Последний американец

– Вот сами посудите, как это будет выглядеть для нас и для них: мы, как дневной вид, в древности сильно боялись кого? Правильно! Ночных хищников. И у нас в инстинктах страх перед тьмой ночи. Тьма у нас ассоциировалась со страхом, смертью, а следовательно – и со злом. У них же это было по отношению к свету. У ирби превалировал страх перед хищниками дня, которые находили их спящих предков и поедали. У них зло связано не с тьмой, так как она им привычна, а со светом. Поэтому вся их система понятий добра и зла семантически опирается на понятия, зеркальные по отношению к нашим.

– Но это ведь не значит, что фундаментальные принципы у них также противоположны? – подал голос стоящий рядом человек в форме технического персонала.

– Естественно! – тут же подтвердил Гюнтер.

Роман, который всегда ходил вместе со своим закадычным другом, кивал с меланхоличным видом, скрестив руки на груди. Стоявшие рядом люди тоже проявляли интерес к дискуссии, время от времени поглядывая в их сторону.

Сергей, чтобы не мешать разговору, тихо подошел слева и молча стал рядом, жестом поприветствовав всех присутствующих.

– Если мы говорим «свет», – продолжил Гюнтер, – то подразумеваем «добро». И наоборот. Например: «светлые перспективы» – «мрачные перспективы», «светлые идеи» – «темные мысли». Фундаментально понятия тут никак не отличаются. Отличаются только оформления соответствующими словами. Если мы заменим наше «светлое» на просто «доброе», «хорошее» или «правильное», то получится то, что подразумевают под своими семантическими конструкциями наши друзья из Темного Клана Ирби: «хорошие перспективы» – «плохие перспективы», «добрые идеи» – «злые мысли».

– Значит, их «Темный Клан», можно перевести на наши понятия как… ну… «Добрый Клан»?

– Скорее, Праведный Клан, – вмешался до этого молчавший Роман. – Это будет вернее. Кстати, и звездолет у них интересно называется: «Пламя в ночи».

– Интересно… – хмыкнул техник. – А вообще, при прямых контактах вот эта «мелочь» – разные понятия – не мешает общению?

– Никак не мешает! – с энтузиазмом заверил Гюнтер.

– Тем более что «маска» не позволит понять неправильно, – добавил Роман.

– Это та самая психическая конструкция, внедряемая каждому, кто идет на Контакт?

– Ну… «Маска» – это гораздо более широкое понятие, нежели то, что вы сказали, – возразил Роман.

– Но все равно, – вильнул в своих рассуждениях техник, – почему именно ирби вызвали такую бурю обсуждений в среде ученых «Пегаса»? То, что вы сказали только что, согласитесь, мелочь. Просто семантические изыски. Чем же еще эти ирби вас так сильно поразили?

– Да уж! – рассмеялся Гюнтер. – «Поразили» – это слабо сказано. До глубины души потрясли!

– Дело в том, что если тихие ирби вот так мечутся, – снова вклинился Роман, – то дело тут действительно не просто дрянь, а… вообще…

– Обычно такие цивилизации, как ирби, скучноваты и малозаметны, – поспешил пояснить Гюнтер. – Ну, живут себе и живут. А тут такая гиперактивность!

– Но ведь не бросать же на произвол судьбы разумных?! – удивился техник.

– Это по нашей этике следовало немедленно бросаться на помощь, кто бы это ни был, – хмыкнул Роман. – По этике ирби, они будут немедленно кидаться спасать только близких им по виду. Для всех остальных в их этике правила другие: надо немедленно сообщить о случившемся всем заинтересованным сторонам и свалить, ожидая, что, возможно, кто-то из спасающих обратится к ним за помощью. А тут… Не только сообщили, но и сами же полезли на роли непосредственных участников. Чуть ли не ведущих! Вот в чем необычность!

– Можно это списать на то, что они негуманоиды, – заметил кто-то из соседей, задумчиво разглядывая, как ледовый спутник, с одной стороны подсвеченный своим родным красным светилом, а с другой рассеянным излучением близкой голубой звезды, светящей сквозь туманность, наползает на диск газового гиганта, вокруг которого вращался «Пегас».

– Слабый аргумент, – заметил Роман.

– Не спорю! – отозвался собеседник.

– Вы не учитываете одно обстоятельство, коллеги, – вмешался Диренфурт. – А обстоятельство это – они знают историю нашего народа.

– И что с того? Мы, например, тоже знаем их историю, – отозвался все тот же ксенопсихолог, по-прежнему не отрывая взгляда от ледяного мирка, летящего в пространстве.

– Но у них не было, как и у остальных цивилизаций Кольца, такого явления, как Проклятые, – возразил Гюнтер. Видно было, что он сел на своего любимого конька, изготовившись долго и со вкусом обсуждать эпоху, которую он с таким увлечением изучал.

– Не согласен! – резко махнул рукой Роман. – Ведь у них же, у Темного Клана…

– …Был Клан, который назывался «Отверженные», – прервал его Гюнтер. Его голос при этом приобрел менторские нотки. – Но в случае «Отверженных» две ветви цивилизации разошлись очень мирно. У них и близко не было того ужаса, что постиг Землю в конце Темного Тысячелетия.

– Ты считаешь, что они нашли кого-то из… – Роман вопросительно глянул на коллегу, прервав фразу на середине.

– А ты разве не анализировал язык Йос? – удивился Диренфурт.

– Да как-то руки не дошли… – немедленно проявил сильную заинтересованность Роман. Окружающие тоже оторвались от созерцания звездных далей за бортом корабля и повернулись к Диренфурту. Сам ксенопсихолог, почувствовав, что заинтересовал окружающих, даже более того – заинтриговал, выпятил грудь и с важностью заявил:

– В фундаменте их языка лежит древний англик!

Кто-то присвистнул.

– Практически наверняка… – сказал кто-то.

– Они! Без сомнения, – тут же раздался возглас.

Шум на палубе прекратился только после вскрика одного из инженеров, по-прежнему смотрящего на звезды:

– Смотрите! Появился!

Вся группа обсуждавших повернула головы в сторону иллюминаторов, мгновенно оценила происходящее и кинулась каждая к своему, жадно поглощая взорами историческое событие. Там, постепенно замедляя свой бег, блестя разноцветными бликами и отражениями окружающих звезд, вырастала громада чужого звездолета.

– До стыковки осталось двадцать минут! – раздалось по громкой связи. – Группе десантников на Йос пройти на шлюзовую палубу номер десять.

– Все, коллеги, началось! – сказал кто-то. Палуба под ногами вздрогнула. Планета в иллюминаторах неспешно поползла в сторону. Компенсаторы инерции погасили возникающие при повороте силы.

Меж тем звездолет Темного Клана снизил скорость, зависнув в десятке километров от земного собрата. С этого момента началось плавное сближение. Два огромных звездных скитальца, нацелившись носами друг на друга и зацепившись навигационными автоматами за единую ось, поплыли к точке стыковки.

Сергей, махнув на прощание рукой всем присутствующим, зашагал в сторону лифтов. Многие провожали его взглядами.

* * *

Прозрачные стены грузовой палубы давали отличный обзор. Когда Сергей пришел, группа десанта, уже успевшая собраться почти в полном составе, с интересом наблюдала за маневрами окончательного сближения двух звездолетов. Он молча подошел к остальным и стал в общий ряд. Так же тихо секундой спустя рядом встала Ситара. Они взялись за руки и так, вместе, наблюдали, как зависнувший в ста метрах от носа «Пегаса» чужой звездолет начал выдвигать толстую трубу стыковочного узла. Аналогично «Пегас» выдвинул свою.

– Кто-то должен прийти к нам с их корабля… – услышали они голос кого-то из сопровождающих.

– И кто? Не сообщили? – заинтересованно спросил еще один.

– Наш коллега… – сказал первый и тут же пояснил: – Тот, с которым ты постоянно общался.

– А! – удовлетворенно провозгласил собеседник и продолжил молча наблюдать за развитием событий.

Из этого диалога стало ясно, что подошли встречающие специалисты от ксенопсихологов.

Меж тем две стыковочные трубы беззвучно соприкоснулись и срослись, соединяя временно их миры в единое целое. Поля звездолетов тут же переплелись, согласованные искинами, стабилизируя полученную общую конструкцию. Как по команде, космодесантники подравняли строй и выпрямились.

В трубе шлюза послышались мягкие крадущиеся шаги. И с их приближением нарастало напряжение у встречающих.