Танкистка

Мои расчеты оказались верными. Буквально через несколько километров нам повстречался маршевый пехотный батальон, который мы в получасовом бою полностью и уничтожили, причем большую часть времени потратили на отлов разбегающихся немцев. Те ну никак не ожидали встретить на своем пути тяжелые танки русских, которые с ходу открыли по ним огонь из пушек и пулеметов, а почти сразу к ним присоединились и пулеметы бронетранспортеров.

Батальон был чисто пехотный, из всего транспорта лишь несколько подвод с продовольствием и патронами да кухня. Как мне было ни жалко, но кухню пришлось уничтожить: ну не были немецкие кухни приспособлены для транспортировки техникой, только лошадьми. Правда был и приятный сюрприз: кухня оказалась не пустой, за время марша немецкие повара приготовили обед, вот мы после боя и пообедали плотно, все же нас было значительно меньше, чем уничтоженных нами немцев, на которых и готовился обед. Продовольствие мы прихватили с собой, а насчет кухни – я надеялся найти нашу, которую можно транспортировать грузовиком. Уцелевших коней пожалели, просто выпрягли и отпустили.

После быстрого обеда двинулись дальше, не забыв при этом собрать кое-какие трофеи, в основном пулеметы и патроны к ним, еще пистолеты. А спустя час нам ну очень повезло, я даже и мечтать о таком не мог. На нас выехал штаб 18-й танковой дивизии 47-го моторизованного корпуса, чьи части и штурмовали Барановичи. Хоть встреча и произошла практически лоб в лоб, но отправленный вперед мотоциклетный дозор на трофейном мотоцикле сумел нас предупредить о немецкой колонне. А те явно не ожидали такой встречи с тяжелыми танками русских. Передовой дозор из десятки троек мы перестреляли буквально за пару минут, а потом пошел отстрел всех остальных.

Немцы как раз оказались на открытом месте, а мы только выехали из небольшого леска, а потому ничто не мешало нам вести огонь. Мое внимание привлекла роскошная легковая машина, я не знал ее марку; будь это современная машина, тогда да, а ретроавтомобили были для меня неопознаваемы. Вместе с этой легковушкой отвернули и два бронетранспортера, а остальные бросились нам навстречу. Явно, что там сидел какой-то важный чин, а потому, встав на месте, я велел своему наводчику, Роме Томскому, уничтожить бронетранспортеры, а легковушку не трогать.

Пять выстрелов осколочными – и оба немецких бронетранспортера загорелись. Легковушка застыла на месте, но, похоже, ее пассажиры остались живы. Дав команду одной из «тридцатьчетверок» проверить пассажиров этой легковушки, я продолжил вести бой. Вскоре к нам подвели немецкого генерала. Бой уже закончился, и наши бойцы добивали выживших гитлеровцев. Генерал оказался командиром 18-й танковой дивизии 47-го моторизованного корпуса генерал-майором Вальтером Нерингом. Также уцелел и штабной автобус, по которому я приказал не стрелять. У нас было несколько бойцов, которые отлично знали немецкий, вот они и стали быстро просматривать захваченные в штабном автобусе документы.

Вскоре к нам подошел сильно возмущенный Игорь Силуянов с каким-то листком. Это оказался приказ командира дивизии не брать в плен раненых бойцов и командиров Красной армии, а добивать их на месте. После короткого, но ожесточенного спора с Горобцом я все же настоял на своем решении. Командира 18-й танковой дивизии генерал-майора Вальтера Неринга повесили на одиночном дереве, которое росло неподалеку. Ему на грудь прикрепили его собственный приказ, а ниже лист бумаги с надписью уже по-русски: «Категорически не согласны! Бойцы и командиры Красной армии». А ниже еще один лист бумаги уже с надписью по-немецки: «Немецкие солдаты и офицеры, помните, что все, что вы сделаете в России, вернется к вам сторицей. Мы всегда возвращаем свои долги».

Глава 5

Уговорить Горобца было очень сложно. Как только он увидел генеральские лампасы, его словно заклинило. Еще бы, взять в плен самого генерала! Да за такое он как минимум следующее звание получит, а возможно, и Героя Советского Союза дадут, или то и другое вместе. Сейчас, когда у нас одни поражения на фронтах, такая новость значительно поднимет дух как советских войск, так и населения страны, и тут я со своим «давай повесим».

Нет, тут дело вовсе не в моей кровожадности, просто было два момента: во-первых, до наших еще дойти нужно и при этом генерала сохранить, а во-вторых, меня очень разозлил его приказ добивать наших раненых бойцов. Да, мы тоже добивали раненых немцев и не брали их в плен, но мы отступали, и у нас просто не было возможности доставить их к своим, а если так оставить, то спустя месяц-два они, выздоровев, снова будут убивать наших бойцов. Лишь сказав, что это не единственный немецкий генерал в округе и что, находясь в немецком тылу, у нас наверняка представится возможность захватить еще одного, я склонил Горобца на свою сторону.

В вещах генерала нашелся неплохой фотоаппарат и несколько чистых фотопленок. На него и сфотографировали приказ генерала и сам процесс повешения – для отчетности и для пропаганды, как своей, так и противника: типа, что отвечать как за свои приказы, так и за свои преступления придется каждому. А бойцы встретили мое решение с большим энтузиазмом, особенно после того, как Силуянов рассказал им о приказе немецкого генерала.

Быстро собрав трофеи, мы двинулись дальше, а разгром штаба 18-й танковой дивизии заставил ее подразделения на время остановиться. Это обстоятельство позволило дивизии Ахманова, пробившись из окружения, оторваться от противника и, отойдя, занять новые позиции. Он еще удивлялся тому, что немцы неожиданно прекратили наступление, и только на следующий день от пленного офицера узнал о причинах их остановки. По словам гауптмана, штаб 18-й танковой дивизии вместе с ее командиром на подходе к Барановичам был неожиданно атакован тяжелыми русскими танками и полностью уничтожен, а сам командир дивизии, генерал-майор Вальтер Неринг, повешен.

В том, кто это сделал, полковник Ахманов совершенно не сомневался, так как других тяжелых танков, кроме взвода сержанта Нечаевой, не было, а она так и не вышла из окружения, и рота старшего лейтенанта Горобца тоже. Значит, это могла быть только их работа. Даже того короткого времени, в течение которого он с ней общался, было достаточно, чтобы понять, что это настоящая оторва, и произошедшее вполне в ее духе. А по тому, как на нее смотрел старший лейтенант Горобец, можно было с уверенностью сказать, что он сделает все, что захочет Нечаева. Вот только непонятно было, зачем им понадобилось вешать немецкого генерала, но если она выйдет, а это более чем вероятно, то он об этом узнает.

А пока он составил рапорт командиру корпуса и хотел отправить его вместе с захваченным немецким гауптманом. Получалось, что это его люди уничтожили штаб немецкой танковой дивизии и убили ее командира, а за такое полагалась награда. Конечно, сразу в это не поверят, но выяснят довольно быстро, а там, глядишь, может, и Нечаева со своим отрядом выйдет, тогда будет информация из первых рук. Хотя… Пожалуй, лучше сейчас самому съездить к командиру корпуса генерал-майору Петрову, что он и сделал.

Штаб 17-го механизированного корпуса

– Разрешите, товарищ генерал-майор?

– Ахманов? Что у тебя, Алексей Осипович? И это, давай по-простому без чинов.

Тут такое дело, Михаил Петрович… Короче, взяли сегодня ночью мои орлы языка, немецкого гауптмана, и он такого порассказал…

– Что Земля плоская и держится на трех китах?

– Без шуток. Вы заметили, что сегодня немцы необычно вялые, никаких атак?

– Да, мой начштаба думает, что они перегруппировываются.

– Да нет, тут дело в другом. По сообщению захваченного гауптмана, вчера днем, во время передислокации, был уничтожен штаб 18-й танковой дивизии 47-го моторизованного корпуса. Уничтожен русскими тяжелыми танками с десантом, а сам командующий дивизией, генерал-майор Вальтер Неринг, повешен.

– Ничего себе новости! Кто это мог быть?

– А вот тут думаю, я знаю, кто так набедокурил. Это как раз в стиле этой шебутной.

– Кого?

– Сейчас, Михаил Петрович, расскажу все по порядку. Три дня назад в расположение моей дивизии вышла небольшая колонна: два КВ, трофейный немецкий бронетранспортер и несколько грузовиков с двумя орудиями ЗИС-2. Командовала ими молодая девушка, даже не военнослужащая, но все ее слушались. Даже меня к ней дернули, вот я с ней и поговорил. Она на второй день войны нашла неисправный КВ, сама его отремонтировала, набрала экипаж из подростков и в течение пары дней уничтожила до батальона немецких танков.

– Врешь!

– Судя по тому, как о ней отозвались вышедшие с ней танкисты второго КВ и бойцы истребительного батальона, вполне могла. Она же сообщила мне о трех исправных Т-34 и батарее ЗИС-2, а также о нашем складе, где есть снаряды и стрелковое вооружение.

– Так вот откуда ты это все взял. А совесть тебя не мучает, что себе львиную долю оружия оставил?

– Михаил Петрович, кто успел, тот и съел. Раз я нашел, то и право первого выбора у меня.

– Ладно, Алексей Осипович, я, пожалуй, на твоем месте поступил так же. Но продолжай.

– В общем, дал я ей сержанта своей властью, поставил командовать танковым взводом и еще Т-34 ей добавил. Там действительно были абсолютно целые танки и даже с полным боекомплектом, но без капли топлива… А еще придал ей пехотную роту в усиление, как она попросила.

– И всем этим командует простой сержант? Девушка? Да еще до этого и в армии ни дня не служившая?

– Ну, не совсем так. Официально командует командир роты, старший лейтенант Горобец, но я посоветовал ему тщательно прислушиваться к ее советам. Только он и без этого будет ее слушаться.

Тут генерал Петров изумленно посмотрел на полковника Ахманова.

– Да он как ее увидел, так и втюрился в нее по уши.

– Красивая девка?

– Честно, не будь я женат, сам бы на ней женился. Кровь с молоком и характер железный, так что пропал мой Горобец, как только ее увидел.

– А дальше?

– Они успешно отбили немецкие атаки при защите Барановичей, уничтожив при этом более полусотни танков, правда там им и противотанкисты подсобили. Но вот при прорыве они вместе с нами не вышли.

– Может, погибли?

– Нет, не тот человек Нечаева, чтобы просто погибнуть при прорыве. Думаю, она пошла не на восток, как все, а на запад. А что, кто из немцев мог такое ожидать? Свои основные силы они сосредоточили в месте нашего прорыва, а Нечаева ударила в противоположном направлении и попала на штабную колонну 18-й танковой дивизии немцев, которую и уничтожила.

– А зачем ей понадобилось вешать ее командира? Это ведь наверняка она на этом настояла. То, как ты ее описал, не вызывает в этом ни малейшего сомнения.

– Точно не знаю, но гауптман сказал, что генерал подписал приказ, согласно которому надлежало не брать в плен, а добивать всех раненых бойцов и командиров Красной армии. Это вполне могло ее разозлить, да и когда еще она сможет пробиться назад. Думаю, что сейчас, когда, можно сказать, под ее командованием оказалась механизированная группа, она немного погуляет по немецким тылам.

Тогда понятно. Но думаю, скоро ее ждать назад не стоит.

– Михаил Петрович, вы там сообщите наверх про штаб 18-й танковой дивизии немцев. Можно дописать, что пока по непроверенным данным, но застолбить это за собой. Просто не думаю, что там мог оказаться еще кто-то на тяжелых танках.

– Я смотрю, ты отличиться хочешь?

– А кто не хочет? К тому же при нынешних постоянных отступлениях надо и хоть что-то удачное о себе заявить, да и нашему корпусу хоть будет чем похвастаться перед начальством.

– Возможно, ты и прав. Ладно, отправлю сообщение в штаб фронта и гауптмана твоего отправлю туда же.

28 июня 1941 года. Штаб Гудериана

– Вы выяснили, что там произошло?