Страницы нашей жизни том-8

Ступени покрыты шерстяной ковровой дорожкой, темно-красного цвета, вытканной национальным орнаментом золотистого цвета. Всюду перила из мрамора белого цвета полированные до зеркального блеска. Даже пол и стены на этаже сверкают зеркальным блеском.

– Меня зовут, Александр, художник из Кофарнихона. – представился, секретарше в приёмной. – Сам договаривался с Насыровым по телефону о нашей встречи сегодня в час дня.

– Входите, пожалуйста! – пригласила меня, девушка с певучим голосом. – Насыров вас ждёт.

Взялся за позолоченную ручку резной двери, из древесины самшита, открыл осторожно и вошёл в огромный кабинет, по своим размерам больше похожий на актовый зал Дома Культуры нашего города.

Стены кабинета до верха покрыты полированными плитами из толстой финской фанеры темно-бордового цвета. Каждая плита обрамлена таджикским национальным узором под золотой цвет.

В стенах, между плитами, вставлены книжные шкафы высотой под потолок, стекла которых украшены пескоструйными узорами и рисунками из пейзажей Таджикистана.

Белый потолок расписан таджикским растительным орнаментом, в нежных тонах голубого и салатного цвета. В середине потолка свисает огромная позолоченная люстра из чешского хрусталя.

На паркетном полу орехового цвета, с узорами, огромный персидский ковёр, рисунок которого сочетает в себе цвета интерьера всего кабинета. На ковре, через весь кабинет, стоит длинный полированный стол орехового цвета с инкрустацией восточных узоров.

Вокруг стола стоят два десятка стульев, с резными спинками и ножками. В конце кабинета, за длинным столом, огромный кабинетный стол, орехового цвета, с большим креслом отделанным велюром темно-бардового цвета, расшитого золотыми нитями с таджикским орнаментом.

Кресло такое огромное, что сразу не заметил в нем хозяина кабинета, который все это время внимательно наблюдал за моим движением, определяя так мой интерес к его кабинету.

– Пожалуйста! Заходи, Александр! – неожиданно, услышал, голос Насырова, которого, случайно, заметил сидящим в глубине кресла. – Садись, где тебе будет удобно. Сейчас приглашу всех художников.

Насыров Сухроб терпеливо подождал, когда сяду за стол, после чего нажал на столе кнопку селектора.

– Мадина! – сказал Насыров Сухроб в микрофон. – Пригласи, пожалуйста, всех художников в мой кабинет.

Совсем не хотел выделяться среди других. Сел в середине длинного стола, так, чтобы мне хорошо видно было Насырова Сухроба сидящего в своём кресле и входящих в кабинет других приглашённых художников.

Первым в кабинет вошёл художник-портретист Алиханов Али, который, вероятно, представлял группу художников из Художественного Фонда республики, так как Алиханов был известным художником в Таджикистане и председателем профсоюза Художественного Фонда Душанбе?

Из пришедших художников большинство знакомы в течение многих лет работы в Таджикистане.

– Уважаемые господа! – обратился Насыров Сухроб, к художникам, когда пришедшие сели за длинный стол. – Мне, наверно, нет необходимости повторять того, о чём мы с вами предварительно обговорили? Поэтому сразу, мы перейдём к делу. Определим места работы художников из Душанбе и Кофарнихона. Вероятно, вы смотрели пострадавшие объекты? Думаю, что никто из вас не будет против того, что первое слово дадим сказать Али Алиханову из Художественного Фонда республики, который Исполкомом Душанбе назначен руководителем данного проекта. Вам слово, Али Ахмадович Алиханов.

Не многие из участников этого собрания знали, что Али Ахмадович Алиханов, перс по национальности, родился в Иране. Сам Алиханов рассказывал мне, что рисовать он стал раньше, чем ходить и говорить.

Причём рисовал чаще людей и животных. Так как ислам запрещает рисовать людей и животных, то Али, за его рисунки, постоянно преследовался с самого раннего детства. Али был первым сыном в семье Алихановых.

В селении, где жили Алихановы, первенцев сынов, запрещалось наказывать. Но, Али оказался виновен в нарушении законов ислама, за то, что всюду рисовал людей и животных.

Тогда старейшины и почтенный муфти постановили изгнать Али из своего селения. Отец не мог отказаться от своего старшего сына. Семья Алихановых ушла странствовать по всему белому свету.

Семьёй они переходили от селения к селению. Через Афганистан пришли пешком в Таджикистан. Таджики сразу обратили внимание на Али. Его направили учиться. Учился Али в различных средних и высших школах изобразительного искусства Таджикистана, Узбекистана и России.

Проходил стажировку у многих известных художников Советского Союза. Но остался преданным Художественному Фонду республики, который постоянно поддерживал Али и принял его, как равного, в свой круг. Воспитал Али Алиханова, как художника-профессионала.

Как бы то ни было в жизни Алиханова Али, однако, он с нами был, как равный, представлял интересы изобразительного искусства и работал на равных. Мне часто приходилось обращаться к Алиханову за помощью.

– К чему тут рассуждения? – начал свою речь Алиханов. – То, что сам сейчас скажу, относится к недавним временам и к нам с вами тоже, так как мы сами были очевидцами трагедии нашей столицы. Жители Душанбе нуждаются в нашей помощи. Думаю, что нам следует определить места наших работ и наводить красоту на этих местах. Каждый художник должен сам творчески отнестись к своим работам на объектах.

– Александр! – обратился Насыров, ко мне. – Тебе слово. Расскажи нам, что наметил в работе.

– Да, конечно, правильно все, что сказал Али, – сам начал, свою речь. – Но мне хочется добавить. В Художественном Фонде в основном одни художники. У нас есть художники, альфрейщики, маляры и другие специалисты, по ремонту, дизайну интерьеров и отделочным работам.

Поэтому, мы предлагаем Художественному Фонду заняться в основном – рекламой, вывесками, плакатами, декоративными панно и различными монументальными работами. Всё то, что в большей степени связано с повседневными работами Художественного Фонда.

Мы берём на себя интерьер и дизайн помещений, с полной внутренней отделкой. Фасадами повреждённых зданий пускай занимаются строители.

Думаю, что фор-эскизы надо согласовывать на общем собрании художников, каждую субботу, в Художественном Фонде. Так будет лучше всем.

Таким образом, мы сможем обсуждать совместные работы на конкурсной основе, выбирать лучшие фор-эскизы. Авторов лучших фор-эскизов поощрять дополнительно.

Это станет стимулом всем новым работам. Что же касается первого объекта, то мы решили начать со стороны Кофарнихона. Это ателье "Лола". Дальше рассмотрим в субботу каждый отдельно предложенный эскиз по объектам. Распределением объектов между группами лучше заниматься руководителям объединений по реставрации города.

Перестал говорить. В кабинете наступила пауза. Возможно, что все обдумывали высказывание сторон? Уверен, что в наших речах содержалось много интересного, но не всем это было понятно.

Самое же главное, в наших рассуждениях, дружелюбие и благожелательность, это умение определяться в дальнейшей работе. Такой подход поможет нам всегда найти общий интерес при обсуждении фор-эскизов.

Но, говорят, что умение хорошо говорить, это не хорошо работать. Что же будет на самом деле? Многие из сидящих художников мечтают в работе прославиться и хорошо заработать.

Когда сам смотрю на кого-либо из тех, кто хочет любой ценой добыть себе славу и деньги, всякий раз, бываю поражён таким легкомыслием и подобные люди мне кажутся далеко не умными в таком решении своего жизненного вопроса. Сам был когда-то склонен к такому решению своих собственных проблем в изобразительном искусстве.

Но, с годами охладел к заоблачной славе на лаврах. Стал просто работать художником-дизайнером, в области изобразительного искусства, как большинство других художников, создавать прекрасное искусство на благо людей. Терпеливо выдержав весьма длительную паузу, так как художники обдумывали нечто значительное для его родного Душанбе.

Насыров Сухроб встал со своего роскошного кресла, чтобы его заметили, вытер промокательной бумагой свой лоб, вспотевший от долгого ожидания, сделал всем свой знак внимания.

– Таким образом, господа, – начал Насыров Сухроб, свою заключительную речь, – вопрос исчерпан. Прошу остаться руководителей групп, для подписания документов. Всем остальным спасибо за оказанное внимание. Думаю, что мы ещё много раз встретимся здесь в рабочей обстановке, обсудим наши дальнейшие интересы в области изобразительного искусства и благоустройства нашей столицы. Всё! До скорой встречи!

Когда художники вышли из кабинета, Насыров Сухроб открыл папку с документами. Достал из кармана чернильную авторучку с золотым пером и показал нам место подписи.

Ни стал торопить события и уступил место первой подписи Али Алиханову, который по возрасту старше меня и за плечами имел большой опыт собственной жизни – от Ирана и до Таджикистана.

Так что Алиханову было легче решать такие задачи в подписи подобных бумаг. Думаю, что он внимательно рассмотрит запись документов. Али взял авторучку и не спеша стал читать документы.

Страниц достаточно много, в строчках которых можно спрятать что угодно, а после, до конца своей жизни, перечитывать эти подписанные страницы где-то в Сибири, за колючей проволокой, далеко от своей семьи.

Видимо Алиханову не очень хотел продолжить свой жизненный путь от Ирана до Калымы или Магадана. Ему и так было хорошо жить в Таджикистане. Поэтому он внимательно читал каждый пункт документов, чтобы не пропустить между строчек криминальный подлог, который могли подготовить нам авторы, составляющие эти документы.

Мне не хотелось вторично документы перечитывать за Али, сидел рядом и читал копии документов. В содержании документов было много в достаточной мере абстрактного рассуждения с предельным сжатием вероятностей.

В строчках, первым долгом, по-видимому, хотел прочитать о собственном интересе к художественной работе, а там было много написано о морали к культуре и много пространного о деньгах.

Словно деньги решали все в изобразительном искусстве Душанбе на данный момент, а не мы, художники. Выходило из содержания документов так, что кому окажется полезным в указанных работах иметь наибольшее количество денег, тот будет больше всего нуждаться в деньгах на выполнение дальнейшей восстановительной работы. В этой тавтологии получается какая-то уловка отмывания накопившихся в Исполкоме денег, чтобы из бюджета государства вытащить денег на восстановительные работы.

Список восстановительных работ был настолько огромен, что можно было подумать, Исполком заранее определил повреждённые объекты и во время погрома в городе, по наводке Исполкома, били и грабили именно те объекты, которые были включены в этот список.

Цены на восстановление повреждённых объектов были настолько завышены, словно на месте этих повреждённых объектов Исполком собирался строить новые храмы и дворцы.

Надо было иметь какое-то подсознательное мышление, чтобы понять, откуда взялся этот список, который вчера вечером не был известен Исполкому. Может быть, этот список подсунули люди, заинтересованные в обмывании "грязных" денег?