Нежный аромат смерти
Глава 15
После обеда в этот день подъехали весёлые Игнат Демьянович и Ирина Игнатьевна, помахавшие приветственно Николаю Николаевичу рукой. Ни Мальвины Игнатьевны с ними не было. «Интересно, расскажут ли соседи о беременности и замужестве Мальвины, – подумал Николай Николаевич, занятый сбором ягод, вишни и смородины для Лиды и Кати. – Или не скажут о новостях своего семейства, поскольку давно свыклись, что Мальвина давно жила на их глазах без мужа и детей».
Игнат Демьянович долго ходил по своему саду, стучал молотком в паниках, но разговора с соседом не заводил. А вот общительная Ирина Игнатьевна полюбопытствовала:
– Чего же с собой сегодня жену с дочкой не взяли, Николай Николаевич? – и, не дожидаясь ответа, тут же, вперив острый взгляд в соседа, спросила: – А Гена, случаем к вам не заскакивал?..
– А что он у меня забыл ваш Гена? – слукавил он, переводя разговор в нужную плоскость своего интереса. – Он же не у меня телохранителем служит, а у Мальвины Игнатьевны.
– Служил, – отрезала Ирина Игнатьевна. – У сестры с некоторых пор новый телохранитель.
– Кстати, как здоровье вашей младшей сестры, Ирина Игнатьевна?.. То дело, – Николай Николаевич неопределенно махнул рукой, – как-то утряслось, устаканилось?..
– Утряслось с божьей милостью… Устаканилось, как вы изволили выразиться, приняло форму грациозного стакана вместо каменного истукана подозрений и наветов… Все довольны и все свободны с своих лучших проявлениях чувств, не расшифровывая конкретики произошедшего и происходящего…
– Рад за вас, в таком случае… – Он вздохнул и грустно улыбнулся. – Конкретику знать соседу не обязательно…
– А почему вы не добавляете к слову «соседу» дополнительное – соавтору Мальвины?..
– О каком соавторстве вы упомянули, уважаемая Ирина Игнатьевна, вы ведь и раньше догадывались, нет, просто твердо знали, что у музыки и тестов песен один автор, то есть ваш покорный слуга…
Она от удивления даже открыла рот, не ожидая такой прыти от соседа, и долгое время стояла в немом удивлении с отвалившейся челюстью. Потом неожиданно спросила:
– Может, как-нибудь зайдете по-соседски с гитарой, поиграете, попоете мне одной – помните, как было раньше? Я ведь ваша искренняя поклонница – и вокального исполнения, и стихов, и музыка… Я ведь со своего балкончика слышала ваши новые песни – наверное, для жены и дочки исполняли?..
– Вы правы, новые песни для новых моих слушательниц и поклонниц, жены и дочки… Но я вам тоже благодарен лишь за то, что вы избавили меня от глупого комплекса неполноценности… Я ведь с юности считал, что у меня невыразительные вокальные данные… А вы меня поддержали, признались, что мой вокал вам нравится…
– …даже возбуждает дам, – поддела, перебив его, соседка.
– Не без этого, – бодро ответил Николай Николаевич, – жена тоже призналась, что ее лично возбудило мое пение, выходит, не только вас, Ирина Игнатьевна…
– Так-то так-с, да из избы-то как-с? – философски многозначительно произнесла соседка, сильно понизив голос почти до шепота, по ту сторону рабицы. – Оказывается, в тот день, когда вы пели для меня, когда вы сильно меня возбудили, почти довели до сумасшествия, сестра записала наше свидание на видео. Слава богу, что исполнение ваших хитов отняло у вас мужскую сексуальную силу, а то бы… Но все равно Мальвина в часы своего отчаяния, когда она была в конфронтации со своим поклонником номер один, намекнула, что имеет на меня компромат убойный – пусть не секс, но динамо и так далее… Вы понимаете, о чем я говорю… Хорошо, что вы импотентом оказались, Николай Николаевич…
– Жена так не считает, – улыбнулся он, – но факт начальной сексуальной заминки налицо… Сочинительство песен и энергичное исполнение их под гитару перед обворожительными женщинами иногда приводит барда-менестреля к фрустрации…
– Вы находите меня такой же обворожительной, как и ваша Лида, – спросила она с вызовом. – Ловлю вас на слове.
– Конечно, у вас фантастический бюст не рожавшей удивительно женственной светской дамы…
– Спасибо, за комплимент, сосед… А вот Мальвина скоро испортит себе грудь, она в положении… Ещё до замужества оказалась в положении… А раз выскочила через свои интриги замуж за олигарха, то о компромате своем на меня забудет, не до этого ей теперь, замужней, с дитем в пузе… Ой, разболталась ты, Ирина Игнатьевна… Но чего не сделаешь лишнего за такой комплимент соседа – обворожительная, женственная светская дама…
Когда вечером Николай Николаевич заводил свою машину, Ирина Игнатьевна неожиданно вышла из дома, подошла к машине и строго предупредила серьезным голосом:
– Если появится благородный Гена, уволенный только что мужем Мальвины, гоните его в три шеи, не заводите с ним никакие разговоры. Меньше знаешь, лучше спишь. Неприятно об этом говорить, но все, что произошло тогда после презентации, не должно занимать вас и, тем более, охранника Гену. Мавр сделал свое дело, охраняя сестру, и баста…
– Обычно говорят в таких случаях, мавр может умереть… Или это дугой случай?
– Возможно, и мавр этот «благородный» тоже может умереть, если не буде держать свой язык за зубами… Я вас, предупредила, Николай Николаевич, Гену гнать поганой метлой от вашей калитки… А с компроматом на меня и на вас для предоставления видео Игнату Демьяновичу… Якобы рогоносцу, через мелкую интригу сестренки младшей я вас тоже предупредила …
– Не понял… Если вам не трудно, Ирина Игнатьевна, извольте пояснить пикантную ситуацию с «рогоносцем-мужем», хотя бы кратко…
– Игнат Демьянович у нас дюже ревнивый, может рассвирепеть увидев жену в объятьях Николая Николаевича… Ума интриганки Мальвины хватит и на то, чтобы видео-компромат подкинуть и вашей супруге или дочке, чтобы вас скомпрометировать…
– Какой смысл?..
– Смысл, непонятный смысл… Вам смысл нужно найти там, где, возможно, смыслом и не пахло… Выбить из колеи компроматом моего мужа, вашу жену, черт знает, для чего… Но интриганка своего добилась, теперь она замужем за бешено богатым человеком, олигархом… Пока она в положении, конечно, она не будет помышлять о новом своем успехе вокалистки, авторе музыки и стихов…
– Пусть пишет музыку и стихи, флаг ей в руки, – сказал, еле сдерживаясь, Николай Николаевич, трогая машину, бросив в окно. – Игнату Демьяновичу привет… Мальвине Игнатьевне тоже, но не обязательно, раз вы меня предупредили, что о ее замужестве и беременности распространяться не следует…
– Передам привет всем обязательно, – ответила Ирина Игнатьевна и помахала ему рукой. – Счастливо…
Приехав домой, Николай Николаевич подробно рассказал жене о своем утреннем конфиденциальном разговоре с уволенным телохранителем Геной, потом о послеобеденном и вечернем разговоре с соседкой Ириной Игнатьевной. Не утаил и предупреждения соседке о компромате, который записала на видео интриганка Мальвина во время его исполнения песен.
– Зачем ты мне это рассказываешь это?
– Чтобы ты была готова ко всему… – начал он с постной серьезной физиономией.
Но Лида весело оборвала его:
– У тебя, действительно, был приступ локальной мгновенной импотенции?..
– Представь, да, я раньше такого не замечал за собой такого… Наверное, это такое проявление цветочной магии во время творения песен и после их исполнения…
– Понятно, Ирина не взялась помогать попавшему в затруднительное положение барду-менестрелю, а темпераментная жена помогла устранить заминку с потенцией…
– Ты, Коль, с какой-то непонятной радостью делишься со мной компрометирующим тебя поступком, почему, не могу понять?
– Потому, что Ирина Игнатьевна – по жизни визионерка, то есть провиденциально предвидит многое…
– И что же она такого увидела, вообще, и в тебе, милый Николай, в частности…
– В том числе и во мне увидела певца, вокалиста, чего никто не замечал, даже ты с Катей… Вот и весь резон, полезный и благоприятный для барда-менестреля… Сочувствую, но ты вторая, кто признала во мне барда-менестреля, первая – Ирина Игнатьевна, за что я ей благодарен, кстати…
– Не надо мне сочувствовать, не надо… Я этого не заслужила, к тому же я в этом не очень-то заинтересована… Спасибо, за урок… От непонимания и признания – к признанию мужа…
– Но это мелочи жизни с моим странностями стези барда-менестреля, когда мне, честно говоря, наплевать, когда меня из автора песен сначала сделали соавтором, а потом аранжировщиком своих же мелодий и редактором своих же стихов… Понимаешь, наплевать… Знаешь, почему?
– Не знаю… Почему, Коль?
– Потому что вокалистка Мальвина с ангельским голоском останется навсегда с одним пропетым диском, а больше ей петь нечего и не о чем… А я еще благодаря цветочной магии напел песен еще на пару дисков… Только что с этим добром делать дальше?..
– Ты чувствуешь опасность?
– Черт его знает, никто не знает, чем обернется беременность и замужество Мальвины… Новый виток интриг семейства визионеров или нечто новенькое – превыше всех интриг и злодейств?.. Но в сухой остаток – будь настороже, милая, и Катюшу предупреди – быть тоже настороже…
Глава 16
В середине декабря того года было как-то не по-зимнему, нулевая температура, не было снега. Бесснежная зима подтолкнула Николая Николаевича к безрассудному поступку: он поехал на дачу, которую уже до этого подготовил к зиме, за гитарой. Наверное, он соскучился по старой гитаре юности, можно так сказать. А можно сказать и по-другому, в голове без этой гитары, без цветочной магии в голове перестали вертеться разные мелодии, почему-то перестали приходить в голову случайные строки и строфа. Маршрут: дом – работа, работа – дом осточертел. Этого как-то раньше он не замечал, а теперь заметил, потому что грусть все чаще и чаще перетекала в непролазную тоску. В таком состоянии он терял тесный душевный человеческий контакт с женой-врачихой и дочкой, учащейся в меде на врача, по примеру и почину матери.
И он в субботу поехал на дачу, в надежде, что даже от вида увядших стеблей цветов, немного подмороженных, что-то забьется в груди, возвратятся покинувшие его творческие силы. Снова нечто кольнет встрепенувшийся мозг, душа отзовется на призыв свежести нового восприятия действительности в ее реальности и ирреальности…
Уже закрыв на ключ дверь своей «избушки на курьих ножках», Николай Николаевич с гитарой наперевес побродил между увядших подмороженных цветочных клумб, которые несколько лет дарили его душе новизну и свежесть бытия – с неизбывной радостью внутри барда-менестреля и вокруг него – все было чудесно, органично, слитно, когда он ощущал себя нужным человеком. Природная магия цветущих цветов, растущих кустов смородины и деревьев вишни давала ему ощущение насыщением так ему необходимого счастья, вдохновения для скорого творения мелодий, стихов, песен. Это было чудо шептать тогда с надеждой: «Существую! Живу! Творю!» И воистину жить, творить на всю катушку, как необходимо в полноценной жизни, когда творец с гитарой нужен природе, а природа цветущих цветов и вишен нужна барду-менестрелю с гитарой.
Но это в пору цветения, а сейчас увядание природной цветочной магии, подмороженных кустов и деревьев, и всё это в абсолютной тишине вокруг. «Слава богу, перед анабиозом цветочной магии не столкнулся с бандой соседей-визионеров, – подумал он, мрачно поглядывая на пустой тихий соседский дом. – Раньше и поздней осенью, и зимой там жили, пользуясь отлично работающей автономной системой обеспечения тепла. А теперь до весны систему вырубили и оставили дом нежилым».
Когда он положил привезенную гитару на письменный стол, Лида мягко улыбнулась и спросила:
– Что-то сочинил зимне-осеннее для семейного прослушивания?
Он отшутился:
– Летние песни хотя бы вспомнить, а то половина уже стерлась из памяти… А зимой почему-то не сочиняется в мертвом саду без малейшего намека на природную цветочную магию…
– Значит, не порадуешь нас с Катей?..
– Выходит, не порадую…
– Ну и ладно, без музыки и песен обойдемся, как раньше обходились как-то…
Легли спать, как всегда, не поздно и не рано. Николай Николаевич с грустинкой в голосе рассказывал Лиде, как он ходил по опустевшему саду с увядшими подмороженными стеблями мертвых цветов, среди голых кустов смородины и деревцев вишни. Словно случайно, вспомнил о том ярком впечатлении, которое произвели на Катю и Лиду расцветшие левкои, пионы, георгины, розы, как они вечером дышали природной магией цветов, а потом на втором этаже домика слушали старые и новые хиты барда-менестреля.
– А сирень красиво цветёт у тебя, Коль?
– Ещё как красиво… Махровая белая, сиреневая и бордовая, все редкие сорта… Это салют из пушек весны, причем прекрасно пахнущий в отличие от обычного, порохового…
– Обязательно весной повезёшь меня и Катю на дачу смотреть, как цветёт твоя махровая сирень…
– Как скажешь…
Она лежала, притихнувшая и сосредоточенная на своих мыслях – удастся ли выехать всем вовремя? не помешает что-либо? – когда он рассказывал тихо, почти шепотом о том, как его взволновал пустынный тихий сад только оттого, что здесь когда-то цветочная магия вдохновляла не только его, но самых родных и близких, Лиду и Катю. Нежная теплая рука Лиды коснулась его щеки, потом шеи, губ…
– Это хорошо, что ты вспомнил о нас с Катей… Я почему-то тоже, как и ты, Коль, соскучилась по твоей гитаре, по твоему голосу, который раньше недооценивала. А теперь вдруг оценила… И то, что твой вокал признала первой соседка… как ее звать-то… Ирина… ничего не значит… Считай, что мы с дочкой первыми открыли для себя нашего любимого барда-менестреля и вокалиста…
– Пусть будет так, – миролюбиво и спокойно согласился он, – я должен был рассказать тебе об инциденте с Ириной, когда я перед ней после исполнения песен превратился в соляной столб…
– Это хорошо, что рассказал, не затаился и открылся перед верной тебе до гроба женой, – она стала целовать его в губы, сначала легко, потом все жарче. – Не надо тебе, да и мне думать о плохом, худом… Обо всем, что разрушает нашу любовь, тягу друг к другу. Не думай о том, что тебя мучит иногда, я чувствую, мол, зло и коварство рядом и мир вокруг опасен и коварен в своей корысти, в своей бессмысленности… Но кое-что тебе надо сказать непременно, но поклянись, что не будешь волноваться… Хотя бы постарайся… Клятва – не то слово подвернулось под язык, как косточка…
Он впитывал в мозг, в глубь сердца ее нежное бормотание, перешедшее в тихий шепот, обволакивающий все его мужское существо, догадываясь интуитивно, что сегодня их поцелуи и объятья ничем не завершатся, растворятся, как обволакивающий его эфир шепота. Но все же, чтобы не сбить Лиду с интригующего тона откровенности отозвался сначала жестом, потом словом.
– Постараюсь, – без иронии в голосе ответил он, замерев, не шевелясь, заранее чего-то испугавшись. – Постараюсь…
– Ты знаешь, что мне кажется… Нет, раньше казалось, а теперь не кажется, что Катя у нас… Ну, ты понимаешь?.. Или требуются дополнительные слова разъяснения…
– Требуются… – сказал он после затянувшегося молчания, хотя он уже понял, куда клонит жена.
– Она в положении… – не сразу выдохнула Лида и уточнила. – В интересном положении…
– Она с кем-то встречается?..
– Представь себе, да… Я у нее это клещами вырывала… Выпытывала… Ведь ты все вечера на работе пропадаешь, даже по субботам вкалываешь, как робот…
– Я не робот, – огрызнулся он, – надо, так надо… Но не в этом дело… Кто же ее молодой человек… так сказать, избранник кто?..
– Ты его знаешь – это Геннадий.
У него моментально грохнулось куда-то вниз сердце. И если не разбилось, то застучало бешено и гулко, отдавая в ушах. Он попытался как-то воздержаться от первых своих скороспелых матерных комментариев, раз пообещал Лиде «постараюсь», но, сделав нетерпеливый жест рукой, решил ускорить события.
– Как он нашел Катю?
– Как все находят… Узнал на адрес проживания у кольцевой дороги, потом домашний телефон… Потом позвонил, Катя ответила… Мы-то все время по будням и даже по субботам на работе, на дежурстве… Наверняка, взял у нее номер мобильника…
– И они стали встречаться? – Он встал с постели и заходил по спальне, вспомнив, что когда-то сам был невольным свидетелем того, как между Катей и Геной проскочила странная любовная искорка. – И где же?
– У него квартира… Не у нас же… Он достаточно обеспеченный человек…
– Вот это сюрприз, от которого можно свихнуться…
– Почему ты, Коль, не спрашиваешь, – она поперхнулась и чужим хриплым голосом после кашля продолжила. – …Оставит ли она ребенка? Способна ли она на действие – оставить? или?.. я бы оставила… но я не она… она замкнулась…
Он с закрытыми глазами ходил по комнате и мысленно повторял: «Оставить, или? Оставить, или? Оставить, или?»
Лида тоже привстала, как сомнамбула сидела на кровати в ночной рубашке и повторяла странную и опасную фразу, как ей казалось, совсем не бессмысленную, а даже осмысленную:
– Во всем этом столько же счастья, сколько и несчастья и во всем этом столько же несчастья, сколько и счастья…
Они проговорили полночи. Он говорил не сколько о телохранителе, качке Гене, сколько об опасности, которая нависла над их семейством, только от того, что Катя «связалась» с этим «благородным и родовитым» по имени, но который сам давно ходит по лезвию ножа. У Николая Николаевича хватило ума не напугать супругу насмерть признанием того факта, что несостоявшийся киллер сам ходит по острию ножа. В конце концов, киллер Гена отдал деньги за заказы убийств, но взял деньги за свое молчание. Но «молчание ягнят», точнее, молчание качка и ягненка в одном разливе не может быть долгим и, тем более, вечным. Когда-то прирежут, убьют «молчащего за деньги ягненка». И судьба Кати под ударом мстительных сил. Вот уж воистину угораздило дочку влюбиться в киллера… Чем же он взял невинную неопытную девицу?..
Он говорил о том, что меньше всего хотел бы, чтобы его дочь встречалась с Геннадием. А уж о том, чтобы она стала матерью их общего ребенка с Геннадием – это уже вообще за гранью… Он воспламенялся, воспламенял Лиду…
– Любовь зла, полюбишь и козла, – сказал он грустно и со значением, но отказался от продолжения фразы, которую договорил мысленно: «Особенно тогда когда козел вдобавок оказался киллером».
– Почему же он козел, – изумилась Лида, – внешне производит впечатление воспитанного человека, джентльмена. Помню, тогда он даже Кате руку поцеловал… Я это из окошка углядела, даже поражена была, надо же какие ухажеры потенциальные на белом свете водятся…
– Сколько раз ты его видела?
– Только тогда на даче… Больше ни разу… Катя скрывала своего избранника…
– Занималась любовью тайно от матери и от отца…
– Можно подумать, что мы с тобой занимались иначе… Не тайно от…
Хватит нести бред, тайно или не тайно… Все это безумно худо… – Он перебил жену в размышлениях: вываливать ли всё о том, что услышал в их последнюю встречу в саду на даче от «потенциального киллера. Но решил все же не запугивать. – Должен же быть выход, и мы с тобой обязаны найти его…
– Утром поговорим с ней?
– Нет, Лид, мне надо утром быть на совещании с докладом у директора свежим, как огурец, и полным сил – для обороны и нападении. Предупреди утром Катю, что вечером обо всем переговорим втроем – по существу и без обиняков…
Глава 17
Начали разговор втроем после совместного ужина – об образе и выборе будущего во времени. Мол, для разумных прагматичных людей время – это прямая линия с отметинами: из текущей зарубки можно оглянуться назад, там прошлое с его знаковыми отметинами. При желании его можно выделить, а при капризе взять и пренебречь, особенно тогда, когда там скопилось много мучающего память негатива. Из текущей зарубки настоящего можно видеть в тумане будущее без всяких отметин в памяти. Только игра воображения, и при выбранных правильных правилах игры можно в туманном будущем выбрать какой-то приемлемый вариант «лучшего или наилучшего, то есть идеального будущего». Эту линию разговора по согласованию ночью с мужем умело вела Лида.
А потом в разговор вступил Николай Николаевич:
– Если человек сам не выбирает себе своего будущего, а живет фантомами «идеального для всех» будущего под влиянием обстоятельств и случайных партнеров то возникает главный жизненный вопрос выбора. Если не ты выбираешь свое будущее, а подчиняешься фантомам или чужой воле, – кто же будет заниматься всем этим, выбором своего будущего, кроме тебя…
– Папа ты эти слова хочешь положить на музыку? – Катя спрашивала с иронией в голосе, но в ее глазах видел откровенную, не маскируемую тревогу. – Этот философский текст, требует жесткой музыки хард-рока, без лирики и сантиментов… Прошлое, настоящее и будущее существуют и они могут сжаться, если не в одну точку, то в дельту-окрестность точки…
– Ты ничего не хочешь нам с мамой ничего сказать… – он хотел сказать «о своем положении», но это было слишком прямолинейно и чревато взрывом или девичьей истерикой. – …о себе в окрестности знаковой жизненной точки «здесь и сейчас».
– Я в интересном положении, – изволила пошутить Катя, ее прекрасные крупные синие глаза быстро наполнились слезами. – Можно, по простому: я в положении, беременна… Хочу оставить… чтобы вы с мамой не будете мне советовать с прерыванием…
– Я тебе ничего не советовала – прерывать беременность… И не буду советовать… – Лида встала из-за стола, подошла к Кате и положила ей на плечо руку. – Лучше расскажи о своем избраннике – кто он?
– Геннадий… Папа его знает… Немного, конечно, но знает – не так ли?..
– Немного знаю…
– А он о тебе, папа, говорит с восторгом… Когда он раздобыл мой телефон и пригласил на первое свидание… – У Кати исчез дрожащий голос, слезы с глаз она мгновенно смахнула платком. – Я его стала просить, чтобы он познакомил меня с певицей и автором песен Мальвиной. А Геннадий мне сказал, зачем тебе знакомиться с несуществующим автором Мальвиной, если музыку и слова сочинила не она, а твой отец… Я была потрясена… А потом Гена сказал, что влюбился в меня с первого взгляда именно тогда, когда я ему подала воду в его смятенном обесточенном состоянии…
– А ты? – Удивилась Лида. – Ты что тоже влюбилась в Геннадия с первого взгляда…
– Он мне понравился сильно, – уклончиво ответила Катя, – возможно, это была любовь с первого взгляда и с моей стороны…
– И что дальше, – жестко спросила Лида, – конфетно-букетные отношения, рестораны, ночные клубы?.. И…
– И все, как у нормальных людей, парня и девушки… Я – у него не первая… А он у меня – первый… – Катя дерзко обвела взглядом победителя родителей. – Он бывший студент института физкультуры, какой-то чемпион, мастер спорта и профи в боевых искусствах…
– Сколько ему лет, – спросил Николай Николаевич.
– Двадцать пять и к своим двадцати пяти он заработал себе на шикарную квартиру, на иномарку… Он показал мне кучу денег – доллары, евро – я столько живых денег никогда в жизни не видела… И он сделал мне предложение, сказав, что обеспечит мне безбедную жизнь…
«Сейчас или попозже сказать ей о Гене, охраннике и потенциальном киллере, получившим опасные деньги за свое молчание о заказчиках убийства Мальвины и других убийств? – подумал Николай Николаевич и сказал себе мысленно: – не своевременно и не к месту, не здесь и не сейчас». Спросил грустно:
– А теперь скажи, как ты представляешь свое будущее, какой выбираешь вариант, оставляя, разумеется, дитя?..
– Да, оставляя… – она вздохнула. – Ничего особенного, возьму академический отпуск, как положено в таких случаях по закону… Перееду к мужу… Рожу… Надеюсь, все будет без проблем… Восстановлюсь в меде… Буду работать, если не захочу сидеть с ребенком…
– Шустро у тебя как-то, – недоверчиво покачала головой Лида, – а почему до отношений не познакомила своего избранника с отцом и матерью, Кать? Почему – спрашиваю…
– А вдруг вы бы отговаривать стали, – выпалила в сердцах Катя, – ведь попытались бы отговорить, признайтесь?
– Я бы не отговаривала, – вздохнула тяжко и раздумчиво Лида, – если все по-человечески и по любви, чего отговаривать?.. Хотя, конечно, дочка, загадку ты нам о отцом загадала не из легких – кто он, твой Гена?..
– Да, я бы стал отговаривать и советовал – присмотреться надо попристальней к тому, с кем жизнь связать хочешь? – Николай Николаевич тоже вздохнул в унисон вздоху жены. Только дело уже не в прошлых советах и пожеланиях, надо думать трезво и оперативно – что делать-то, что делать будем-то?..
– И что, – повторила Катя.
– Для начала, звони Геннадию, скажи, что я хочу поговорить с ним – либо с глазу на глаз, либо в твоем присутствии… Либо, если он желает, со всем нашим семейством – ты, мать, отец.
– Ты знаешь, что ему сказать, пап?
– Да, знаю, сначала с тобой поговорим втроем, а потом с ним – в любом составе… Пусть он выберет, с кем он хочет говорить… Как я понял, он не хочет свалить в кусты… А если не хочет, звони, Катюш ему при мне и договаривайся…