Прелести жизни. Книга первая. Мера жизни. Том 4

Где-то к обеду услышал шум и крики со стороны ущелья. Прибежали пацаны, без всяких объяснений они подняли меня на руки и понесли на другую сторону дувала, откуда было видно ущелье.

Со стороны ущелья, опираясь на палку, шёл мой отец. Едва он вышел из теневой полосы гор на поляну, как тут же свалился на землю.

Мужчины из аула побежали к моему отцу и на своих руках принесли его к кошарам. Лицо отца было обросшее щетиной, а также измучено длительным голодом и бессонницей.

На голове у отца запеклось много крови. Отца положили рядом со мной у дувала и сделали ему искусственное дыхание. Отец открыл глаза и на одном дыхании выпил целый кувшин козьего молока, которое ему дал старик Акмал.

Отца никто из аула не спрашивал, где он был четыре дня. Все были рады тому, что мой отец остался жив и его не убил каптар. Может быть, отец был без сознания все четыре дня?

Возможно, что каптар ранил отца? Отец спал до следующего утра. Но уже с первыми лучами солнца стал вести переговоры с Акмалом, чтобы вывести убитого им секача из ущелья в Избербаш.

Старик соглашался выполнить уговор насчёт обещанных баранов, гусей и кур, но вывозить отсюда секача категорически отказывался. Говорил отцу, что у него бричка поломалась и лошадь сильно больна. Хотя вчера говорил, что отвезёт меня на бричке к тёте Маши.

Значит Акмал сейчас врал, так как после секача, то есть свиньи дунгус, мусульманам пользоваться бричкой и лошадью вообще нельзя.

Бричка и лошадь в горах стоят очень дорого. Купить такое добро им в горах негде. В горах лошадь дороже золота. Аллах не велит мусульманам трогать дунгуса, грязное животное, которое испоганило место купания Мухаммеда, проповедника Аллаха.

Когда Мухаммед купался в водоёме, в это время пришла свинья и легла туда своей грязной задницей, тем самым испоганила святое место ислама. Мухаммед сказал, что эту часть свиньи кушать нельзя, но только не уточнил именно какую.

По этой самой причине мусульмане не едят свиней вообще и призирают свиней за скверный поступок перед исламом. Так мне объяснил один мусульманин.

Вот почему старик Акмал ищет любую причину, чтобы только жители аула не имели контакта с дунгусом и не осквернили свиньёй место в своём ауле. Так как нельзя будет пользоваться осквернённым видом.

– Если оставлю секача у вас в ущелье. – со злобой в голосе, сказал отец, – то он станет разлагаться и в вашей долине начнётся эпидемия. Тогда вам никто не поможет и вам придётся либо вымирать всем аулом, либо покинуть долину навсегда. Так что у вас нет другого выхода, как только помочь мне вынести секача из ущелья, хотя бы до моей машины. Чтобы не осквернять ваш обычай свиньёй, привяжу секача к двум длинным палкам.

Четверо мужчин возьмутся за концы этих палок и вынесут секача к моей машине. Так никто из ваших мужчин не коснётся дунгуса. Дальше с дунгусом разберусь сам. Вы лишь помогите мне с ним до погрузки на машину.

Старик Акмал долго беседовал с мужчинами своего аула, но никто не соглашался. Тогда старик показал на троих рослых парней и сам пошёл четвертым. Вероятно, это были дети Акмала, которые не посмели выступить против воли старика и повиновались его приказу.

Мой отец, с ружьём и верёвками, пошёл следом за стариком и его парнями. Они ещё не успели выйти на поле, как со стороны кошар за ними побежал ещё один парень, видимо с их рода.

Решил помочь своим соотечественникам и моему отцу. Вся группа в шесть человек остановилась и после непродолжительного разговора с этим парнем, двинулись дальше в ущелье.

Старик Акмал дальше не пошёл. Он вернулся обратно в свои кошары и занялся своим привычным делом.

Все зеваки разбрелись по своим местам. Манаба принесла мне кушать суп. К полному выздоровлению мне нужно было хорошо кушать и набираться калорий.

Через пару часов появился мой отец с парнями. На двух длинных шестах парни несли огромного кабана-секача, который был настолько большой и тяжёлый, что два толстых шеста прогибались с кабаном почти до самой земли.

Парни едва передвигали свои ноги под тяжестью этого груза. Трофейная процессия направилась в сторону нашего драндулета, который стоял далеко от кошар, чтобы запах дунгуса не осквернял жилище мусульман. Парни подошли к нашей мотоколяске и положили кабана на выступ сзади сидения. Драндулет вздрогнул всем своим корпусом и спустил свой дух сразу с двух задних колёс.

Затем слегка качнулся взад, задрал к верху своё единственное переднее колесо и перевернулся кверху колёсами, сбросив с себя секача, который бухнулся на землю.

Зрелище было, словно на родео у ковбоев с Дикого Запада. Драндулет вращал колёсами, как раненый бычок копытами. Туша кабана валялась рядом прямо на дороге.

Отец ни стал убиваться горем. Он тут же перевернул мотоколяску обратно на колёса. Достал из-под сидения драндулета насос и ниппеля для колёс. Так как старые ниппеля лопнули под тяжестью кабана.

Заменил оба старые ниппеля на новые и быстро стал качать колеса своей мотоколяски. Парни по очереди помогали отцу качать колеса. Вскоре драндулет был готов к дальнейшей поездке.

Как заядлый ковбой, отец лихо вскочил в мотоколяску. Отравляя окружающую среду копотью из выхлопной трубы драндулета, он скрылся на другой стороне долины, откуда постоянно доносился рёв тракторов и машин.

Там, в сторону посёлка Сергокола, шло какое-то строительство. Наверно, строили дорогу? Машины ездили вкруговую от долины, где находились эти кошары.

Прошло больше часа, прежде чем мы увидели огромный самосвал, в кузове которого лежал наш драндулет. Туда же парни закинули секача вместе с шестами, на которых он был привязан.

Мой отец дал какие-то указания старику Акмалу насчёт меня, а сам забрался в кабину самосвала и уехал домой в Избербаш.

Обратно остался лежать там же у дувала в шалаше, который для меня смастерили мальчишки аула. Меня постоянно охраняла кавказская овчарка по кличке Абрек.

Рядом бегали девчонки в длинных платьях до самой земли, с босыми ногами. Лежал в шалаше и наблюдал за этими девчонками сквозь щели. Старика Акмала долго не было.

Лишь к обеду старик Акмал появился на бричке, в которую запряжены два огромных вола с горбами. Наверно, старик Акмал ходил куда-то пешком за этими волами с бричкой?

– «Может быть, действительно лошадь в ауле заболела?» – подумал о ситуации. – «Старик не врал, а мне пришлось плохо о нём подумать. Запряжённые волы, точно для меня. Теперь он меня неделю будет везти домой.».

– Ты больной и не на скачках. – залез дед в мои мысли. – Тебя повезу, как больного прямо домой к твоим родственникам.

В последний раз меня кормила Манаба бульоном, на бараньем жиру от курдючного сала. Пришли пацаны. Они помогли старику Акмалу удобно положить меня на бричку в большую кучу сена.

Под мою голову постелили охапку жёлтой соломы, чтобы удобно было лежать и всё видеть. Каждый мальчишка, а затем и девчонки, по очереди пожали на прощанье мою правую руку, которая лежала плетью на сене рядом с моим телом.

Почти не чувствовал пожатия рук. Но прикосновение рук девчонок определил сразу. Руки у девчонок были какие-то мягкие и нежные. Такие же руки, как у девчонок нашего класса.

Когда девчонки одноклассницы приходили ко мне в больницу и жали мне руку, тогда тоже ощущал приятное прикосновение их нежных рук и меня это волновало.

Тогда, как и сейчас, вся душа моя невольно трепетала. Мне очень хотелось продлить приятное прикосновение девичьих рук. Девчонки аула, как замарашки, но они всё-таки тоже девчонки.

Может быть, какая-то из этих девчонок станет женой одного из моих друзей из горного аула? Наше затянувшееся прощание прервали волы. Когда старик Акмал привязал на оглобли палку с пучком соломы перед мордами волов, волы тут же потянулись к соломе.

Качнув слегка своими большими горбами на холке, волы медленно двинулись в путь. Бричка заскрипела под тяжестью груза и от своей ветхой старости. Колеса, повинуясь движению волов, покатили меня к пыльной дороге через горный перевал в сторону аула, в котором жили наши родственники, терские казаки.

Опять у меня с ними продлится наше знакомство. Волы медленно раскачивали своими огромными бёдрами, как та полная дама с собачкой вовремя своей очередной прогулки в городском парке.

Также как полной даме, волам некуда было спешить, поэтому они медленно жевали пучок свежей соломы и на ходу обильно удобряли землю и колеса брички.

Назойливые мухи тучами летали вокруг свежей халявы из помёта волов, на которой можно было отложить яйца со своим потомством и заодно полакомиться дармовым деликатесом волов.

Волы нехотя отбивались длинными хвостами от назойливых мух. Тяжело фыркая на подъёме в гору, пускали огромные пузыри из мокрых ноздрей. Старик Акмал слегка шлёпал ореховой веткой по толстым задницам волов, слева и справа, направляя движение брички в центр дороги. Волы нехотя поворачивали свои бедра от шлепков ореховой веточки.

Бричка медленно передвигалась к центру, закрывая волами проезжую часть дороги. Ползли дальше, чем думал.

– Так никуда не доедим. – сказал старику. – Ползём, словно черепахи. Можно быстрее двигаться?

– Тише едешь, дальше будешь. – ответил Акмал, старой поговоркой. – Сегодня будем на месте.

Ничего больше ни сказал. Закрыл глаза и стал дремать, чтобы как-то мне сократить дорогу в горах. Вообще-то мне некуда было спешить. Можно было хорошо выспаться в мягкой соломе.

8. Настины проделки.