Оценить:
 Рейтинг: 4.6

Военная контрразведка от «Смерша» до контртеррористических операций

Год написания книги
2010
<< 1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 12 >>
На страницу:
8 из 12
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
По рекомендации уполномоченного транспортного отдела станции Бельцы было решено оформить спецпоезд из пяти вагонов: товарного (у паровоза для смягчения толчков), вагона-кухни, салона, спального для «гостей» и оперработников, а также пассажирского для охраны. Вопрос о «зеленой» улице для нашего поезда я решил с начальником транспортного управления НКВД СССР, которому должен был при остановках доносить о состоянии «груза».

Пятерых румын доставил на станцию армейский конвой. Когда поезд отправился, «гости» были приглашены в салон-вагон на ужин. Мне пришлось выступать в роли «хозяина», которому они представились. Каждый назвал свои имя, фамилию и должность, а военные – и звание. Переводчик указал им места. Мы с Антонеску расположились друг против друга.

Румынский диктатор был в маршальском повседневном кителе мышиного цвета с многочисленными орденскими планками и одним орденом. Роста был небольшого, худощав, рыжеват. За ужином, продолжавшимся около двух часов, разговаривали о трудностях и бедах, принесенных войной, – виновники ее, понятно, не назывались. «Гости» пили мало, но ели вдоволь.

Когда я предложил всем идти отдыхать, Антонеску задержался и начал разговор – так мы остались втроем: он, переводчик и я. Маршал попросил меня честно ответить на волнующий его вопрос: «Куда нас везут, и правда ли, что руководители Советского государства будут вести в Москве переговоры об условиях перемирия?» Я ответил, что везут их действительно в Москву, а что там будет, не знаю.

После этого Антонеску несколько приободрился и сразу же начал говорить – очень медленно, видимо, желая, чтобы переводчик понял каждое слово. Он сказал, что многие его считают фашистом, а он им стал поневоле, в силу «сложившихся обстоятельств». Поинтересовался, знаю ли я царских генералов Брусилова, Иванова и Рузского. И далее сказал: «Очень сожалею, что их нет в живых, а то они бы могли прояснить, являюсь я другом русских или другом немцев».

Далее он говорил, что в войну 1914–1918 годов Румыния воевала на стороне России, а он был начальником штаба румынской армии. А вот теперь он оказался в противостоящем России лагере, и причиной тому – ввод в 1940 году на его родину немецких танковых войск. «Гитлеру была нужна Румыния как стратегический плацдарм и как поставщик нефти, – сказал маршал. – Поэтому он и оккупировал ее до начала войны». Он так и заявил – «оккупировал». И он,

Антонеску, как глава румынского правительства тогда якобы ничего не мог сделать против этого.

Но маршал, видимо, полагал, что подполковнику не известно и то, как развивались отношения между Германией и Румынией накануне войны, когда он, Антонеску, по желанию фюрера пришел к власти в стране: стал премьер-министром, объявил Румынию фашистским государством, а себя – его «вождем», что в сентябре 1940 года именно он просил Гитлера ввести немецкие войска в Румынию, заявив, что «хочет сотрудничать с Германией целиком и полностью», а в январе 1941 года говорил о «большом желании участвовать в войне против СССР».

Я не вступал в дискуссию, давая Антонеску возможность выговориться. До Москвы мы ехали 46 часов, и бесед было несколько. Я не задавал вопросов, слушал, в отведенное для отдыха время кое-что из значимого записывал, чтобы потом доложить руководству ГУКР «Смерш».

На следующий день после завтрака Антонеску начал разговор о том, как в конце 1942-го советские войска нанесли немцам и румынам «страшный удар» под Сталинградом, где Румыния потеряла 18 дивизий – почти две трети своих боевых соединений. Уже тогда, сказал бывший диктатор, он понял, что войну страны гитлеровского блока проиграли. И якобы тогда же, в начале 1943 года, предложил королю Михаю и его матери попытаться выйти из войны. Они втроем приняли решение: поручить министру иностранных дел тайно установить контакт с представителями США и Англии в Испании или Швейцарии.

Одновременно решили предложить Гитлеру назначить его, маршала Антонеску, Верховным главнокомандующим румынскими войсками на Восточном фронте. Якобы лишь для того, чтобы румынские «боевые соединения выполняли его приказы, а не немецкого командования». Однако из этого ничего не вышло.

А вот о том, как в августе 1941 года Гитлер наградил его Рыцарским крестом за вступление румынских войск в Одесскую область, Антонеску не вспоминал.

В Москву мы прибыли вечером. Нас встретили руководящие работники ГУКР «Смерш». Своих «подопечных» мы доставили на одну из дач в Подмосковье. Затем я доложил генерал-лейтенанту Н. Н. Селивановскому о поведении румын в пути и зачитал выдержки из своих записей, сделанных после бесед. Мне было предложено продиктовать их стенографистке. О доставке Антонеску в Москву, разумеется, было сразу доложено Сталину.

…По решению народного трибунала Румынии в 1946 году Ион Антонеску был расстрелян.

Генерал-майор в отставке Михаил БЕЛОУСОВ

(Записал Б. Сыромятников)

Это было в Эстонии

В конце сентября 1944 года в только что освобожденном от фашистских захватчиков Таллине мне поручили возглавить оперативно-разыскную группу и обследовать столицу Эстонии. В первую очередь нас интересовали многолюдные места. Одним из них, несомненно, был Таллинский базар, куда приезжали крестьяне с окрестных хуторов. После изгнания фашистов торговля здесь шла весьма оживленно.

Мы присматривались, приценивались, наблюдали. В базарной толпе бывали и военнослужащие. От нашего внимания не ускользнуло: группа – лейтенант, младший лейтенант, несколько старшин, сержантов и рядовых подошли к пожилой крестьянке, которая разложила куски сливочного масла домашней выработки. Один берет кусок масла, передает второму как бы попробовать, тот третьему – и в считаные минуты группа, не расплатившись, стала уходить с добычей. Крестьянка начала кричать, звать на помощь. Я решил задержать последнего из уходящих. Дал указание подчиненным ко мне не подходить, в конфликт не вступать. Зато все подозрительные военнослужащие оказались тут как тут. Схватили меня, подняли на руки и понесли в скверик, за базаром. Я успел пальцем описать в воздухе круг, дав этим понять, что группу следует окружить.

Как потом выяснилось, это была банда, переодетая в форму наших военнослужащих. Оставив меня, они расположились в скверике на обед, достали колбасу, шпиг, хлеб, только что украденное масло, самогон. Бандитов было 8, все вооружены. Один подал мне кусок хлеба с салом и кружку самогона: «Угощайся с нами». Я взял кружку, но, отпив глоток, решил закашляться – кашель получился естественным. Я поднялся, чтобы уйти. «Нет уж, будешь с нами, пока не пообедаем», – повелел бандит. Прошло минут двадцать, и у скверика остановились две крытые машины, откуда выпрыгнули наши солдаты во главе с подполковником Веселовым. Он скомандовал: «Ни с места! Предлагаю сдаться без кровопролития!» К моему удивлению, бандиты сдались безропотно…

Вечером на разборе мой непосредственный начальник – майор Александр Семенович Евтюхин – не совсем лестно отозвался о нашей «операции». А банда все-таки была обезврежена.

Никифор ХАРИТОНОВ

«Плененные, но непокоренные»

Демьян Васильевич Корх – мой коллега по опергруппе, был страстным любителем лошадей и неведомо где раздобыл пару выездных с бричкой. Вечерами, если позволяла обстановка, он предавался своей страсти – восседал на бричке с кнутом в руке и выезжал за город. Обычно лошади находились в специально построенных конюшнях, где за ними ухаживали такие же любители лошадей из числа только что освобожденных наших военнопленных. Общение с лошадьми и для меня было приятным – ведь я еще при учебе в сельскохозяйственном техникуме немало повозился с группой жеребят. Демьян Васильевич частенько приглашал меня на свои прогулки, поручая запрячь лошадок. Так и сегодня, запрягая коней, я вдруг услышал из угла шепот: «Товарищ младший лейтенант», – и в полутемном углу различил сначала одну, затем вторую человеческую фигуру. Оказалось, что два оперативных работника военной контрразведки, находившихся в немецком плену, капитан Кашин Сергей и сержант госбезопасности Бондаренко Иван Иванович решили, что наступил момент легализоваться, таким вот образом заявить о себе. Бондаренко выглядел худым, почерневшим, как выяснилось, у него было серьезное заболевание легких. Сам по себе факт возвращения двух оперативных работников из немецкого плена казался исключительным. Я сразу повел их к себе, доложил майору. Потом мы всей группой занялись беседой, на которую ушел остаток дня 9 мая, и закончили ее утром на следующий день.

Кашин и Бондаренко были пленены немцами на разных фронтах, после ранений, в бессознательном состоянии. Благодаря счастливому стечению обстоятельств им удалось скрыть от немцев свою принадлежность к органам госбезопасности. Кашин попал в плен в 1944 году, и существовавшая тогда форма одежды не выделяла его среди других военнослужащих, а Бондаренко, плененный в 1941 – м, сумел отвести от себя подозрение тем, что успел переодеться и выдать себя за писаря полка. Он действительно имел красивый почерк. В дальнейшем благодаря этому качеству Бондаренко вошел в доверие к одному «ляйтеру» – предателю из числа немцев Поволжья, занявшему видное положение в администрации лагеря. Бондаренко стал писарем в управлении лагеря. В течение трех лет, испытывая унижения и лишения, а также все усиливающийся недуг, он нечеловеческими усилиями собирал сведения на лагерную агентуру гестапо. Первое время он обходился своею памятью, натренированной на запоминании установочных данных. А с начала 1945 года стал составлять списки немецких агентов со всеми известными ему данными. И вот перед нами предстала такая картина: на ноге ниже колена у Бондаренко – прилипшая к телу матерчатая повязка, за которой полуистлевшие листы бумаги. Отделить повязку от тела удалось лишь с помощью врача. Бондаренко пояснил, что после освобождения он несколько дней терпеливо дожидался удобного момента, чтобы снять повязку, но без посторонней помощи сделать это не смог. Таким образом, патриот передал нам подробные материалы более чем на 70 выявленных им особо опасных преступников.

О появлении у нас Бондаренко и Кашина и о полученных материалах было доложено в Управление контрразведки «Смерш» 1-го Украинского фронта, откуда поступила команда доставить их в Дрезден, к месту дислокации управления.

И вот мы в Радебюле, где разместилось наше начальство. В отношении Бондаренко тут же были приняты меры к его лечению. Собранные им сведения оказались ценными. Вскоре он был награжден орденом Отечественной войны I степени.

Полковник в отставке Алексей КОЧУРИН

Смертельные танцы

В начале 1945 года я был откомандирован в распоряжение Главного управления контрразведки «Смерш» и назначен начальником одного из оперсекторов на освобождаемой территории Восточной Пруссии. Нашей задачей был арест фашистского административного и политического персонала, активных участников фашистской национал-социалистической партии и молодежной организации «гитлерюгенд», а также официальных сотрудников и агентуры разведывательных и контрразведывательных органов противника. За время функционирования сектора с января по август 1945 года было изъято большое количество вражеских элементов. При этом при задержании немецкой агентуры бывали и рискованные для оперсостава случаи. Приведу примеры.

Арестованный агент на допросе показал, что с ним назначил встречу резидент немецкой разведки, чтобы передать взрывчатку для диверсии в нашей танковой части, расположенной на окраине города. Встреча должна была состояться в доме знакомого Н. при следующих обстоятельствах: к условленному времени Н. будет стоять у окна с газетой в руках и, если контакту ничто не угрожает, сделает приветственный взмах рукой. Все так и произошло. В доме была устроена засада, которая и задержала резидента, вооруженного двумя пистолетами и автоматом. При обыске у него были изъяты еще и капсулы с цианистым калием – одна из них была зашита в лацкане пиджака.

В другом случае разоблаченный агент немецкой разведки Ф. на допросе показал, что в мансарде дома № 5 по Вильгельмштрассе скрывается террорист Ян Руцкий. Днем он находится в лесу, а ночью приходил домой, где проживает его жена Марта с двумя малолетними детьми. За домом установили наблюдение. На вторые сутки Руцкий пришел домой. Решено было его задержать. В полночь дом оцепили. На стук дверь долго не открывалась, а затем, когда появилась хозяйка квартиры, в мансарде Руцкого не оказалось. При тщательном осмотре в одной из стен мансарды, заставленной шифоньером, была обнаружена искусно замаскированная дверь, через которую Руцкий проник в проем между мансардой и крышей дома и там укрылся. Отстреливаться он не стал, опасаясь за семью…

Помнится и такой эпизод: в один из выходных дней апреля в кинотеатре два наших оперработника познакомились с девушками-немками и пригласили их в одну из комнат, где проживал оперсостав сектора, на танцы. Вечер знакомства чуть было не окончился трагедией: один из оперработников попытался достать из кармана пальто одной из девиц носовой платок, а там оказалась. граната. Девиц задержали, и на предварительном допросе было установлено, что они – активные участницы молодежной организации «Гитлерюгенд», получившие от своего руководства задание охотиться на наших контрразведчиков.

Н. С. ПАВЛОВ

Работали ради Победы

Визитная карточка. Иван Лаврентьевич УСТИНОВ родился 1 января 1920 г. В 1941 г. окончил пехотное училище; с начала войны – в органах военной контрразведки. Начальник 3-го управления КГБ при СМ СССР (военная контрразведка) – 1970–1974 гг.; руководитель Управления особых отделов КГБ по ГСВГ – 1974–1981 гг.; советник при председателе Госплана СССР по проблемам безопасности – до 1991 г. Генерал-лейтенант в отставке, награжден двумя орденами Красного Знамени, орденом Отечественной войны I степени, тремя орденами Красной Звезды, медалью «За отвагу» (1941), многими другими медалями, а также орденами и медалями зарубежных стран. Автор книги «На рубеже исторических перемен» (М., 2008); в первом издании – «Крепче стали» (М., 2005).

– 10 июня 1941 года я окончил Камышловское пехотное училище и был направлен в Могилев на курсы военных разведчиков. Три дня проучились – и война. После первых боев меня определили в особый отдел 16-й армии, которая только еще разворачивалась.

– То есть учиться всему пришлось по ходу дела?

– Конечно. Прикрепили меня к капитану Харитонову, старшему оперуполномоченному, и он меня начал таскать по командировкам – в дивизии, в бой. Показывал, как в бою организовать работу, как с работниками полкового звена встречаться, как вербовать агентов в боевой обстановке, оформлять эго…

– К тому же вы непосредственно участвовали в боях?

– Все время дрались: сначала под Смоленском, потом Днепр вплавь форсировали, попали в окружение в районе Соловьевской переправы – страшные бои были, потери невероятные.

– То есть там уже было не до оперативной работы?

– Командование все время давало нам поручения: там разберись, тут наведи порядок. Прав у военной контрразведки всегда было больше, чем у командиров. В сентябре в окружении в районе Вязьмы оказались не только наша, но и соседние 19-я и 20-я армии. С остатками артиллерийской части мы заняли оборону в лесу, нас окружили, и мы трое суток отбивались, нас и бомбили, и черт знает что!

– Иван Лаврентьевич, вы в это время – как бы поточнее спросить – в какой роли выступали?

– Так как командование было убито, я начал организовывать из оставшихся военнослужащих оборону – пришлось это делать с большим усилием, вплоть до угрозы применения оружия. И тут появляются пятеро военнослужащих. Один распахнул плащ-накидку – вижу, бригадный комиссар. Он представился: Лебедев. Спросил, что мы намерены делать. Отвечаю: организовать прорыв окружения. Лебедев предложил сформировать настоящий воинский отряд, проверить все оружие и готовить прорыв. Меня он назначил своим заместителем и начштаба отряда. Вечером мы пошли на прорыв…

– И вышли к своим?

– Да, мы тоже так думали. Убыль была большая, много убитых, но с учетом того, что к нам примкнуло много окруженцев, всего собралось 500–600 человек. Потом наши разведчики сообщили, что тут одни немцы кругом, а фронт находился в районе Можайска, мы – южнее Вязьмы. Так что 2 0 суток выходили, ведя бой в тылу противника! Многие погибли, а раненых мы по деревням рассовывали. Лебедев тяжело заболел – его несли на носилках.

– Куда же вы вышли?

– К знаменитому селу Бородино. Но только расположились – немецкие танки! Распределил я людей, чтобы хоть как-то остановить их. В это время подходит колонна наших автомашин. Полковник меня спрашивает, кто мы такие. Объясняю. Он посмотрел, сколько нас и в каком виде, и сказал, чтобы мы шли в Дорохово на сборный пункт, а они займут оборону. Это был полк, прибывший с Урала. Я привел свой отряд в Дорохово – нас оказалось 72 человека: 10 – рядовые и сержанты, остальные – офицеры. И подполковники были, и майоры.

– А вы – только старший лейтенант? Почему они вам подчинялись?

<< 1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 12 >>
На страницу:
8 из 12