Сказ о рыбаке и рыбке желтой

У калитки дома Василия Пантелеевича, Ефим оставил рыбаков, даже не попрощавшись. Отягченный безвозвратной утерей, двинулся дальше изливать свое горе сельчанам. Проводив взглядом безутешного друга, Василий Пантелеевич потянул калитку, опять соскочившую с петли. Пропустив вперед пса, пошел под навес положить на место удочку. Появилась Агафья Карповна с кастрюлькой, в которой обычно выносила помои Полкану. Завидев деда, язвительно спросила:

– Ну, и де твой улов?

– Не клюет, – угрюмо буркнул рыбак.

– Вона калитка опять отвалилась, горе рыбак. Никакого проку от тебя нет.

Агафья Карповна направилась к собачьей миске. Полкан, оставив мосол, подошел, помахивая хвостом, встал в ожидании ужина. Хозяйка вылила содержимое кастрюльки в миску и замерла. В собачьей миске были наваристые щи, только что приготовленные. Не веря глазам, понюхала кастрюльку, похлопав глазами, молча кинулась в дом. В кастрюле на плите под крышкой обнаружилась бледная жижа с плавающими кусками хлеба.

– Ты че эт, старая, наготовила? – Раздался голос деда, заглянувшего в кастрюлю через ее плечо.

– Это как же я? – Агафья Карповна, рассматривая содержимое кастрюли, не понимала, как она могла ошибиться. – Это что ж я ему щи отнесла, а помои сюда вылила. Умом тронулась, что ли?

– Точно …! Видать, на старости лет совсем из ума выжила, – потянув носом, не стал разубеждать свою супругу Василий Пантелеевич, – помоями меня кормить решила?

– Ах, ты, старый черт! Ты еще потешаться надо мной будешь?

Мокрая тряпка для мойки посуды смачно влепилась в лысину опрометчиво высказавшемуся супругу. Осознав пострадавшей частью тела свою оплошность, Василий Пантелеевич мухой вылетел из хаты, укрывшись за входной дверью от распалившейся супруги. Дверь толчком отдала в спину, смягчив удар чего-то брошенного ему вдогонку. По грохоту, перекрывшему стенания Агафьи Карповны, Василий Пантелеевич смекнул, что спасся за дверью от сковородки. Возмущенный крикнул через дверь.

– Ты что, старая, совсем с катушек съехала? Зашибить же могла.

Не будем доводить до искушенного слуха читателя ответ Агафьи Карповны. Ибо он может решить, что, дожив до преклонных лет, сия особа обладает буйным характером и непотребством действий. К тому же не отличается богобоязненностью, присущей людям почтенного возраста, что, конечно же, не соответствует действительности.

– Вот же расходилась, старая, – пожаловался Василий Пантелеевич Полкану, – Поди, сегодня я без ужина остался.

Полкан, отвлекшись от своей миски, глянул на хозяина. Василий Пантелеевич, собиравшийся, было, уже присесть на завалинку, подошел и стал почесывать Полкана, продолжившего свою трапезу.

4

Утром Василий Пантелеевич выгнал соседских гусей, щипавших шелковистую травку у собачьей будки. Он мог голову на отсечение дать, что в этом месте, старательно вытоптанном еще предшественником Полкана, отродясь ничего не росло. Сейчас Полкан безмятежно спал на маленьком островке изумрудно-зеленой травы, положив лапу на свой мосол. Приоткрыв глаз на хозяина, выгоняющего гусей, пес лишь зевнул. Вздохнув, повернулся на другой бок, продолжив свое нехитрое занятие.

Василий Пантелеевич, почесав лысину, пошел под навес, извлек покрытый пылью инструмент, направился к калитке. Снял калитку, удалив всю ранее намотанную им проволоку. Удалил подгнивший столб, державшийся ранее лишь за счет поредевшего штакетника. Изготовил новый столб, выбрав из заброшенного штабеля пиломатериалов подходящее бревно. Выкопав ямку, установил новый столб, навесил калитку. Не ограничившись этим, вывернул другой столб, пребывающий в аналогичном состоянии, принялся за работу.

Вышедшая, было, во двор Агафья Карповна, изумленная происшедшей с супругом метаморфозой шагнула, обратно в дом. Тихо прикрыв дверь, некоторое время наблюдала в щель за мужем, боясь спугнуть последнего. Перекрестившись, удалилась на кухню, тихо громыхнув тазом, явно собираясь ставить опару.

Увлекшийся Василий Пантелеевич, приладил запор на калитку к новому столбу. Принялся за штакетник. Удалил из прорех палки, жестянки, проволоку, неумело намотанную супругой в желании, хоть как-то ограничить доступ во двор живности, бродящей по улице. Не найдя в штабеле необходимого материала, раскопал под навесом давно забытую циркулярку. Заменив высохший растрескавшийся ремень, запустил пилу. Распустив доску на штакетины, заметил частью пришедшие в негодность перекладины. Изготовил новые перекладины, затем и новые столбы.

Скоро со стороны улицы дом Василия Пантелеевича украшал добротно отремонтированный, частью новый, штакетник. Калитка мягко ходила на петлях, не цепляя землю, запиралась на любовно прилаженный засов.

Удовлетворенно осматривая свое творение, Василий Пантелеевич, не найдя других ценителей, окликнул Полкана.

– Полкан, ну, как тебе? Каково, а?

Пес лениво окинул созданное творение. Усевшись на зад, закинул лапу. Лениво махнув ею пару раз пытаясь скребануть за ухом, глянул на хозяина, собиравшего инструмент. Василий Пантелеевич отложил инструмент, подошел к Полкану и старательно почесал его за обоими ушами.

Прибрав инструмент, направился в дом. Из-за двери пахнуло свежими пирогами.

– Мать, ты, никак, пирогов напекла?

– Твои любимые, иди отведай, пока свежие, – сняв полотенце с пирога, украшавшего собою стол, ласково добавила, – уработался, поди.

Василий Пантелеевич чинно уселся за стол. Супруга, смахнув украдкой слезу умиления, плеснула в стопку сто граммов из старых запасов. Хозяин выпил для аппетита, крякнув удовлетворенно, отмахнул добрый кус пирога. Уже собравшись отправить его по назначению, вдруг поднялся. Выйдя во двор, отдал его потягивающему ноздрями ароматный воздух Полкану. Агафья Карповна даже возмутиться не успела.

5

Плотно заправившись поздним обедом, Василий Пантелеевич, было, уселся на свою любимую завалинку, как его окликнула Варвара. Соседка, склочная сухая старуха, звала из-за плетня. По твердому убеждению Василия Пантелеевича, она сжила со света своего мужа, и теперь искала новую жертву.

Варвара всегда находила повод для ссоры, о которой сама моментально забывала, тут же обращаясь за каким-нибудь делом. Либо увлекшись забывала о своей обиде, начинала перемалывать косточки персонажу, отстоящему от предмета данной ссоры. Кроме того, она считала своим долгом донести все обстоятельства инцидента сельчанам, обернув их безусловно в свою пользу. Попавшие в сети Варвары имел мало шансов, исчезнуть не выслушав ее. Наделенная упорством и самоотверженностью как истинно русская женщина, Варвара использовала эти качества по своему усмотрению. Готова была за слушателем лететь галопом со скоростью ахалтекинского жеребца, или вовсе его остановить. Шагнуть в горящую избу, лишь бы окончить свой рассказ. Сельчане свыкшиеся с особенностями Варвары, относились к ней, как явлению стихийного бедствия, которое надо пережить.

На лето к ней привозили внука – грозу кошек и другой живности. Малый отличался необузданным нравом избалованного ребенка, не знавшего ни в чем отказу. Варвара души не чаяла в своем внуке, всегда занимая его сторону в любой его шкоде. Маленький пройдоха, поняв свою силу, после любой проказы стремглав летел под защиту своей бабки. Народ, зная характер последней, предпочитал с ней не связываться, махнув рукой на ее внука твердо решив: «Потом сами намаетесь».

Особое удовольствие огольцу доставляло стрелять в Полкана из рогатки. Не раз пойманный с поличным за такой проказой, он отнекивался от своих деяний. Варвара же в его защиту ставила в укор миролюбивому псу, де он кидается на ребенка, и только плетень уберегает его и ее дом от бесчинств «бешенной» собаки. Даже выразила предположение, что ее внук таким способом защищается от притязаний свирепого пса. Полкан, верно поняв бесперспективность аргументов в свою защиту, решил не связываться. Завидев в огороде проказника, прятался за будку, или уходил под навес, где был недосягаем для него.

– Василий! Ты зачем моего внука подбил?

– Какого внука? – Недоумевал Василий Пантелеевич, подойдя к плетню. – Ты пошто понапраслину возводишь?

– Какого-какого? Вот этого. – Потянув за руку огольца одиннадцати лет от роду, представила его перед собой на обозрение. – Витенька, ну-ка, покажи глаз этому извергу рода человеческого.

Выдвинутый вперед за руку пострел, шмыгнув носом, убрал руку, прикрывающую глаз. Под левым глазом отливал багрово-синим свежий синяк. На шум подошла Агафья Карповна. Взбодренная ее присутствием Варвара начала.

– Я вас всех в полицию упеку. Это где видано, камнями в детей кидать! Я вам устрою Кузькину мать! Всех пересажаю! – Тряхнула за руку внука. – Витенька, ну рассказывай, чего молчишь? Рассказывай, как дело было. У-уу, ироды!

– Я в огороде игрался, – хлюпая носом, начал свою версию внук, – а этот возле будки развалился, – кивнув в сторону поднявшегося Полкана, обозначил персонаж своей трагедии, оголец, – я только посмотрел в его сторону, и тут мне камнем из-за забора прям в глаз… Знаете, как больно?

– А! Что я говорю! – Торжествующе воскликнула Варвара. – Ребенка, камнем… И как только рука на ребеночка поднялась! Я вам устрою! Я вам покажу, как детей бить …

В подтверждение своих слов Варвара, подняла свободную руку. Сжав костистый кулак, с развороту, поставленным ударом боксера, со всего маху засветила внуку под другой глаз. Внук удержался на ногах исключительно за счет левой руки своей бабки, приведшей его сюда на разборки. Сорванец, истошно завопив, выдернул свою руку из руки оторопевшей Варвары. Схватившись за глаз проказник, оглашая окрестности воплем, кинулся наутек в дом.

– Мама рОдная! Да, как же… – только и смогла сказать Варвара, кинувшись вслед. – Витенька! Родненький! Внучек мой! Кровинушка моя…– доносились причитания бабки, перебивающие вопли внука.

Василий Пантелеевич и Агафья Карповна, засвидетельствовавшие сцену, недоуменно уставились друг на друга.

– Чего это с ней? – спросила Агафья Карповна.

– Лютует Варвара. – потерев щеку подвел итог, Василий Пантелеевич.

6

Солнце, истомившись за день, клонилось к закату, отбрасывая длинные тени. Вечерело. Легкий ветерок начал заполнять воздух вечерней прохладой, неся луговой аромат, сдабривающий сельскую атмосферу, наполненную звуками домашней живности. Далеко за околицей раздался нарастающий стрекот инородным звуком, нарушающий сельскую симфонию.

– Тимоха, как часы, – отметил Василий Пантелеевич, – сено прет.

– Он-то прет. А с тобой козу и ту продали. – Кольнула супруга.

– Молока мало давала. – Махнул рукой дед.

– Сколько давала – все наше.