ПутешестВеник, или С приветом по Тибетам

А сегодня, словно компенсируя все неудобства, что выпали нам вчера, вышло яркое солнце, да запекло так, что мы снимаем куртки. Невольно вспоминаю строки:

«Вечор, ты помнишь, вьюга злилась,

На мутном небе мгла носилась;

Луна, как бледное пятно,

Сквозь тучи мрачные желтела,

И ты печальная сидела -

А нынче… погляди в окно»

Прочесть бы их сейчас Натали. Хотя, наверно, это должно быть заложено в детстве. Ассоциации. После посещения монастыря, решаем выйти к виднеющейся слева речушке, благо берег тут пологий. Течение стремительное, но у берега кто-то, с помощью камней, сделал затон.

Появился шанс слегка сгладить своё свинство. Раздеваюсь и собираюсь купаться. Слышу теперь уже от Натали, интернациональное – "Крейзи!"

Вода просто ледяная, но собираю волю в кулак, так же, как само по себе собирается в кулак моё мужское достоинство. Мысленно простившись с ним, сажусь. "А-а-а!"

Я даже сам не ожидал от себя такой морозостойкости, но первый шок проходит, надпочечники выбрасывают в кровь кучу какой-то химии, ну или вода, сжалившись надо мной, становится теплее.

Встаю на дрожащие в коленках ноги, и пытаюсь сделать вид, для Натали, что никуда не тороплюсь. Протираюсь водой, зачерпываю несколько пригоршней себе на голову, потом отправляю одну в сторону Натали. А нечего стоять с таким видом, словно увидела у себя на озёрах выползающую Несси! Это же у них где-то озеро Лох-Несс?

Выходя из воды, зову её присоединиться, но сам понимаю, что ни секунды больше я не выдержу. Ведь небесный звон, раздающийся с каждым моим шагом, раздаётся не из храма. Понимаю происхождение слова "м***звон".

Но на солнце, на удивление быстро, согреваюсь и даже ложусь позагорать на коврик.

Натали глядит с лёгким ужасом на всё это действо и спрашивает: "вода действительно не холодная?" Подавляя распирающий меня смех и делая самое правдивое лицо, какое только могу, обещаю, что только вначале немного непривычно, а потом просто освежает.

Натали задумчиво смотрит на горизонт в одну сторону, потом в другую, но таких сумасшедших, как мы, пока не намечается. Закатывает штаны до уровня шорт, снимает верх и предупреждает меня с очень серьёзным лицом, что если я попытаюсь подтолкнуть её, обрызгать, короче, хоть какую-то из глупых мальчишечьих шуток провернуть, то я познаю на себе настоящий её гнев и буду медитировать в воде до заката.

Оставшись топлесс, заходит насколько возможно, чтобы не замочить шорты и через тридцать секунд обернувшись дарит мне взгляд, способный разжечь костёр. Развожу руками и округляю глаза. Потом показываю выставленный вверх палец и говорю, как в детстве: "Здолово!"

Она вертит головой из стороны в сторону: "Ну ты и …"

Ничего хорошего мне это не сулит.

Она отворачивается и ставит руки на пояс. Стоит почти минуту, словно наблюдая за течением реки. Её пальцы ног наверняка уже теряют чувствительность, а она наклоняется и начинает брызгать себе на грудь, на лицо и даже моет свои короткие волосы. У этой девчонки точно есть стальные … Нет, не нервы.

Я наблюдаю со спины, но всё равно это ужасно пугающе и в то же время эротично. Есть в этом что-то от подглядывания, поэтому стряхиваю оцепенение, беру свою футболку и готовлю вместо полотенца. Подхожу к ней, и начинаю сушить волосы. Почему-то в голове рисуется картина как я еду, делая борозду, как немец в Менши, пару сотен метров головой до стены храма.

Но она, как ни в чём не бывало, идёт на коврик и садится по-турецки.

– Какое блаженство. Может, останусь здесь, и тогда ты мне, как мужчина, станешь не интересен? – На губах играет зловещая улыбка. Глаза слегка прищурены, губы поджаты. Напряжение звенит в воздухе.

Вспоминаю, что перелили остатки кипятка в свой термос и даже заварили пакетик чая. Судорожно, излишне театрально торопясь, наливаю чашку и, склонив голову почти до колен, подаю на вытянутых руках ей.

– О, прими мой дар, богиня. Позволь твоему рабу увести тебя отсюда.

– Ладно. Так и быть. Отогревай меня. Но я ещё не простила тебя!

Обнимаю её сзади, прижимаю к себе. Боже, она просто ледяная. Накрываю её курткой ноги, а свою кладу ей на плечи. Солнце, спустя буквально несколько минут, начинает делать своё дело. Тёмная ткань нагревается, согревая и нас. Она сползает спиной на коврик и кладёт голову мне на колени.

Пытаюсь поцеловать её, но она останавливает меня.

– Слушай, давно хотела тебе кое-что сказать и, наверно, если сейчас не скажу, то потом будет уже поздно. Только дослушай и помни, что всё менялось по мере того, как я узнавала тебя.

– Ты совсем не знаешь меня.

– Нет. Послушай, наша встреча, там в кафе. Она не была случайной.

– Случайности не случайны.

– Да постой. Мне и так трудно собрать мысли в кучу.

– Оставайся россыпью. Я знаю. Я видел тебя в Урумчи. Ты летела на месте 34D.

– Ух ты! А ты, действительно, полон сюрпризов. А почему ты ни разу не говорил об этом раньше.

– Потому что человек, сидевший на месте 34С, сидел в Кашгаре, в том кафе за столиком в углу, когда ты появилась на той улочке. Я подумал, что у вас встреча, но ты даже не поздоровалась с ним, хотя не могла не видеть его. Он был в трёх метрах за мной, и он, наверняка, даже слышал каждое слово нашего разговора.

– Его зовут Ману. Он работает на моего дядю.

– А ещё, он был на вокзале в Каргалыке. Но ехал он не с нами в автобусе. Наверно, он очень переживал за тебя, но при этом ты осталась со мной в одном номере. Он явно был встревожен.

– Ты всё это знал? И предпочёл поддаться обману?

– Ты лучшее, что случалось со мной в жизни. Я не думал, что ты хочешь меня убить, ограбить, а если бы и так, то это было бы, по крайней мере, настоящей жизнью. Ну, знаешь, как самка каракурта съедает самца. Я был готов. Ты уже забрала моё сердце, хочешь сделать это буквально? Я готов.

– Дурачок! Мне надо, чтобы ты был жив и здоров. Теперь слушай. Мой дядя, Анхей, работает в какой-то международной организации. Я не знаю, какие у них там секреты. Не важно. Я давно хотела побывать на Тибете. Он знал, что я люблю путешествовать и люблю приключения.

И вот, он связался со мной и сказал, что они наблюдают за необычными людьми и особенно, когда они собираются заняться чем-то необычным. Он предложил попробовать завязать знакомство с тобой и пройти задуманный тобой маршрут. Я знаю, он бы никогда не пошёл на это, но нескольких его людей ты просто проигнорировал. Начиная с России.

– Я не очень люблю сходиться с людьми.

– Да, я заметила. И ещё, ты не говоришь по-английски. А следить за тобой на пустынных дорогах Тибета, не привлекая внимания, невозможно. И мне стало интересно. Он говорил что-то о стечении факторов в тебе и о том, что твой интерес к Тибету может быть совсем не праздной тягой к мистике. Кстати, он и мне говорил с самого детства об исключительности, и ещё кучу какой-то эзотерики. Индусы повёрнуты на этом.

– Я обычный человек. Супергерой из меня так себе.

– Ты не поверишь, но именно это я и подумала тогда, в Каши. Даже немного разочаровалась. Пока не заговорила с тобой. Твоя непосредственность. Никакой попытки произвести впечатление. Никакой рисовки. Ты не пытаешься залезть в душу. Словно только заговорив, ты знаешь о человеке всё, что тебе интересно. Ты как ребёнок. Это что-то! Сколько тебе лет?

– Возраст Христа.

– Две тысячи семь?

– Да нет, тридцать три.

– А, ты про этот возраст! Ты словно до сих пор делаешь свои первые шаги и смотришь на мир, как в первый день. В тебе нет сомнений. Ты словно знаешь, что будет в следующее мгновение. Как у тебя это получается? Ты слаб и беспомощен, на первый взгляд, но как только я начала узнавать тебя. Ты как тигр. Р-р-р. Ты спокоен, ты также мягко ступаешь. Тебе некуда торопиться, ты уже знаешь, что тебя ждёт добыча. Плавность. Грация. Не знаю, как объяснить. Даже рядом с тобой так спокойно и хорошо. И тепло, как сейчас.