Юные герои Отечества

(Федя Фрикин)

Казаки – народ особый, они изначально принадлежат к воинскому сословию. Их деды и прадеды с давних времен верой и правдой служили

Отечеству, охраняли границы империи, ходили в военные походы и с Петром I, и с Суворовым. У них так заведено было: когда еще мальчишка и ходить-то толком не умел, отец уже усаживал его на коня, ну и скакал пацаненок, цепко держась за конскую гриву. А первыми игрушками для казачат были сабли, ружья и пистолеты.

Вот почему, когда в начале войны Федя Фрикин, сын казака станицы Петропавловской, что близ Армавира, стал проситься на фронт, родители его долго не отговаривали, и он записался добровольцем в один из кубанских казачьих полков, что воевал на Австрийском фронте, где-то около Перемышля.

Пока добирался к месту назначения, пристал Федя к пехотному полку – сначала ехал с солдатами в эшелоне, потом пешим порядком. Оно ведь надежнее, чем самостоятельно ехать.

Когда же полк вышел на передовую, поступил приказ: взять австрийские окопы в 11 верстах от Перемышля.

– Давайте я разведаю, куда вам наступать будет нужно! – предложил Фрикин полковому командиру.

– Молодой человек, – усмехнулся полковник, – война – это не игры в «казаки-разбойники»! Поверьте, в полку и без вас найдется, кому в разведку пойти.

– Прошу вас, господин полковник, только выслушайте! – умоляюще сказал Федя, а затем четко и уверенно изложил свой план.

Командир подумал и согласился.

Вместе с одним из солдат казачонок пришел в ближайшую деревню, где они одолжили у ребятишек крестьянскую одежду и крестьянскую же неказистую лошадь. Сел на нее Фрикин – без седла, без стремян – и поехал к австрийским окопам. Ему, казаку, любая лошадь подвластна была. Когда до австрийского лагеря было рукой подать: уже палатки стали видны, дымом от костров пахнуло, и часовые с винтовками появились, удивленно глядя на юного всадника, – он во всю мочь разогнал лошадь, доскакал почти до самых окопов, а потом ловко с нее упал, чтобы не ушибиться. Хотя для кавалериста, тем более для казака, упасть с коня – это позор. Но чего не сделаешь для пользы дела.

Лошадь в сторону шарахнулась, он на земле лежит. Пока австрийцы к нему бежали, Федька успел вымазать слюнями глаза и стал громко реветь. Солдаты подбежали, стали спрашивать: кто он, зачем тут? А он ревет, ничего не отвечает. Ну, видят враги, что мальчишка маленький, плаксивый, ничего от него не добьешься – поймали лошадь, благо это смирная крестьянская лошадка была и далеко убегать не стала, и прогнали незваного гостя прочь из лагеря.

Отъехал Фрикин так, чтобы неприятель его не очень видел, достал из кармана кусок бумаги и огрызок карандаша и, сидя на лошади, быстро зарисовал все, что разглядел и запомнил по окопам: где пулемет стоит, где орудие…

И прямо в крестьянском платье прибыл он к командиру полка, доложил, отдал план. Полковник выслушал внимательно, а потом видит – из-под рубашки у Федьки спрятанный казачий кинжал торчит.

– Это тебе зачем? – удивился он.

– А это, ваше высокоблагородие, затем, что если бы меня распознали, – спокойно отвечал мальчишка, – я бы тогда хоть одного врага, да убил!

За свой геройский подвиг юный казак Федор Фрикин был представлен к высшему солдатскому ордену – Георгиевскому кресту. Наверное, эту награду ему вручили уже в казачьем полку, куда он вскоре прибыл. Там казачонок получил настоящую строевую лошадь, которая хотя и была в полтора раза выше его, но Федор, как и другие казаки своих коней, ее чистил и седлал, и так же, как все, ходил в разведку и участвовал в боях.

В разведку – с лукошком (Антошка ВЛАСИН)

Когда началась мировая война, 12-летний сирота Антон Власин жил у своего дяди, в небольшом местечке в Минской губернии. Как и многие мальчишки, он сразу же захотел попасть на фронт и, не спрашивая у дяди разрешения, пристал к проходившему воинскому эшелону.

Вскоре Антошка стал бывалым разведчиком. Ну, идет себе хлопчик маленький – кто на него внимание обратит? И никто того не видит, что позади Антона, в некотором отдалении, незаметно крадутся два солдата-разведчика и очень внимательно за ним присматривают, в любой момент готовые прийти на помощь. А главное, что у него с собой – два флажка, белый и красный. Ничего подозрительного в том не было – мало ли какие у кого игрушки. Кто из ребят себе что найдет или смастерит, тот тому и рад.

Но на самом деле это были вовсе не игрушки. Вот идет Антон, и если видит, что вдалеке показалась колонна германских войск, то останавливается, неприметно взмахивает белым флажком, чтобы его старшие товарищи увидели. Те посмотрят, разберутся – какая колонна, куда идет, и решают, то ли разведку продолжать, то ли к своим возвращаться. Если же красным флажком взмахнет – значит, противник близко, и решение надо мгновенно принимать.

Ходил Власин в разведку и один, пробираясь непосредственно в германское расположение, но никто догадаться не мог, что это не местный праздношатающийся мальчишка, а русский солдат. Таким образом он однажды сослужил своему полку большую службу, обнаружив две немецкие артиллерийские батареи, спрятанные в лесу. Он тогда взял лукошко и пошел якобы по грибы. Часовые на него внимания не обратили: идет мальчишка, грибы собирает – что за невидаль, таких много ходит. А он к самым батареям подошел, вокруг них покружил, все лесные дорожки, что к позициям шли, разведал и запомнил.

Русские войска тогда готовились перейти в наступление, и немцы, выкатив орудия, могли встретить их артиллерийским огнем. Но полк опередил противника: под покровом ночи русские пехотинцы тихо подобрались к лесной опушке и пошли в штыковую атаку. Многих немцев перекололи, в плен взяли, а те, которые уцелели, подцепили орудия к конным запряжкам и бежали.

Антошка в том бою себе ценный трофей взял: видит, лежит раненый немец, а у него – штык на поясе. Подошел:

– Отдай штык, дядя! Он тебе больше не нужен! – И руку протянул.

Немец что-то по-своему лопотать стал, к себе оружие прижимать, но парнишка с другой стороны подскочил, дерг – и нет штыка! А с раненым пусть санитары разбираются.

Вскоре он опять отличился. Когда полк в очередной раз сбил немцев с позиции, то увидел юный солдат следы свежего раскопа. Другой бы и внимания не обратил, но Власин, мальчишка деревенский, сразу подумал: дело нечисто – окопы далеко, огородов вокруг нет… Кто же здесь копать будет, кому оно надо? Сообщил командиру. Тот приказал солдатам разобраться, проверить. Стали они копать и нашли четыре немецких пулемета, да еще и с боекомплектом. Пулеметы тяжелые, противник их при спешном отступлении за собой не потянул, а решил спрятать до лучших времен. Не получилось.

Вскоре юный разведчик был ранен – пуля ему аккурат через ногу прошла. Бойца-героя отправили в Петроград, в военный госпиталь. Там он был самым знаменитым из всех раненых, всеобщим любимцем и баловнем.

Мог ли мечтать сирота Антошка о такой славе и о такой жизни?..

«Георгий» гвардейского егеря

(Всеволод Вишневский)

Есть такая известная фотография: в один из майских дней победного 1945 года большая группа наших военных журналистов и писателей снялась в столице гитлеровской Германии, на ступенях поверженного Рейхстага. В центре стоит капитан 1-го ранга Всеволод Витальевич Вишневский – писатель и драматург, автор сценария знаменитого фильма «Мы из Кронштадта», пьесы «Оптимистическая трагедия». Что удивительно, под многими боевыми наградами Советского Союза на его черном военно-морском кителе были прикреплены Георгиевский крест и две Георгиевские медали. А дело в том, что этот известный писатель-маринист был еще и юным героем Первой мировой войны.

Сева учился в 1-й Санкт-Петербургской мужской гимназии с военизированным обучением, а потому считал себя подготовленным воином и в начале войны сказал родителям, что идет добровольцем на фронт. Хотя в декабре 1914 года ему исполнилось всего лишь 14 лет, родители его отпустили, и он поступил в лейб-гвардии Егерский полк, воевавший в Восточной Пруссии.

Вскоре Вишневский стал разведчиком, хотя при том оставался еще и гимназистом: за время войны он дважды – весной 1915-го и в мае 1916-го – приезжал в Петроград сдавать экзамены, а затем снова возвращался на фронт, меняя свою гимназическую гимнастерку на солдатскую.

Много чего пришлось пройти и повидать юному гвардейскому егерю. Однажды, было это 27 июля 1915 года, его в очередной раз отправили в разведку. Разведчики, рассыпавшись цепью, ушли далеко вперед и добрались до опушки леса. Здесь они остановилась, а Вишневского и молодого солдата Журавлева командир послал проверить, что впереди. Они углубились в чащу, ближе к противнику. Шли они, шли и вышли на лесную дорогу.

Вдруг слышат – конский топот. Чьи это кавалеристы, кто? Разведчики отошли на два шага от дороги, затаились у деревьев. Сразу стало как-то страшно и одиноко. И вдруг из-за поворота появился немецкий конный разъезд. Впереди – офицер на здоровенном коне, за ним – два солдата в островерхих касках с разлапистыми орлами. Германский кирасирский разъезд. Хорошая встреча, нечего сказать! Вот только немцы, зная, что они находятся в своем расположении, чувствовали себя беспечно и, не заметив егерей, подъехали к ним вплотную. В первый раз за всю войну Сева увидел врага вот так – лицом к лицу. Ведь одно дело, когда из окопов друг в друга стреляли или в разведке из кустов за противником наблюдал – а тут вот они, в двух шагах! Но и всадники их наконец-то увидели и, растерявшись от неожиданности, остановились.

А в бою теряться нельзя! Русские гвардейцы были готовы к встрече с противником, поэтому свои карабины в руках держали и сразу же нацелили их на противника. У немецких же солдат винтовки были приторочены к седлам, а револьвер у офицера спрятан в кобуре. Если бы не эта беспечность да растерянность, трем кирасирам, здоровякам на конях, ничего бы не стоило справиться с двумя пехотинцами, один из которых вообще был 14-летним мальчишкой. Кавалеристы попытались достать оружие, но оказалось поздно – упустили они свою минуту. Сева прицелился в офицера, Журавлев – в ближнего кирасира, и оба они, не сговариваясь, завопили «ура» – бодрый победный клич атаки. Грянули два выстрела, два кирасира упали с коней – то ли убитыми, то ли ранеными, а их лошади поскакали к немецкой заставе. Третий же кирасир настолько испугался, что егеря заставили его спешиться и взяли в плен.

За этот подвиг юный герой получил Георгиевский крест, который ему вручили в октябре 1915 года. Первую мировую войну будущий знаменитый писатель закончил в звании ефрейтора, с «Георгием» и двумя Георгиевскими медалями на груди, а также – с ранением и контузией. Но лишь тридцать лет спустя, в мае 1945-го, он все-таки дошел до столицы Германии – Берлина.

Два знамени

(Шурка Червятник)

В военной истории второй подобный подвиг неизвестен. Ни в одной армии мира, ни в какие другие времена ни один отважный солдат не сумел сделать такого! А тут – простой мальчишка… Но, к сожалению, его подвиг оказался забыт – как забыта почти вся мировая война. Что стало потом с юным героем, как сложилась его судьба – сегодня не скажет никто.

Был в одном из пехотных полков Русской армии такой мальчишка – Шурка Червятник. Родился и жил он в Ташкенте, центре тогдашней Сырдарьинской области, а как и зачем приехал в Центральную Россию и как оказался в полку – неизвестно. Однако он здесь прижился, полюбился солдатам, потому что не только ел сытную солдатскую кашу, но и никакой работы не боялся и любое опасное поручение выполнить мог. Хотя, вообще-то, на войне не опасных поручений не бывает: вражеская пуля и в тылу солдата достать может. Зато особо опасных заданий здесь очень много дают: и «в секрете», наблюдая за противником, у самой передовой посидеть, и в разведку пойти – за линию окопов, во вражеский тыл. Мальчишке, кстати, сходить в разведку было проще, чем взрослому бойцу. Он ведь маленький, кто на такого внимание обращать станет? Это ж не казак с бородой и не усатый пехотинец.

И вот однажды, это случилось еще в первый год войны, отправился Шурка в разведку. Пошел он в военной форме: во-первых, ночь была, темно, и он надеялся, что в темноте его немцы не заметят; во-вторых, мальчишки на фронте всегда старались в форме ходить, чтобы каждый видел, что это не просто какой-то пацан приблудный бродит, но солдат Русской армии. Накануне был бой, наши бойцы свои окопы оставили, отошли, заняв другие позиции, укрепились на них, но германцы больше наступать не стали. Вот и попросил командир Шурку разузнать, где враг стоит и не готовится ли к новой атаке.

Немецкие позиции остались далеко, верстах в шести-семи от наших войск. Шел Червятник, прислушиваясь, чтобы к немцам не попасть, и вдруг в темноте наткнулся на труп русского солдата. Страшно стало? Конечно. Но Шурка уже много чего повидал и попривык. Споткнулся он, чуть не упал, а когда рассмотрел, то его аж пот прошиб: возле убитого лежало полковое знамя. Значит, это знаменщик, подпрапорщик! – понял мальчишка. За время своей службы он успел узнать, что боевое знамя – это не просто полотнище с ликом Христа Спасителя, а воинская святыня, символ войсковой части. Пока есть знамя – считается, что полк живет, пусть даже и один знаменщик в живых остался. А вот если знамя потеряли, то полк будет расформирован – невзирая сколько в нем народу осталось. Недаром же в военных сводках после победы всегда писалось так: в бою взято столько-то знамен, столько-то пушек и пулеметов, столько-то пленных… Потерять знамя считалось самым большим позором.

Но как возвратить знамя к нашим позициям? Оно большое, прибито к деревянному древку многими гвоздиками, так что целым его не донесешь и от древка не оторвешь. А времени было мало, враги совсем рядом. Тогда юный разведчик достал из-за голенища сапога ножик и отрезал полотнище от древка. Потом снял ремень, гимнастерку, обмотал знамя вокруг себя, а сверху вновь надел гимнастерку и амуницию.

И ведь как успел! Лишь только он пошел дальше, как невдалеке зажегся прожектор, и яркий слепящий луч пополз по земле. Раз – и солдатик оказался в этом луче, от которого на ровном поле никуда было не скрыться. Тут застучали копыта, появился разъезд германских кавалеристов. Может, будь Шурка в крестьянской одежке, немцы бы его отпустили, а так – взяли в плен. Отправили его на заставу. Там не было ни деревни, ни хутора – просто какие-то войска стояли. В отдалении от всех находились несколько наших пленных, которых охранял немецкий часовой.

Утром мальчишку должны были допросить, после чего могли и расстрелять – как солдата-разведчика, не глядя на возраст.

Но хорошо, что накануне был бой, и все очень устали. Пленные русские солдаты давно уже спали, рассудив, что утро вечера мудренее, да и германский часовой носом клевал. Притворился Червятник, что тоже спит, а сам с часового глаз не спускает. Клевал тот носом, клевал, да и замер. Понял мальчишка – уснул. Только хотел деру дать, как увидел, что неподалеку, аккуратно прислоненное к дереву, стоит свернутое немецкое знамя. Видимо, тому же часовому и его под охрану поручили. Шурка достал свой нож – хорошо, немцы не стали его обыскивать, так что не нашли ни ножа, ни драгоценного полотнища, обернутого вокруг тела, – и отрезал от древка теперь уже германское знамя. Схватил его, прижал к груди и тихо-тихо стал выбираться из неприятельского расположения. Когда же понял, что отошел далеко – побежал не таясь, со всей прыти. Заметили немцы, стали стрелять, но было поздно. Убежал. И пуля его не задела.

Знамена Шурка представил командиру полка.

К сожалению, как дальше сложилась судьба юного героя – неизвестно.