Военные контрразведчики

Изучив документ, Петр Аркадьевич согласился с необходимостью ликвидации «пробелов» в сфере безопасности, но решительно отверг предложение военного командования о возложении «исполнительных функций всецело на жандармские и полицейские учреждения» при руководящей роли штабов военных округов. Столыпин отвечал, что, по его мнению, «контрразведка, в сущности, является лишь одной из отраслей политического розыска», а так как в штабах военных округов нет квалифицированных кадров, знакомых с «технической стороной розыска», то, с его точки зрения, взаимодействие со штабами могли бы осуществлять районные (региональные) охранные отделения. При этом расходы разыскных учреждений МВД для найма специальных агентов должно нести военное ведомство.

В декабре 1908 года была созвана Комиссия по контрразведке, работу которой возглавил М. И. Трусевич. Всесторонне проанализировав ситуацию, члены комиссии пришли к выводу о необходимости создания особых контрразведывательных органов (разрозненные действия подразделений тайной полиции, Генштаба и Морского Генерального штаба, а также разведотделений штабов приграничных округов были неадекватны масштабам военного шпионажа противостоящих России государств).

Комиссия констатировала: «Полное отсутствие денежного отпуска… недостаток знаний и опыта у случайно стоящих и постоянно меняющихся руководителей контрразведкой, неимение каких бы то ни было инструкций и правил, наконец, отсутствие пригодных агентов всех степеней, – все это не соответствовало успеху контрразведки».

В итоговом протоколе комиссии подчеркивалось: «Наиболее рациональной мерой контрразведки является организация правильной и широко поставленной секретной агентурной службы», имеющей сильные оперативные позиции в зарубежных центрах шпионажа, а также среди иностранных разведчиков, действующих в России. На основе выводов комиссии впоследствии была разработана инструкция по ведению негласного расследования дел по шпионажу.

В частности, был сделан вывод, что особое внимание следовало уделить иностранным военным атташе, за которыми «необходимо периодическое наружное наблюдение (агентов же германских, австрийских, английских, японских, шведских, турецких, североамериканских, итальянских и германского офицера, состоящего при Особе Его Величества, необходимо обеспечить и внутренним наблюдением)».

При получении оперативных данных под наблюдение надлежало брать также дипломатический и консульский персонал, иностранных граждан и их связи среди русских подданных. Очень важным было указание – кстати, не утрачивающее своей актуальности и по сей день – обратить «особенное внимание» на всех «военных секретоносителей», живущих не по средствам.

Комиссия пришла к выводу о необходимости учреждения в структуре тайной полиции специальных «контрразведочных» органов, входящих в соответствующие районные охранные отделения. Она признала возможным направлять на должности помощников начальников военно-разыскных отделений, которые формировались в семи стратегических центрах России – Петербурге, Варшаве, Киеве, Вильно, Одессе, Иркутске и Владивостоке, – строевых обер-офицеров по распоряжению начальников окружных штабов и с согласия директора Департамента полиции.

К сожалению, эти предложения так и остались на бумаге, потому что в момент подписания итогового протокола М. И. Трусевич был уже освобожден от должности директора Департамента полиции. Его преемник Н. П. Зуев большой склонности к оперативной работе не проявлял, генерал-лейтенант П. Г. Курлов – товарищ (заместитель) министра и командир Отдельного корпуса жандармов – не относил вопрос контрразведки к числу первоочередных, а «звезда» Столыпина, отношения которого с государем все больше осложнялись, закатывалась…

Все могло бы вообще сойти на нет, как нередко сходят у нас многие наиважнейшие вопросы, однако развитие событий свидетельствовало, что оставаться без четко налаженной системы военной контрразведки России уже было просто нельзя. Непосредственным поводом для очередного обращения к теме явилось сообщение начальника Люблинского губернского жандармского управления о том, что, по агентурным данным, австро-венгерская разведка усиленно занимается организацией складов оружия и подготовкой кадров для подрывной деятельности на российской территории в военное время. Это, а также ряд других аналогичных сообщений буквально вынудили жандармское руководство обратиться к военному министру с предложением о создании второй межведомственной Комиссии по контрразведке. Что ж, пока гром не грянет – мужик не перекрестится…

Заседания комиссии, председателем которой был теперь Павел Григорьевич Курлов, проходили 29–30 июля 1910 года и уже окончательно заложили основы системы органов борьбы со шпионажем. Категорически отвергнув идею образования контрразведывательных отделений в структуре Департамента полиции, Курлов предложил передать контрразведку исключительно в ведение Военного министерства, куда откомандировывать для ее проведения опытных в разыскном деле жандармских офицеров. Свое предложение он обосновывал так: «Исходя из положения, что Департамент полиции не обладает специальными знаниями военной организации русской и иностранной армий и вследствие этого не может руководить контрразведывательной службой… наиболее правильным было учреждение контрразведывательных отделений, [каковые] отделения состоят в непосредственном ведении военного начальства, а органы Департамента полиции оказывают лишь содействие и помощь».

Курлов также предложил, чтобы офицеры-жандармы «могли бы быть в отделении лишь вспомогательной силой и вести контрразведку по указаниям стоящего во главе отделения офицера Генерального штаба».

Соответствующие предложения ушли в военное ведомство, но только 8 июня 1911 года военный министр генерал от кавалерии В. А. Сухомлинов утвердил разработанное Генштабом Положение о контрразведывательных отделениях. В соответствии с этим документом к Разведочному отделению Генерального штаба в Петербурге, которое еще в августе 1910 года возглавил подполковник Отдельного корпуса жандармов В. А. Ерандаков, добавилось 11 отделений при штабах военных округов; в отделе генерал-квартирмейстера Генштаба при Особом делопроизводстве начал действовать «центральный регистрационный орган», где сосредоточивались материалы по вопросам борьбы с военным шпионажем.

Инструкция начальникам контрразведывательных отделений военных округов, разработанная Генеральным штабом в июне 1911 года, определяла, что «военным шпионством является сбор всякого рода сведений о вооруженных силах, об укрепленных силах государства, а также имеющих военное значение географических, топографических и статистических данных о стране и путях сообщений, производимый с целью передачи их иностранным державам». В документе указывались основные задачи, стоящие перед военной контрразведкой, и конечная цель ее деятельности: «привлечение к судебной ответственности уличенных в военном шпионаже лиц… или прекращение вредной деятельности названных лиц хотя бы административными мерами».

В условиях мирного времени агентура, с которой работали контрразведывательные органы, подразделялась на следующие категории:

а) «консульская агентура», внедренная или завербованная из числа обслуживающего персонала или родственников служащих иностранных представительств, расположенных на территории России;

б) «штабная агентура», занимавшаяся личным составом военных и военно-морских учреждений Вооруженных сил России как в центре, так и на местах;

в) «внутренняя агентура», обслуживавшая общественные места, расположенные вблизи учреждений, посещаемых «военными чинами» (торговые лавки, чайные, рестораны и т. п.), а также точки, подходящие для проведения «свиданий» агентов иностранных разведок «с лицами, дающими им сведения».

Вопрос «штабной агентуры», представлявшей для военной контрразведки наибольший интерес, потому как агентура противника в первую очередь интересуется штабами, оставляя передовые окопы для войсковой разведки, оказался наименее реализованным. Кадровые офицеры изначально были негативно настроены к любому виду оперативного поиска в своей среде.

И все-таки «созданные во второй половине 1911 года контрразведывательные отделения при военных округах сравнительно быстро сумели обеспечить себя необходимым количеством агентуры и направить ее на выявление немецких, австрийских, японских и иных шпионов. Так, виленское контрразведывательное отделение на 1 января 1913 года в своем распоряжении имело уже 48 агентов, работавших по выявлению и разработке австрийских и немецких шпионов. Из них 39 человек работали на русской пограничной территории. Остальные 9 агентов виленского контрразведывательного отделения работали за границей. Из числа этих агентов трое работали в Эйдкунене, двое – в Кёнигсберге, один – в Столупянах, один – в Инстербурге, один – в Просткене (Восточная Пруссия) и один – в Вене»[24 - Алексеев М. Указ. соч. Т. 2. С. 51.]. Буквально на первых же порах, при содействии агентов в Эйдкунене и Кёнигсберге, контрразведчикам удалось раскрыть и обезвредить резидента немецкой разведки.

Успешно сработала и «консульская агентура», которую удалось внедрить в иностранные дипломатические представительства. В частности, агенты, находившиеся в посольстве Великобритании в Санкт-Петербурге, получили доступ к секретной переписке посла и военного агента и таким путем смогли не только выяснить позицию англичан по ряду политических вопросов, но и раскрыть некоторые источники их тайной информации в России. Как оказалось, союзники тайно собирали агентурные сведения о русской армии – впрочем, не будем морализировать, потому как ведь и посольство дружеской Великобритании находилось под плотным наблюдением русской военной контрразведки… Что ж делать, как говорится – доверяй, но проверяй, и не случайно в советских спецслужбах бытовало такое ироничное выражение, как «здоровое недоверие».

В то же время в соответствующих органах проводилась работа по пересмотру действующего в России законодательства о государственной измене путем шпионства. Оно, как и современное законодательство, имело немало «лазеек», с помощью которых агентам противника удавалось уйти от уголовной ответственности. В частности, в книге Н. С. Батюшина говорится, что хотя с 1900 по 1910 год разведывательным отделением Варшавского военного округа была раскрыта деятельность 150 иностранных шпионов, но до суда удалось довести только 17 дел по тридцати трем обвиняемым.

В конце концов 5 июля 1912 года Николай II утвердил Закон «Об изменении действующих законов о государственной измене путем шпионства». «В понятие шпионажа по новому закону стало входить собирание или способствование собиранию иностранными государствами сведений или предметов, касающихся внешней безопасности России или ее вооруженных сил или сооружений, предназначенных для защиты страны. Шпионаж против России по этому закону стал являться тягчайшим видом государственной измены, и наказание за шпионские деяния увеличилось с 8 до 15 лет каторжных работ»[25 - Алексеев М. Указ. соч. Т. 2. С. 53.].

Не стоит думать, что с этих пор все наладилось и контрразведывательная работа по ограждению российских военных секретов от устремлений иностранных разведок пошла как по маслу… Довольно скоро, в январе 1913 года, сменив генерала Курлова, товарищем министра внутренних дел, а также заведующим полицией и командиром Отдельного корпуса жандармов был назначен генерал-майор Свиты его императорского величества В. Ф. Джунковский. Он был человеком военно-придворного направления, весьма характерного для начала минувшего XX века: выпускник Пажеского корпуса, он в 1884 году начал офицерскую службу в лейб-гвардии Преображенском полку – первом полку гвардии; был адъютантом московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича, в 1897 году побывал на театре боевых действий греко-турецкой войны в роли уполномоченного Красного Креста. Воистину «звездным» стал для Джунковского кровавый 1905 год: в апреле Владимир Федорович получил чин полковника и был пожалован во флигель-адъютанты к его императорскому величеству, в июле назначен московским вице-губернатором, а в ноябре, в полковничьем чине, стал губернатором древней столицы и весьма успешно управлял ею и Московской губернией до самого начала 1913 года. Большой его заслугой считается то, что во время восстания 1905 года «Москва не осталась без воды и беспорядки не распространились на губернию».

Как истинный дилетант, попавший в спецслужбу, Джунковский сразу решил приступить к ее коренному реформированию – дилетанты на руководящих постах всегда стремятся реформировать по своему разумению то, что случайно оказывается у них в руках. Его искреннее возмущение, в частности, вызвало наличие в армейских рядах жандармской агентуры. Поясним, ссылаясь на воспоминания самого Владимира Федоровича: «По всей России, с согласия военного министра Сухомлинова и большинства командующих войсками округов, существовала войсковая агентура под руководством офицеров Корпуса жандармов, а иногда даже и унтер-офицеров. Секретные сотрудники выбирались из нижних чинов офицерами Корпуса жандармов случайно или по рекомендации ротных командиров. На их обязанности было являться к офицеру, заагентурившему его, и докладывать обо всем, что делается в его части, о чем говорят между собой нижние чины, каково настроение и т. д.»[26 - Колоколов Б. Г. Дилетант в голубом мундире, или Третий путь генерала Джунковского // Красная звезда. 2007. 25 апреля.].

Понятно, что не всё в этой работе обстояло гладко – добиваясь результатов, стремясь отличиться, иные жандармские чины прибегали к провокациям, раздували ничего не стоившие «дела», но это были вполне понятные издержки большой работы, да и соответствующие начальники всегда имели возможность распорядиться полученной информацией по своему разумению, дать делу ход или его притушить.

Обратимся к событиям недавней тогда Первой русской революции, когда «деструктивные силы» – большевики и их единомышленники – наносили очень грамотные «точечные удары». Стремясь подорвать престиж Николая II в армии, они выбрали для этого именно те самые части, где будущий император в свое время проходил действительную военную службу, а потому его авторитет был чрезвычайно высок и преданность личного состава престолу сомнений не вызывала.

Так вот, когда в конце мая 1906 года в Кронштадте восстали военные моряки и рабочие корабельных заводов, в лейб-гвардии Преображенском полку стали усиленно распространяться слухи, что их, по примеру лейб-гвардии Семеновского полка во время Московского восстания 1905 года, бросят на подавление возмущения… 9 июня 1-й батальон полка – тот самый, которым Николай II командовал в бытность свою наследником престола, собрался на митинг, чтобы подготовить петицию и подать ее царю. Кто именно «мутил воду», неизвестно, но ясно, что без посторонней помощи не обошлось: в подготовленной бумаге насущные солдатские нужды (освободить преображенцев от несения полицейской службы, уволить в запас отслуживших свой срок, ввести бесплатный проезд по железной дороге для отпускников) смешались с политическими требованиями («ненаказуемость за политические убеждения» и «выписывать для читальни передовые газеты и журналы») и даже с откровенным популизмом в стиле пресловутого «приказа № 1», добившего армию в 1917 году («отменить принудительное отдание чести нижними чинами», «разрешить свободное увольнение со двора»).

Командир дивизии генерал-майор С. С. Озеров успокоил солдат, обещав передать петицию императору, и сказал, что никто из них наказан не будет. Казалось, инцидент исчерпан, но кто-то из нижних чинов передал подготовленную бумагу в большевистскую газету, которая опубликовала «жареный материал».

После того «верхи» стали трактовать происшедшее как бунт… Ну а раз так, то был суд, нескольких зачинщиков приговорили к каторжным работам, более 150 человек на два-три года отправили в дисциплинарный батальон, а сам «Государев» батальон раскассировали, удалив из гвардии всех его солдат и офицеров. Тем самым было нанесено смертельное оскорбление не только Преображенскому полку, но и всему гвардейскому корпусу.

А ведь можно было поступить и совершенно по-иному! Так, когда осенью 1907 года во время манежных занятий начались беспорядки в лейб-гвардии Гусарском полку – опять-таки в том эскадроне, которым некогда командовал будущий Николай II, кавалерийские начальники решили «не давать хода этому делу и не накладывать на виновных никаких взысканий, ограничившись объяснением их проступка в доступных пониманию солдат выражениях…»[27 - Бондаренко А. Ю. Лейб-гусары. М., 2003. С. 295.].

В общем, получив информацию, воинские начальники приняли ее к сведению и по-умному ею распорядились, зная, сколь предан престолу лейб-гвардии Гусарский его императорского величества полк. На том все и закончилось – без громких скандалов, судебных разбирательств и в конечном итоге без «потери» государем одного из лучших гвардейских полков и очередного недовольства всего гвардейского корпуса.

Генерал Джунковский, к сожалению, не понимал, что «иметь информацию» и «распоряжаться» ею – понятия совершенно разные. Вместо того чтобы заняться наведением порядка в своем ведомстве и в итоге получать достоверную информацию из войск, он вздумал разрешить вопрос «радикально».

«Когда я столкнулся со всем этим ужасом, – вспоминал он, – то решил немедленно упразднить всякую агентуру в войсках. Но это было не так легко сделать, так как благодаря моим предшественникам, особенно генералу Курлову, военное высшее начальство проникнуто было уверенностью в необходимости пользования такой агентуры. Я никак с этим примириться не мог и решил действовать самым энергичным образом… Я сделал распоряжение по Департаменту полиции об упразднении агентуры в войсках и составлении проекта инструкций по наблюдению за настроением в войсках на совершенно новых началах»[28 - Колоколов Б. Г. Указ. соч.].

Это решение было поддержано почти всеми командующими войсками округов, которые не стремились выносить сор из избы, наивно полагая, что сами будут в состоянии контролировать настроения солдатской массы…

В результате в «Наставлении по контрразведке в военное время», утвержденном главнокомандующим Русской императорской армией генералом от кавалерии великим князем Николаем Николаевичем 6 июня 1915 года, было указано: «Воспрещается устанавливать наблюдение одних нижних чинов за другими, а равно устанавливать наблюдение вообще за офицерскими чинами без особых на то личных указаний генерал-квартирмейстера».

И ведь не подумаешь, что в это время уже целый год как шла война! Нет сомнения, что подобный запрет был на руку не только представителям антиправительственных сил, немало делавших для разложения воюющей армии, но и спецслужбам противника. В данном конкретном случае интересы оппозиционных партий и «германцев» совпадали, хотя имели различную конечную цель. Не случайно ведь получалось, что после «братаний» и совместных митингов на позициях русские солдаты бросали свои окопы, а немецкие и австрийские продолжали исправно воевать.

Но это уже произойдет несколько позже, а пока наши потенциальные противники продолжали наращивать свои разведывательные усилия. Например, в 1913 году «из 30 австрийских офицеров, легально посетивших Россию, шесть являлись установленными разведчиками. Но помимо них австрийский Генштаб засылал своих шпионов в Россию под видом мирных обывателей, коммерсантов, журналистов, представителей торговых и промышленных фирм. Австрийские разведчики, выезжавшие в Россию для сбора разведывательных сведений, выдавали себя за путешественников, туристов, отпускников. Особо популярным прикрытием было изучение ими русского языка»[29 - Авдеев В. А., Карпов В. Н. Секретная миссия в Париже. Граф Игнатьев против немецкой разведки в 1915–1917 гг. М., 2009. С. 59.].

К примеру, в октябре того года военные контрразведчики организовали наблюдение за прибывшими в Москву капитанами австрийского Генштаба Рудольфом Кюнцелем и Вильгельмом Понтером – по учетным данным контрразведки было установлено, что последний, еще в чине лейтенанта, побывал в России в 1911 году, проездом в Турцию. Австрийские генштабисты отправились в поездку по России в начале ноября предвоенного 1913 года. Они посетили Санкт-Петербург, крупный промышленный и торговый центр Нижний Новгород, Вильнюс и Варшаву – места дислокации штабов приграничных военных округов, откуда отправились в разведывательную поездку по Поволжью, Средней Азии и Закавказью… Как потом отмечал начальник КРО (Контрразведывательного отделения) Московского военного округа подполковник Отдельного корпуса жандармов Туркестанов[30 - Вариант написания фамилии – Туркистанов.], борьба с такого рода разведкой является почти бесполезной, потому что офицеры эти не всегда ведут записи, а производят разведку маршрутов и дислокации войск на память, получая также изустные сведения от своих соотечественников, живущих в каждом уголке России…

Ну как тут не вспомнить очаровательного поручика Дранжевского с его письменной инструкцией и патентом на чин, подписанным Наполеоном! За прошедшее столетие техника шпионажа здорово шагнула вперед, при этом основное движение произошло на рубеже XIX–XX веков.

В частности, можно сказать, что теперь в своей контрразведывательной деятельности русский Генштаб стремился применять тактику проникновения в разведывательные органы противника – так, к сотрудничеству был привлечен полковник Альфред Редль, один из руководителей разведки австро-венгерского Генштаба… Немалую роль в этой работе сыграли и русские военные агенты, находившиеся за границей.

Информация, полученная разведкой, определила решения политиков.

«Германия же практически была в курсе всех политических и военных дел России, используя для этого возможности аппарата военного атташе, а также всякого рода коммерческие и промышленные фирмы, в которых под видом инженеров и специалистов “трудились” немецкие разведчики. Именно знание германским Генштабом программы перевооружения русской армии в 1914–1917 годах, ее сильных и слабых сторон послужило одной из причин вступления в войну Германии на стороне Австро-Венгрии именно в 1914 году (“теперь или никогда”). Берлин пришел к выводу о том, что после перевооружения России к 1917 году Германия будет не в состоянии выиграть войну против нее»[31 - Авдеев В. А., Карпов В. Н. Указ. соч. С. 21.].

* * *

Первая мировая война высветила многие ранее не столь очевидные изъяны в системе организации контршпионажа – в том числе в вопросах подготовки и комплектования органов военной контрразведки, невысокую квалификацию их руководящих кадров.

Наконец, после горького опыта поражений весны – лета 1915 года, по инициативе великого князя Николая Николаевича была образована очередная комиссия – ее возглавил действительный статский советник Р. Г. Моллов – для выработки нового положения о контрразведке. Изучение ею все того же вопроса показало явную несогласованность действий начальников разведывательного и контрразведывательного отделений военных штабов. Казалось, они должны были работать в тесном контакте и взаимодействии, но на практике эти подразделения были совершенно самостоятельны и одно не знало, чем занимается другое. Когда же вопросы розыска и разведки пересекались, то между начальниками начиналась бюрократическая переписка и розыск двигался воистину черепашьим шагом.

Стало ясно, что серьезной ошибкой являлся и сам секретный характер существования контрразведывательных отделений, в результате чего они не могли «рассчитывать на весьма необходимые в их делах поддержку и содействие правительственных учреждений, а тем более общества».

В числе других причин, мешавших контрразведывательной работе, были и малочисленность аппаратов КРО, и отсутствие реальной исполнительной власти у их начальников – жандармских офицеров, которые в случае необходимости наблюдения за армейскими офицерами должны были получать санкцию на оперативные действия у состоящих при соответствующих генерал-квартирмейстерах чинов Генерального штаба или у самих генерал-квартирмейстеров. Возникали у контрразведчиков и проблемы взаимодействия с руководством губернских жандармских управлений, которые должны были проводить следственные действия по представлению КРО.

Дельных предложений было много, но даже в условиях войны и смертельной опасности, нависшей над страной, побороть всемогущую российскую бюрократию оказалось невозможно. Решение проблем затянулось до февраля 1917 года, после чего, понятно, необходимость в этом отпала сама собой…

И все же борьба русских военных контрразведчиков с разведками противника была довольно результативной.

К середине 1915 года контрразведка располагала именными списками двадцати трех разведывательных органов армий противника, где готовилась агентура для массовой заброски в русский тыл. Весомый вклад в борьбу с иностранным шпионажем вносили и русские военные агенты за границей. Например, полковник Семенов, военный агент в Румынии, собрал подробные сведения о шестнадцати филиалах немецкой разведывательной службы и представил списки более чем на 150 лиц, подозреваемых в агентурных связях с немцами. Контрразведчикам удалось также провести масштабную операцию по пресечению деятельности германского разведывательно-диверсионного центра в Китае… Только на Юго-Западном фронте до марта 1916 года было разоблачено 87 австрийских и немецких шпионов, а заграничной агентуре КРО штаба 7-й армии удалось выявить 37 агентов немецкой шпионской организации, руководимой неким Вернером.