Разорванное небо

О Боже! Эти позорные задницы поднимают лапы вверх. Они сдаются!

Капитан Мэтью, кляня своих подопечных, приготовился длинной очередью встретить сербов, которые кинутся брать американцев в плен. Черта с два! Они тоже не идиоты, эти сербы, не торопятся подходить, пока не кончен бой.

А бой кипел в долине, хлестал свинцом наперекрест. Лишь трое морских пехотинцев, вдруг перестав в нем участвовать, одиноко и нелепо стояли с поднятыми руками в самом его горниле. Им оставалось только ожидать, когда к ним подойдут угрюмые черноволосые люди, говорящие на чужом языке, с суровыми, разгоряченными боем лицами. Их уложат на землю, обыщут и уведут через горы в плен…

Длинная зеленая граната ударила в борт «суперстэллиона», пробила обшивку, но почему-то не взорвалась, а застряла, зацепившись хвостовиком. Капитан Мэтью отшатнулся и замер. Мария Хуанита впервые испустила пронзительный, истинно женский визг и, отбросив ремни, рванулась из своего левого пилотского кресла. Первый пилот едва успел навалиться на нее, удерживая на месте. Стрелок левого борта («Как его там? Чиллини?» – мелькнула у капитана мысль) подскочил к гранате и, вопреки всем правилам саперного дела ухватив ее обеими руками за боевую часть, уперся ногой в борт, дернул на себя раз, другой и наконец отбросил эту смертоносную игрушку в бойницу.

Капитан почувствовал, как по спине сбегают струйки холодного пота, но тут же взял себя в руки и скомандовал:

– TRAP! TRAP! Ускорить движение! Шевелите ленивыми задницами! Быстрее, если хотите еще раз увидеть своих мамочек!

Но пехотинцы и так старались изо всех сил. Плотный огонь не давал им поднять головы, волоком они тащили к вертолету уже нескольких.

Худощавый паренек в камуфляже непривычной расцветки и с широкой черной повязкой, перехватывавшей густые волосы, внезапно вырос из травы метрах в десяти от вертолета. С ловкостью, выдававшей профессионала, он от бедра навел гранатомет прямо в широкий борт «суперстэллиона». Ближайший к нему морской пехотинец, совершенно ошалев от неожиданности, вскочил и, вместо того чтобы стрелять, заорал «Ноу!» и растопырил руки, словно пытаясь не пустить гранату к цели. На какой-то миг время для капитана Мэтью замерло. Палец гранатометчика уже скользил по спусковому крючку, когда Дядя Том судорожно перекинул свой тяжелый пулемет справа налево. Неприцельная очередь, которую шестиствольное орудие смерти выплюнуло со скорострельностью четыре тысячи выстрелов в минуту, буквально перерубила серба пополам. Граната со зловещим шелестом пронеслась над самым вертолетом, едва не задев лопасть винта.

Дядя Том обессилено прислонился к стене, и вдруг перед его мысленным взором ясно возникли угольно-черные, с расширенными ненавистью зрачками глаза серба. Капитан Мэтью и не думал, что может быть ТАКАЯ ненависть, нет, не дикая звериная, а осмысленная, бесконечная… Черная повязка… Он где-то слышал, что такие повязки носят сербы, потерявшие на войне всех своих близких и обрекшие себя на месть и смерть…

Унтер-офицер Владо Джурджевич упал навзничь, чувствуя, как его грубая куртка становится на спине горячей и вязкой. Глаза уже не видели заката. В них отражались языки большого огня, в котором корчился, погибая, его город… Огня, что безжалостно поглотил его дом и сад, его отца и мать, и любимую сестренку Зденку. Попала ли его граната?! «Господи, возьми мою душу! Но пусть попадет…» – цепенея, шептали губы последнюю молитву сербского воина.

Морские пехотинцы группы TRAP стягивались под огнем все ближе к вертолету. Быстро и слаженно они работали, дрались и – спасали себя. Пока группа прикрытия, рассыпавшись между камней, вела бой, другие затаскивали внутрь раненых. Те, кто мог еще передвигаться самостоятельно, ковыляли сами.

Капрала Айзека Смита сербская пуля настигла в последнюю минуту, пробив заднюю пластину бронежилета, и он, захлебываясь, повалился ничком, царапая ногтями металл аппарели. Его втащили внутрь за руки.

Съежившись в своем кресле, намертво привязанная к нему ремнями Мария Хуанита через плечо смотрела на все остановившимися глазами.

Последним, выпустив на прощанье все оставшиеся патроны уже поверх закрывающейся аппарели, отступил мастер-сержант Швайнеман, яростно отплевываясь смешанной англо-немецкой бранью.

– А-а-а-а! Шайзе! Ферфлюхтише швайнен! Проклятые славянские недоноски! Унтерменшен!!!

– Взлетай! Взлетай! На взлет! – исступленно заорали сразу несколько глоток.

– Спокойно, парни, – холодно процедил сквозь зубы капитан Джерреми Грейс, поворачивая рукоятку изменения шага винта. – Расслабьтесь! «Дак-1» увезет вас отсюда. Мэри! – обернулся он. – Как ты?

– Я в порядке, Джерри… Сэр. Взлетаем, – слабо отозвалась Хуанита.

Дядя Том ухватил за воротник бронежилета ошалевшего от боя рядового первого класса Чарли Добсона, чернокожего малого с повадками жулика из Гарлема, и пинком отправил к пулемету правого борта.

– Стреляй, мать твою! И не вздумай наложить в штаны!

Прошитый в десятках мест сербскими пулями, но еще живой и готовый бороться за свою жизнь до конца, «суперстэллион» с громовым рокотом оторвался от негостеприимной балканской земли.

Переступая через стонущих, ругающихся и молящихся раненых, над которыми их товарищи уже рвали пластиковые обертки пакетов первой помощи, Дядя Том пробирался к своему откидному сиденью. Но оно оказалось занято. Рядовой первого класса с почти непроизносимым именем Рафал Пшенджештыкевич, устроившись на нем и шипя под нос польские ругательства, бинтовал себе прошитое пулей запястье. Нагло взглянув на своего капитана снизу вверх, он произнес с непонятным торжеством:

– Я же говорил, эти славяне еще надерут задницу вашей хваленой Америке! Да здравствуют сербы, сэр!

Капитан Мэтью, оплеухой согнав наглеца со своего сиденья, тяжело опустился туда сам и взял переговорное устройство.

– Джерри, передай на базу, что операция прекращена, мы возвращаемся! Имеем на борту восемь раненых.

Хотя нет. Пожалуй, уже семь… Чернокожий сержант Стив Упарра, на которого вдруг перестал обращать внимание Тевье Штекель, лежал на спине в распахнутом на окровавленной груди бронежилете, вытянувшись вдоль прохода так неподвижно, как лежат только мертвые. Даже люди, впавшие в кому, все-таки излучают вокруг себя неуловимую пульсацию живого тела… Сержант жил в Бронксе. Он так хотел перебраться со своими стариками куда-нибудь в район попрестижнее. Пару раз он даже приглашал капитана в гости, но все как-то не получалось. Теперь придется пойти и рассказать им о сыне. Только что рассказать?

– «Гнездо», «Гнездо», прием! Я «Дак-1»! Возвращаюсь домой с парой дробин в перьях. У меня тут настоящий летучий госпиталь – восьмерых наших парней подстрелили.

Сквозь эфир пробился бодрый голос ведущего четверки «харриеров»:

– Алло, «Дак-1»! Я «Хэллрайдер-3», я все слышал. Похоже, вам, парни, здорово досталось. Уходите скорее – сейчас я врежу по этому чертову ущелью!

– Забудь об этом, сынок! – с горькой решимостью оборвал его Дядя Том. – Там осталось трое или четверо наших. Живых!

– Я «Хэллрайдер-3», вас понял. А жаль! Сербов не остановили бы и три сотни!

Частые удары пуль о корпус «стэллиона» стали уже почти привычными, адским треском на них отзывались все три бортовых пулемета.

И вдруг все заглушил страшный грохот. Многотонный вертолет встряхнуло, словно взятого за шиворот нашкодившего щенка. Но лишь встряхнуло – и только. По звуку, а вернее по тому, что они пока были живы, капитан догадался, что сработал самоликвидатор гранаты. Оружие дьявола! В этот миг его осенило. Вот почему сербы не использовали свои гранатометы раньше, вот почему позволили отступить к вертолету группе TRAP! Еще бы – чем добивать поодиночке отчаявшихся морских пехотинцев, куда проще загнать их всех в вертушку, дать взлететь – и разом покончить со всеми всего одной надкалиберной гранатой.

Грянул второй взрыв, и все силовые конструкции «суперстэллиона» вновь отозвались каким-то дребезгом. Но на сей раз этим дело не закончилось. Прошитый трассерами балканский пейзаж в блистере и боковых иллюминаторах начал, все ускоряясь, нестись по кругу, пока не слился в размытые причудливые полосы. Вертолет, вращаясь вокруг оси основного винта, терял высоту.

– Рулевой винт отказал!! – отчаянно выкрикнула Мария Хуанита, лихорадочно дергая тумблеры. Первый пилот не ответил. В невероятном напряжении, без остатка пожиравшем все его внимание, он пытался выровнять машину.

Капитан Мэтью заставил себя повернуться и, бросив взгляд в грузовой отсек, увидел перекошенные лица солдат. Один из них вдруг попытался вскочить, но центробежная сила сбила его на пол. Тогда он прополз вперед на четвереньках и, прислонившись к переборке, направил автоматическую винтовку прямо в спину пилотам. Стоя на коленях и кривя чуть задетую пулей щеку, он истерически завизжал, перекрывая вой турбин:

– Взлетай! Взлетай, мать твою! Я не хочу!!! Капитан Мэтью опрокинул паникера тяжелым ударом в челюсть, испытав мимолетное наслаждение от того, что бьет белого.

– Рулевой винт работает! – захлебываясь слезами счастья, доложила Мария Хуанита.

– Мы сделали это! – капитан Грейс сумел наконец выровнять машину и под непрерывным обстрелом снова набрать высоту.

«Главное теперь – уйти за гребень хребта», – думал Дядя Том. О возвращении на «Кирсардж» на искалеченной, едва удерживающейся в воздухе машине лучше и не думать! Не дотянуть. Но совсем рядом – нейтральная Албания. Всего какой-то десяток километров! Конечно, их ждет позор, а его лично – неизбежная отставка «без почестей»… Плевать! Зато его ребята будут живы.

– Джерри! Рули на Албанию! Граница рядом. Интернируемся.

Морские пехотинцы, затаив дыхание, прислушивались к спасительно ровному гулу турбин. Даже раненые притихли. О боли они вспомнят потом, когда поймут, что остались живы.

Край гребня хребта внизу ушел под стеклянный нос вертолета всего метрах в десяти, и в этот миг самоликвидатор осколочной гранаты китайского производства заставил ее лопнуть прямо по курсу. Вспыхнул похожий нарождение маленькой новой звезды огненный шар, и лобовое остекление брызнуло в лицо первому пилоту. Капитан Грейс откинулся назад с иссеченным осколками лицом и обвис на привязных ремнях, ставших скользкими от его крови.

– Джерри!! – душераздирающе закричала второй пилот и, бросив рычаг управления, закрыла лицо руками.

Капитан Мэтью попытался в стремительном броске добраться до пульта, но не успел. Высота была слишком мала, и вертолет рухнул вниз, прямо на кроны развесистых грабов. Мелькнули, стремительно надвигаясь, зеленые ветви, и полные животного ужаса вопли погибающих людей потонули в оглушительном треске сминающихся конструкций вертолета.

В краткий миг капитан морской пехоты США Томас Мэтью успел осознать неизбежность гибели. «На этот раз, похоже, все… – с непостижимой скоростью мелькнуло в его голове. – Эти белые найдут тысячу причин, чтобы оставить Бесс с ребятишками без страховки… Домик придется продать… О Господи! Да святится имя…»

Рухнув на гребень, «суперстэллион» разломился пополам. Толстый хвост так и остался на месте, застряв между валунами, а искореженная кабина с грохотом понеслась вниз, круша деревья. Двигатели все еще продолжали работать; мелькали, срезая тонкие стволы и цепляясь за камни, огромные лопасти, и вертолет, полулетящий-полукатящийся по склону, бился, как чудовищная раненая птица. А потом взорвались топливные баки, и над горами вырос оранжевый клубящийся столб пламени.

* * *

– Поручик, осмотрите место падения и соберите все, что может представлять интерес, – приказал майор Тамашаивич только что оторвавшемуся от пулемета младшему офицеру, обладателю аккуратной бородки, и обернулся к неловко переминавшемуся с ноги на ногу в ожидании распоряжений молодому долговязому унтеру. – Славко! Примешь разведвзвод вместо бедняги Милана. Бранко! Возьми всех санитаров, собери раненых и гони в госпиталь, в Призрен. Дальше сам знаешь. С пленными в штаб отправим Шелангера.

Закат почти догорел. Красное и розовое сменилось черным и фиолетовым. Небо склонилось над долиной, как траурное знамя. Обломки вертолетов еще чадили, и трепещущий мертвенный свет языков пламени бросал на землю неровные блики. Призрачными тенями бродили меж них сербские солдаты, отыскивая что-то среди искореженных кусков металла, пластика и изуродованных трупов.