звука и цвета ошибочны! – нашелся профессор.

В то же время левой рукой он настраивал свой радиоприемник. Среди фокстротов, забавлявших Европу, и выстукивания радиотелеграфа он вдруг уловил русскую речь:

«…Уже на этом примере вы можете видеть, товарищи, как самые ценные достижения науки извращаются на капиталистической почве. То, что могло принести громадную пользу трудящимся, поднять их культурно, превращается в орудие эксплуатации пролетариата… Изобретение русского профессора Вагнера, столь странно исчезнувшего на гер…»

– Это крайне интересно! – громко сказал Брауде. – Поразительно! Я страшно заинтересован! Надо поставить здесь рояль… Представьте картины, превращенные в звуки… Быть может, мы услышим новые симфонии… Или шумановский световой «Карнавал».

«…средство от сна, – продолжало радио, – вызвало страшную безработицу… Бедствия рабочих не поддаются описанию…»

«А меня-то уверял Брауде…» – подумал Вагнер, и, не удержавшись, он воскликнул:

– Какой обман!..

– Обман? В чем обман? – удивленно спросил Брауде.

– D-dur окрасить в розовый цвет! – раздраженно ответил Вагнер.

– Но ведь это субъективно!..

11. Сонное царство

Одна цель была достигнута. Профессор Вагнер знал, что делается за окном. Оставалось проникнуть туда, за окно, на свободу, самому. План его был готов.

Он ухмылялся в свои усы и зорко вглядывался в лицо Брауде. Его тюремный смотритель устало потянулся и зевнул.

– Что это значит, профессор, я чувствую сонливость?!

– Представьте, я тоже, – сказал Вагнер, искусственно зевая. – Боюсь, что нам вчера прислали не совсем доброкачественные химические продукты.

– Странно… Я положительно засыпаю… Надо, во всяком случае… а-а-а… предупредить…

Он поднялся, но тотчас свалился в кресло и захрапел.

– Готово! – произнес профессор Вагнер, широко улыбаясь. – Теперь этот мор пойдет по всей стране! Раньше суток им не проснуться. И как просто! Надо было только изменить состав препарата. Вместо антитоксинов они проглотили простой безвредный порошок магнезии. Действие вчерашнего приема пилюль против сна кончилось, и теперь они спят как убитые «естественным сном». Весь Берлин, вся Германия погрузилась в сонное царство! Свобода! Свобода! – закричал Вагнер, не боясь разбудить спящего Брауде.

Но радость Вагнера была преждевременной. Толстая дубовая дверь кабинета запиралась снаружи. Надо было разбить ее. Он обошел всю лабораторию, ища подходящее орудие. Там были лишь легковесные точные инструменты и стеклянные химические сосуды… Оставалась тяжелая дубовая мебель. Он принялся за нее, работая как тараном. Мебель ломалась, куски превращались в щепы, но дверь не поддавалась.

Брауде продолжал спать: его не разбудили бы теперь и пушечные выстрелы.

С таким физическим напряжением Вагнер не работал еще никогда. Ему несколько раз приходилось принимать ретардин – средство, уничтожающее усталость, – чтобы поднять силы. Но главное – драгоценное время текло… Уже прошло несколько часов этой упорной работы. Наконец одна половина двери поддалась. Профессор вздохнул с облегчением и пролез в образовавшуюся брешь.

Здесь он мог убедиться, как хорошо его стерегли: в соседней комнате оказался целый штат сторожей. Все они крепко спали, сидя на креслах или лежа на полу. Их храпение сотрясало воздух. Прямо перед собой профессор увидел гладкую стальную дверь, какие бывают в кладовых банков.

Профессор в отчаянии опустил руки. Нечего было и думать разломать такую дверь. Ее можно было разве только взорвать.

«А почему бы и не взорвать?» – вдруг мелькнула у Вагнера мысль. Он бросился в лабораторию и стал лихорадочно рыться в склянках. Он одновременно развешивал, растирал, смешивал, быстро работая обеими руками. Не прошло и получаса, как профессор держал в руках патрон со взрывчатым веществом большой силы. Сделав небольшое отверстие в стене у двери, он заложил патрон и провел от него фитиль в дальний угол лаборатории.