Амазонки нашего времени. Часть Третья

– А летал я, между прочим, на «Илах»! Грозная штука была, я вам скажу. Но вначале он выпускался как одноместный. Это был серьёзный просчёт: немцы были прекрасными пилотами. Они быстро обнаружили уязвимое место: незащищённый хвост. Много самолётов сбили, пока разработали двухместный: со стрелком сзади – спиной к пилоту. Как раз вначале 43-го нам поставили первую партию таких «Илов»: пять машин. Я в то время был механиком, чинил самолёты после боя. Но для новых штурмовиков срочно нужны были стрелки. И вот, командир авиаполка построил всех техников. Тогда многие проблемы решались одним способом: комсомольцы и коммунисты – шаг вперёд! Я был комсоргом…

– В первом же вылете мы устроили немцам сюрприз: они заходили нам в хвост, надеясь на лёгкую и безнаказанную добычу. Не тут-то было: мы встретили их с огоньком! Сбили троих! Но выявился и существенный недостаток этих самолётов: если его всё же подбивали – у стрелка практически не было шансов спастись. Он не успевал через кресло пилота… Да, может, я вам помогу.

– Вы извините… Даниил Поликарпович, мне надо…

– Постой – это прелюдия: самое интересное начнётся сейчас. – Ветеран придержал её за руку. – В Сорок третьем мы начали выбивать фрицев со всего Кавказа. Бои шли тяжёлые – смотрели, небось, фильмы?!

Катя кивнула:

– Правда я жила в Комсомольске! Я была романтиком, а теперь? …

– Далеко… А романтизм, в ваши годы – дело наживное Как движение утюга: туда –обратно, вперед-назад. Да, может, я вам помогу. Ну вот: направили нас как-то разбить горный перевал, чтобы отрезать колонны отступающих гитлеровских частей. И в том бою нас сбили. Немцы защищали перевал всеми силами: «Мессеры» кружили, как стая ворон. Мы стали падать, и я понял, что мне не выбраться. Мой пилот тяжело ранен, еле за штурвал держится. А в горах просто нет шансов удачно приземлиться на подбитой машине. Но чудо всё-таки произошло: мы упали параллельно склону и на лесок. «Ил» наш посрезал молодые кроны и сам повис на куче сломанных веток невысоко от земли. Я кое-как выбрался и вытащил умирающего командира. Я успел оттащить его достаточно далеко и спрятаться за кустами, когда появился немецкий разъезд. Они надеялись взять нас в плен. Но долго искать времени у них не было – наши уже пошли в наступление. По перевалу била тяжёлая артиллерия. В ущельях действовали партизаны и диверсионные группы, усиленные специально подготовленными альпийскими стрелками. Когда немцы уехали, я начал думать – что же мне делать с раненным. Я тоже был ранен, сломал ногу, было очень больно дышать, видимо, поломаны ещё и рёбра. Я осмотрелся. Вдруг за кустами вижу небольшой грот. Я перетащил туда командира и, пересилив боль, стал карабкаться вглубь, чтобы грот исследовать. Он оказался гораздо больше, чем казалось из-за кустов. У меня всегда в кармане лежал фонарик – ещё когда я был техником, мне часто приходилось чинить по ночам. После дневных вылетов редкие машины возвращались без каких-либо поломок: бои шли очень жаркие! Так у меня фонарик и прижился. И вот теперь он мне пригодился. Я пополз вглубь грота – стало ясно, что это вход в довольно длинную пещеру. Мне удалось проползти несколько метров, и вдруг я увидел какое-то мерцание: там, где кончался луч моего фонарика. Я подумал, что это вода – мне очень хотелось пить, но когда я подобрался поближе, увидел, что это золото! Стены пещеры были покрыты слоем золота и драгоценных камней. Так мне тогда показалось, и я потерял сознание.

Когда я вновь очнулся, надо мной склонилась какая-то девушка – молодая, как ты, очень красивая. Она что-то говорила на непонятном языке. Я сам не русский – родился и вырос среди горцев, так что понимал и по-черкесски, и по-чеченски. Но это были не местные наречия, совершенно иной язык! Ко мне подошли ещё две девушки: они дали мне выпить разбавленного тёплого вина с горным мёдом, потом какую-то очень густую маслянистую жидкость, после которой я снова выключился. Очнулся я оттого, что услышал рядом немецкую речь. Я повернул голову и увидел, что рядом лежит раненный немецкий солдат и три девушки, лечившие меня, теперь склонились над ним. Тут я впервые подумал: где же я нахожусь?! Если это был госпиталь – то у нас не лечили своих и чужих в одной палате. Известны случаи, когда наши санитарки выносили с поля боя раненного врага, но чтобы их помещали в госпитале рядом с нашими – в начале 43-го это просто невозможно! Сами понимаете! Но эти девушки не делали абсолютно никаких различий между нами. Да и оборудован этот госпиталь уж очень странно: ни шприцов, ни бинтов, ни скальпелей… мы все лежали на коврах – здесь всё кругом было устлано великолепными коврами, будто в восточном шатре. А сами раненные лежали на подстилках из чистой кожи.

– Однако, необычнее всего выглядели, пожалуй, сами «медсёстры»,– Отметил Поликарпович,– На них не было привычных белых халатов, на них почти вообще не было одежды. Но они не обращали никакого внимания на голых мужиков, лежащих перед ними. Быстро и аккуратно, почти не причиняя боли, делали своё дело, были ласковы – когда это требовалось, но не более. Правда, сами мужики в тот миг были не способны ни на какие подвиги – всё равно, в советском госпитале, такого быть просто не могло! Как и не могло быть в любом обычном госпитале столько молодых: словно на подбор! Ни одной старше двадцати пяти я не увидел! Все они были подпоясаны широкими кожаными ремнями вот с такими фигурками, как описаны в статье. Да – фигурки очень необычных животных, во всяком случае – я нигде не встречал двухголовых орлов, кроме как на гербах, или крылатых кошек! Я уже чувствовал себя неплохо и смог осмотреть зал этого подземелья. Это была красиво отделанная пещера: на стенах были закреплены золотые пластины, унизанные всякими драгоценностями. На них снова изображались эти забавные существа, а в промежутках между фигурками висели какие-то письмена, на совершенно не здешнем – не кавказском языке. Кругом была невиданная роскошь… Тут меня кто-то потянул за локоть с другой стороны. Я повернулся и удивился, что не почувствовал боли нигде. Но ещё сильнее я удивился, когда увидел того, кто меня тронул. Там – слева от меня, лежал мой командир, а ведь я был уверен, что он умер у входа в грот. Он был прострелян разрывным, в грудь … от такого ещё никто не выживал! Но он выжил и даже смотрел на меня без боли в глазах. Эти юные, прекрасные создания удивительно ловко справлялись со всеми раненными. А здесь их уже лежало много, и все были тяжёлые, что означало, что ожесточённый бой идёт совсем близко. Но здесь не было слышно ничего: даже вибрация не проникала! И тут я увидел, как обработали раны тому немцу, он лежал справа. Девушки дали ему какую-то вязкую жидкость, но пить он почти не мог, тогда они её просто влили, а сверху намазали раны этой кашицей. И удивительно: его тело стало затягиваться прямо на глазах! Хотя на животе у него – точнее вместо всего живота было сплошное месиво. Одна из девушек всё время что-то ласково шептала над ним, хотя он ничего не мог услышать, а тем более понять, мне вдруг показалось, что она так разговаривает с этим киселём и он впитывается в тело. Вторая девушка в это время без остановки сжимала и разжимала кожаные мехи, обеспечивая приток воздуха. И тут я обратил внимание, что в этой пещере удивительно легко дышится, несмотря на обилие кровоточащих тел, множество горящих на стенах лампад, в которые девушки постоянно подливали масло. Наверное, там была какая-то природная аномалия: воздух в пещере был просто насыщен кислородом. Бывают же гроты вечной мерзлоты, тепла или ещё чего-то. Видимо, и в этой пещере было что-то похожее. Какой-то особенный источник кислорода: лампады горели столь ярко, что в подземелье было удивительно светло, почти как на ноябрьском солнце.

В этот миг, мой командир захотел мне что-то сказать и снова тронул меня слева. Одна из красавиц заметила наши движения и сказала что-то той, что читала заклинания – видимо она была старше или повыше рангом. Они уже закончили с раненным немцем – на его теле исчезли почти все раны, а рядом на золотой тарелке лежали куски металла, которые ещё пару минут назад находились в его теле. Заживая под воздействием этого киселя, ткани каким-то образом сами выталкивали чужеродные вещества наружу. Вся процедура заняла не более получаса, хотя мне сложно было судить о времени, никаких часов я не видел.

Убедившись, что с немцем уже ничего страшного не случится, эти красавицы повернулись ко мне. Старшая снова принялась что-то быстро и на распев произносить, другая, не дав мне даже подумать, приподняла мою голову и приложила к губам кувшин с каким-то травяным настоем, это были знакомые мне горные травы. Я в детстве был пастухом. Меня бросило в жар. Я лежал перед этими дивами совершенно голый, а из всех моих пор и отверстий выделялась киселеобразная розовато-малиновая, а местами коричневатая слизь – их кисель покидал мой организм. Я ничего не мог поделать, ни о чём не думал, просто видел, как из меня вытекает кисель и сам, без видимого принуждения, течёт в золотой сосуд, который третья девушка держала рядом с моим правым боком. Когда же из меня всё вылезло, я почувствовал поразительную лёгкость во всём теле. Я уже мог любоваться своими прекрасными обнажёнными исцелительницами, как то положено молодому мужчине, который выжил и набирается сил. Только они уже без передышки переключились на моего командира. И вскоре из него тоже потекла такая же жижа, и её также собрали в другой сосуд.

Стало совершенно очевидно, что мы с моим командиром попали в какое-то совершенно необычное место. Я хотел было спросить о том у одной из спасительниц, но та даже не обернулась на моё обращение. Вместо неё ко мне подошли две других. Эти были одеты – причём в лёгкие доспехи, прикрывавшие грудь и низ живота. На них так же были красивые пояса из великолепной кожи с фигурками животных, только положение фигурок у каждой было разным. К поясам крепились коротенькие, как сейчас говорят: мини, юбки из металлических, скорее всего, бронзовых, пластин. В таком облачении они выглядели очень грозно, но сохраняли восхитительную лёгкость и быстроту движений. Девушки-стражницы этого подземелья были вооружены короткими, но острыми мечами и небольшими бронзовыми щитками.

– Поднимайтесь! – на чистом русском приказали они нам с командиром, которого уже освободили от всей жижи. Мы встали абсолютно голые перед ними, но они не собирались нас разглядывать.

– Идите! – так же строго приказали они и указали нам мечами путь движения. Нас подвели к выходу. В узкий коридор, где мы увидели кучи окровавленного и скверно пахнущего тряпья. Нам показали, чтобы мы выбрали свои вещи – всё окровавленное тряпьё было свалено в общую кучу. Я нагнулся, чтобы найти своё, было противно копаться в лохмотьях, живо напоминающих о близкой смерти, и тут я увидел часы. Это был изящный ручной механизм швейцарской работы, очевидно они принадлежали немцу. Я мгновенно сунул их в карман гимнастёрки – в конце концов, я имел право на такой роскошный трофей. Вот они… – Поликарпович показал Кате на руке и, немного помолчав продолжил: Мы взяли свои тряпки, но одеться нам не позволили. Нас молча подтолкнули к отполированной каменной стене, на которой в определённой последовательности были изображены всё те же странные фигурки. В центре была бабочка, да – крупная бабочка, похожая на махаона. Возле стены стояли ещё две стражницы, но уже с копьями и треугольными щитками. Вдруг, откуда-то сбоку появилась третья, она была без доспехов и оружия, зато на ней была лёгкая красная накидка, расшитая золотыми символами, конечно пояс – из красной кожи. На груди было ожерелье, на голове корона: они были из красноватого золота и унизаны рубинами и другими красными самоцветами. Эта королева стала быстро читать какие-то заклинания и дотрагиваться до фигурок, которые были из золочёной краски. Нам показалось, что по стене побежал электрический ток – тоненькие красные змейки, после чего она стала светиться и становиться всё более прозрачной. Мы услышали страшный грохот близкого боя, стали видеть редкие лучи солнечного света и всполохи близких взрывов, долетавшие до этого места пещеры. Когда стена полностью растворилась, нас бесцеремонно вытолкнули. Мы, абсолютно голые, оказались там, откуда попали в этот чудный подземный мир, но стена уже снова стала непрозрачной, непроницаемой каменной плитой. Нам пришлось быстро натянуть своё воняющее свернувшейся кровью тряпьё. С нами из подземелья вытолкнули ещё одного парня: красноармейца. Очевидно, его ранило позже нас, где-то поблизости от грота, он лежал в пещере и вылечился, но мы с командиром заметили его только сейчас. Его гимнастёрка была сильно изодрана и окровавлена на спине, наверное, он упал со скалы к этому гроту – ему повезло, так же как и нам. И он стоял с таким же недоумением на лице, как и мы. И так мы простояли, будто вкопанные, несколько минут, пока поблизости не громыхнул взрыв, послышались остервенелые крики,– на нас посыпались камни со стен грота. Мы поняли, что надо побыстрее убираться отсюда. И тут я впервые посмотрел на свой трофей, часы показывали около двух дня. Я снова был потрясён: это означало, что с момента нашего падения прошло немногим более часа! Когда я осматривал своего командира, я обратил внимание на его карманные часы, они остановились от толчка и сейчас показывают то самое время… Я храню их по сей день. …

– Мы втроём,– снова стал вспоминать, бывший лётчик,– прошли к выходу из грота, и тут увидели кучу смертоносного железа: оружие тех, кто побывал в подземелье. Мы быстро вооружились и выглянули из грота. Бой действительно шёл очень близко. Это была атака наших партизан и диверсантов со стороны ущелья, чтобы отрезать врага от перевала, замкнуть в кольцо. Немцы оборонялись со всей яростью обречённых. Останки нашего штурмовика догорали под прямыми попаданиями снарядов и мин. Немцы закрепились вблизи этого грота, за зарослями кустов, где я прятал своего командира. Мы находились у них в тылу, точнее с южного фланга – ну и мы разом грохнули из автоматов, стали кидать гранаты. От неожиданности фрицы бросились наутёк, наши перешли в атаку. По сути, те красавицы из пещеры, вернув нас к жизни за час с небольшим и выпустив в тылу врага, создав схрон из оружия тех, кто остался в гроте,– помогли нашим замкнуть перевал. Внезапность и выгодная позиция плюс изобилие боеприпасов под рукой помогли нам переломить ситуацию в свою пользу…

Вскоре мы оказались среди своих. Нас несколько раз допрашивали, однако мы как-то смогли убедить смершевцев – особый отдел, что удалось уцелеть при падении, что мы очутились в этом неприметном гроте, где – видимо был схрон местных партизан, благодаря чему спаслись. Чекистам ничего не оставалось, как поверить: ничего необычного в гроте уже не было: ни золота, ни прекрасных целительниц. Мы попали в свои части. Вскоре нас с командиром опять сбили, это случилось уже под Ростовом. Нам снова удалось удачно посадить самолёт: в степи это было намного проще. Провалялись в госпитале. Моего командира отправили в тыл: он уже был негоден к дальнейшим боевым вылетам: теперь ему предстояло стать инструктором начинающих пилотов легендарных и грозных штурмовиков.

– И вы никогда не виделись?!

– Виделись, на слётах ветеранов, переписывались, но о том, что было там – ни слова. Сначала боялись, а потом нам это всё стало казаться каким-то нереальным видением: мало ли что померещится от адской боли. Потом командир помер, а рядового я уж больше не встречал…

– Почему же вы об этом не напишите?!

– Катюша – сами подумайте: у меня взрослые внуки: скажут: ну всё, старик из ума выжил. Начнут меня таскать по психиатрам, пилюли разные вынудят пить… да и было ли это в действительности, я уже не могу сказать твёрдо. Нет, голубушка – есть такие вещи, о которых никогда нельзя говорить лишнего. Я же не знаю, скольких тогда спасли в той пещере? Где теперь тот немец, что лежал слева?! Все воспримут это как небылицу, напечатают в каком-нибудь пёстром журнальчике, на потеху публике. А меня – боевого лётчика, будут воспринимать, словно шута горохового.

– Но ведь сейчас нашлись похожие фигурки?! – заметила Катя.

– И сколько грязного шума они наделали!! И потом: в Танаисе тоже много всяких черепков валяется, если писать, что кому в них привиделось, бумаги не хватит. Люди перестанут серьёзно воспринимать такого автора и…

«Вечно это обывательское: что подумают да как воспримут?!» – проворчала про себя Катюша. – «От этого уже жить невыносимо, одни воробьи счастливые, никто о них плохо не подумает, и они прыгают куда хотят. Господи – дай хоть Ты ответ: куда же мне прыгнуть за своим счастьем?! Пусть тогда говорят, что вздумается – я прыгну! Пусть разобьюсь, но прыгну! Прыгну! Господи – ну дай Ты всем понемногу, как Окуджава просил, чтобы они все помолчали секунду, а я услышала Твой ответ: куда мне прыгнуть! … Да ведь… и дал уже – ведь этот дедушка, сам того не ведая, поддержал меня: значит в моей сказке должна быть где-то хоть капля истины! Лётчик – аэродром – как же я сразу не догадалась! «Миг-27» – вот где я могу теперь увидеть Ленку! Если всё, что было в восьмистенной комнате, на сколько-нибудь правда, то и истребитель есть!»

Даниил Поликарпович что-то ещё говорил ей, но она полностью переключилась на своё. Вдруг дедушка что-то протянул Кате, от неожиданности она вздрогнула. Ветеран протянул ей свою книжечку стихов…

– Даниил Поликарпович! Вы даже не представляете, что вы для меня сделали! Господь мне вас послал. Я и не представляю, как мне вас отблагодарить – я обязательно прочту все стихи – выучу их наизусть! Может даже… точно – своего первого сына назову в честь Вас, таким красивым именем. И буду читать ему эти стихи, когда он подрастёт!

– Я сразу почувствовал, что ты этим не случайно интересуешься!

– Огромное спасибо, Даниил Поликарпович,– Катя бросилась к деду и расцеловала,– извините, но мне пора бежать! Ещё раз спасибо…

Катя побежала к своему «Бумеру». Через минуту она уже мчалась по проспекту, в салоне машины на полную мощь грохотал любимый тяжёлый рок, а её сердце от нетерпения мчалось где-то впереди бампера, – и это, видимо, помогло ей избежать и больших пробок, и суровых гаишников. Вскоре она, на предельно допустимой скорости, уже неслась по пригородному шоссе в сторону Батайска – в авиагородок! На сидении рядом с ней лежал томик стихов боевого лётчика, она ему подмигнула:

– Теперь обязательно прорвёмся – штурмовики никогда не подводили!

Глава 2 Шоколадная «Победа» и чёрный «Феррари»

Катя остановилась неподалеку от КПП.

«И что – куда теперь?» – ехидно поинтересовалась виртуальная зануда.

«Если Шестая Звездочка здесь – я должна вычислить её машину».

Над аэродромом раздавался характерный присвистывающий рокот мощных реактивных двигателей.

«Если Ленка сейчас в воздухе, со своим инструктором или в том ангаре, то… где же её машина».

Катя стала внимательно осматривать все припаркованные поблизости автомобили, но, ни одна не напоминала ей что-то знакомое и характерное для гаражей Граненкова, которыми пользовались и его Стервочки. Все были обычными, в основном советскими – хотя многие «иностранки» уже давно собирались в России, их всё равно считали не советскими, даже в том случае, если их названия уже писались символами кириллицы.

«Она сейчас старается не выделяться из толпы, значит, её машина может быть какой угодно!»

«Всё равно что-то должно подсказать! Но что?! …»

«Только, она ведь могла добиться разрешения на въезд на территорию? То было в лучшие времена, а теперь…»

«А может она наоборот, решила выделиться так, чтоб никто и не подумал, чтоб никто и не поверил… Кстати! Кирюша часто, когда не надо было демонстрировать перед конкурентами или сомнительными клиентами свою финансовую мощь, ездил на наших «Волгах», у него даже был солидный чёрный «ЗиМ»…»

Однако здесь не было чего-то похожего – то есть: «Волги», конечно, имелись, только всё это было не то, Катя чувствовала: это не те машины. Кирилл – страстный любитель авто! Сам владел сетью автомастерских, моек, салонов – его машины всегда отличала некая доведённость до совершенства. Они выглядели, даже грузовики, точно модельки-игрушечки для детской коллекции: ни облупившейся краски, ни одной царапины. Все здешние «Волги» – явно не то!

«Ну что, штурмовики! Где же ваши победы?! … Стоп! «Победа» – есть! Вот она – и это именно то, что надо! Шоколадная игрушечка! Вроде бы ничего особенного, только лак сверкает – за столько лет он таким бы вряд ли сохранился. Бампер и эмблема сверкают хромом – точно с выставки ВДНХ! А за стеклом, под зеркальцем заднего вида висела ёлочная игрушка: блестящая падающая звёздочка, огненный хвост которой описывал дугу так, что вместе всё напоминало золочёную цифру шесть. Это был знакомый уже талисманчик Шестой Амазонки. Однако со стороны было бы сомнительно, чтобы кто-то подумал, что эта машина принадлежит даме, на вид моложе двадцати двух лет. Обычно на таких машинах в провинциях России ездят пожилые мужики, кому посчастливилось стать автовладельцем ещё в суровые сталинские годы, а не молодые состоятельные красотки. С запчастями хлопот слишком много, да и твои особенные достоинства не подчёркивает: рядом с такой антикварной вещью, ты и сама можешь внезапно постареть в глазах окружающих!

– Шестая Звёздочка – где ты?! Я тебя нашла! – почти вслух позвала Катя – теперь оставалось лишь ждать. Катюша села так, чтобы шоколадная «Победа» постоянно была в её поле зрения, но на всякий случай она периодически посматривала на шлагбаум КПП, однако оттуда выезжали исключительно военные машины. Чтобы как-то скоротать время, Катюша предалась воспоминаниям и размышлениям: до чего же мне повезло – встретить этого ветерана! А ведь если б Беленькая Бестия не устроила бы встряску моей психике, я бы даже не подумала заехать в парк. Снова удачное совпадение?! Только такие совпадения начались с моего побега из Комсомольска, и что-то не заканчиваются! Амазонки преследуют меня со всех сторон! Это может быть только Судьба – со всей её неумолимостью и непостижимостью одновременно. Значит – Тринадцатая – нечего и сомневаться: мы правильно приехали!

Катюша оживила в памяти тот день, когда она впервые очутилась на этом аэродроме. Это произошло на шестые сутки её пребывания в особняке Граненкова. «Чёрт! Новое совпадение: на шестой день, с Шестой Звёздочкой, к шести вечера… одни шестёрки! У китайцев, кажется – это число изобилия. Изобилия ощущений – да в тот вечер, я получила крепкий коктейль из новых ощущений», – отметила девушка, мысленно отправившись попутешествовать в прошлом.

Позанимавшись с утра финансами клана, мы втроём, после обеда, собрались в беседке в саду. Ели клубнику, болтали… Вероника опять начала меня поглаживать. Мои чёртики уже недоумевали, почему я не даю им здорового секса и благодатного коктейля из свежих гормонов. Я уже чувствовала, что мне пора решиться на встречу с хозяином гарема. Я обещала остаться: значит должна соблюсти формальности – идти к ростовскому Султану, которого, внутри гарема, чаще звали Стервозавром иногда Стервогривым Львом– гораздо реже Стервотавром. Но и это замысловатое прозвище прижилось, только имело более ироничный контекст, нежели первое прозвище Кирилла. Хотя – если учесть, что тавр – клеймо для племенных быков, получалось что-то ещё более метафоричное: Кирилл – бык, заклейменный своими прекрасными женщинами – своенравными Стервочками! Недостатком фантазии мои новые подруги не страдали!

Хотя ярость моя ещё не утихла окончательно, я всё же не питала к нашему диковинному зверю – Стервозавру лютой ненависти: я и сама в случившемся была виновата не меньше. Он не насильно увозил меня из Комсомольска – я сама настояла именно на том, чтобы меня все воспринимали кандидаткой на роль его следующей жены. И я ею стала, только – не дождавшись своей очереди, а одновременно с предшественницами. Конечно, это было не официально и противоречило закону, но для миллиардеров лёгкое пренебрежение общепринятым – своеобразный шарм! Придавало пикантность отношениям! В теории я могла в любой момент уйти, устроить грандиозный скандал… даже заявить, но я сама себе с каждым днём признавалась всё больше, что мне не хочется этого делать. Приходилось признаваться самой себе, что я не настолько принципиальная и гордая, для смелого рывка. Меня слишком хорошо здесь приняли, чтобы искать себе новое уютное пристанище. С каждым днём я всё сильнее убеждалась, что мне неплохо в новом коллективе: со мной считались, ко мне прислушивались, не пытались бесцеремонно отодвинуть. Я не первый год вращалась в офисном пространстве и прекрасно знала, что среди боссов нету ни одного, кто бы до конца был верен своей, … не для этого становятся миллионерами. И большинство жён, рано или поздно просто вынуждены были смиряться с таким положением. Если не хотели остаться ни с чем! Тем не менее, можно по пальцам пересчитать тех богачей, кому хватало душевных сил уделять настоящее внимание больше чем одной избраннице.

Вне всякого сомнения: наш коллектив был уникальным! И это ещё больше подчёркивало разгаданное нашей ведьмой – шаманкой нашего племени, и воспроизведённое таинство древних воительниц.

Вместе с тем, мои подруги мне периодически намекали, что я не обязана хранить к Стервозавру физическую верность: он хозяин здесь чисто формально. Это была какая-то интересная игра! Кирюша приводил себе новеньких девушек – под видом секретарш с конкурса красоты. Его прежние подруги их осматривали, придирчиво изучали ещё в офисе. Приходя под тем или иным предлогом, шпионили за новенькими пассиями на расстоянии, искали подход, собирали на них самое настоящее досье! И если, с помощью ясновидящей Лидии – первой жены и бесспорного авторитета клана Стервочек – они видели, что смогут с ней справиться без особых последствий для Стервочек, – давали понять, какую из претенденток можно привести в дом. Перед этим на собрании в восьмистенке тщательно рассматривались все аспекты: сама претендентка, её родня, психологические моменты и юридические вопросы, которые могут возникнуть. А вдруг эта претендентка попробует настучать на Стервочек – члены клана заранее готовили позиции на все возможные случаи.

И вот меня привели – и, получив всё сразу, я на какое-то время явно объелась: меня уже не тянуло к постоянной близости с Стервогривым Львом. И место секретарши вновь освободилось! Тогда-то Анжелика и выдвинула ему своё условие: пока он не обеспечит каждую из уже имеющихся всем, чего только она сама ни пожелает как физически, так и духовно – он не приводит себе новую секретаршу моложе сорока пяти! Львицы встали на защиту своего спрайта, и Стервогривый Лев был вынужден просить Анжелику временно занять моё место. Ибо я уже не могла на него вернуться… а, поскольку полиция ограничила его передвижения, пришлось звать на помощь ещё и Маргариту, и Арину, имеющих большой опыт руководства крупными фирмами, на должность первого и второго исполнительного директоров. Кирилл собирался привлечь для этого Игоря, но тот публично заявил, что после событий на Левбердоне, не может иметь с ним дел, пока всё не выяснится – ему не нужна дурная слава из-за каких-то сказок про амазонок. Да и Стервочки были против: зачем доверять хорошо отлаженный бизнес постороннему. Словом ростовский бизнес-ящер полностью попал в зависимость от своих своенравных девушек. Маргарита – четырнадцатая, которую я обогнала на внутригаремных гонках, уселась в директорском кресле корпорации Султана, филиалы которой дотянулись аж до моего Комсомольска! Но я шла на должность казначея клана, так что не сильно обиделась. Одним словом жизнь наладилась: среди нашего круга нашлись достойные кадры, и семейный бюджет пострадал не сильно. А сам Стервозавр занялся литературными проблемами и подготовкой к съёмкам фильма про Кавказ: с паровозами, с броневиками, с конницей. В особняке допоздна толпились представители возродившегося казачества, актёры – местные и приглашённые из Москвы… Кирюша нашёл себе достойное занятие, и вскоре втянул, с присущим ему азартом, в этот процесс некоторых из Стервочек, хотя, понятно, это слово в присутствии посторонних упоминалось лишь в шутку. Тем не менее – и моя молчаливая помощница – Вероника, скоро оказалась в кадре, пусть и на заднем плане.

Кирилл был постоянно чем-то занят с самого утра. Язвительная Ленка, глядя на его суетню, быстро придумала актуальную колкость: «Стервотавр решил покорить Кинотавр»!