Земные пришельцы. Книга первая. Не выходя из дома

– С чего вы взяли?

– А вон мужик какой-то солидный целую лекцию двигал, прям как международный обозреватель… Правда, поддатый был.

– А вы его не знаете? – этот вопрос Бельский задавал как-то рассеянно.

– Что?

– Ну не был он знаком вам раньше? Кто он такой?

– Да черт его знает! Он не представился…

Бельский отделился от компании, завидев идущее навстречу такси, и «заголосовал».

Машина остановилась. В ней сидел только один пассажир. Бельский назвал адрес, шофер кивнул. Не успев сесть, он услышал с заднего сиденья восторженный возглас:

– Шуркел, корешок! Здорово!

Велико же было удивление Бельского, когда он увидел в машине Моремана. Передумав ехать, он вытряхнул на радостях своего давнего приятеля из такси и достал кошелек, чтобы расплатиться за него с шофером.

– Не надо, Шурик, Я уже отдал…

Бельский хлопнул дверцей, машина укатила.

– Ты мне нужен позарез, Моремаша! Где же ты пропадал, дьявол?

– Дела, братан, дела. Кстати, закатывал я к тебе с месячишко назад – не застал… Ну что за дело-то? Выкладывай.

– Пойдем ко мне?

– Пойдем. Чаек есть? Индюшка? Хорошо. Я как раз свободен. Может, заночую у тебя?

– Ночуй, ночуй.

До дома Бельского было недалеко, они пошли пешком.

– Не торопись, Шур, покурю я. Погодка – ах!.. Ну ты как насчет Шара? Что думаешь-то? Уж с кем, с кем, а с тобой одна прелесть потолковать на такую тему!

Бельский в который раз уже отметил про себя, что все пользуются одной и той же терминологией: Шар, Факты, Дактилоскопический отпечаток, Спаситель…

– А что ты думаешь?

– А я думаю, что спасение-то нас если и ждет, то только на том свете. Году эдак в восемьдесят шестом, да в ноябре, разверзнется небо, да как явиться к нам верхом на Шаре новоиспеченный Иисус, поднимет из могилы весь померший за две тыщи годов люд и учинит Страшный Суд. Начнется сортировка: кому – туда, кому – сюда… Вот тебе и спасение. Да-а. Не дотянули чуток до двухтысячного-то! Мне и даром такое спасение не нужно.

– А если серьезно?

– Серьезно хочешь? Я знаю, какой ты жук! То, что ты хочешь, от тебя сразу не добьешься. Почирикаешь о том о сём, расскажешь байку одну-другую и заставишь невольно втянуться в гнилой разговор, где меня ждет капкан. Ты лучше сразу скажи, что тебе надо, а то закис со своими параноиками, гебефрениками да ипохондриками – людей не видишь. Думаешь, ты там умнеешь? Нет, брат, тупеешь и все больше мнишь из себя экстрасенса. Интуиция-то еще работает?

– Работает.

– Ты смотри-ка, еще работает!

– Доказать?

– Докажи!

– Ты ехал к Жабе.

– …

– Ты ехал к Жабе и с нечистым делом.

Бельский облегченно вздохнул, почувствовав, что попал в точку.

Жаба – это их общий приятель из торгового, к которому и собирался отправиться сам Бельский. Он не любил употреблять это прозвище и никогда не предпочитал именам прозвища и клички, но сейчас ему хотелось этим подчеркнуть нечистоплотность дела, с которым Мореман ехал к Жабе. Догадка о нечистоплотности действительно была только догадкой.

– Ты меня убил, братан… Только хочу тебя уверить, что никогда в своей жизни нечистоплотными делами, как ты изволил выразиться, я не занимался. Может быть, не совсем законными – другое дело… Это ведь не одно и то же?

– Нет. Если это не дела, а делишки.

– Дела, брат, дела. Крупные дела – крупные деньги.

– Зачем они тебе, Моремаша?

– Деньги-то? Лично мне они не нужны. Они нужны народу, честному народу. А у честного народа их нет. Я устанавливаю баланс денег между честными, у которых их не водиться, и нечестными, у которых их куры не клюют.

– Ах, вот оно что! Робин Гуд, значит? Что ж ты мне, раньше, батенька, не признавался в своих святых деяниях? – с сарказмом протянул Бельский.

– А потому что, все святые деяния должны обнародоваться только после смерти деятеля.

– С чего ты взял?

– А так повелось почему-то. Жил-жил человек, никто про него не знал, а потом – хлоп! и умер. Вот тут-то вдруг все и ахнули: а делов-то сколько человек этот незаметный, оказывается, наворочал! Он и «заслуженным» вдруг стал, посмертно, правда, он и «лауреат» разный, он и «величайший гений эпохи»… А человеком-то, оказывается, каким милейшим был! Святейшим! И что же мы, черти окаянные, не замечали его, не уберегли вовремя?! Такого человека обидели! И льем крокодиловы слезы еще долго потом после его смерти, и кушаем, вытирая сопельки, оставленные им харчи.

– Тебя ждет тоже самое?

– Да, – траурно заключил свои причитания Мореман.

– Значит, своими харчами ты пока еще никого не потчуешь?

– Нет, нет, нет! Только после смерти!

– Начинаю понимать твою позицию. И все же, что ж за дело у тебя на сей раз? Я же вижу, ты заполнен им до макушки. Когда ты бываешь таким озорным, значит, копейка валит к тебе лавиной. Так ведь? А из чьего кармана?

– Чего тебе надобно, старче? – усталым голосом спросил Мореман, явно насытившись этой темой.

– Откуда слушок про Н.С.?

– Чего?