Прелести жизни книга первая мера жизни том-2

От племянника Лени узнаю, что все Выприцкие и другие родственники из Гудермеса уехали в Избербаш на свадьбу. Оставили его одного охранять дворы родичей и учить уроки на осень.

Хожу по огромному двору. Пытаюсь обнаружить хотя бы один признак Старого хутора, но ничего не напоминает мне о прошлом.

Даже несколько фруктовых деревьев здесь на хозяйственном дворе посажены совсем недавно, лет пять назад. Все остальное не имеет даже срока давности.

Перекусив булочкой и стаканом кислого яблочного сока, сослался на свою занятость. Тут же покинул дом своих родственников, где ничто не напоминало мне о гостеприимном родстве терских казаков.

Попрощавшись с бабушкой Диной и с жирным племянником, отправился через весь город к речке Белка. Петляя по совершенно не знакомым мне улицам, едва выбрался к речке.

Подошёл к обрыву правого берега реки, откуда в детстве прыгал в воду, посмотрел вниз и поразился. Внизу под обрывом протекал жалкий ручеёк, в котором лежали две бездомные собаки, спасающиеся от летнего зноя.

Слева от меня ржавые обрывки старого висячего моста, по обе стороны берега бывшей речки Белка. Дальше, новый огромный мост, через который мчится различный транспорт.

На месте бывшего совхоза «Кондухова» и развалин первого хутора Ивлевых, вырос огромный посёлок городского типа. Когда-то давно в этом месте жила наша семья.

Опять перевёл свой взгляд на русло бывшей реки Белки, в которой, когда-то, было много разной рыбы и дикой водоплавающей птицы. Как-то дедушка Гурей поймал здесь в речке сома, который не поместился в двухметровой подводе и хвост сома тащился по земле. Где вся эта красота?

Куда всё делось за эти годы? Здесь не осталось даже леса, который был настолько огромный, что в нем мог свободно заблудиться взрослый человек. В этом лесу водилось много разного зверья.

Лес был из фруктовых и лиственных пород деревьев, полный лечебных трав. В лесу весной рвали ландыши, а на полянках тюльпаны. Все лето в лесу собирали фрукты, грибы и ягоды.

Лесные полянки были полны душистой земляники. Теперь на месте бывшего леса поля с зелёными полосами тополей, от которых летит белый пух и мне тяжело дышать.

Рядом находится опасно. Уезжал из Гудермеса вечером поездом, с душой наполненной печалью после увиденного жалкого зрелища, в котором ничего не осталось от сладких воспоминаний моего прекрасного детства в Старом хуторе.

Будто приезжал из моего прекрасного прошлого, в печальное настоящее, которое не влечёт меня к себе.

4. Рождение в Старом хуторе.

Думаю, что нет никого на белом свете, кто мог запомнить своё рождение. Тоже не был исключением.

О своём рождении знаю со слов своих родителей, а также со слов многочисленных родственников по линии моей мамы, то есть, терских казаков, которые проживали в Старом хуторе.

Большинство терских казаков по фамилии Выприцкие, родились в Старом хуторе в хате-мазанке.

– Ты был последним, кто родился в хате-мазанке, а не в роддоме, – рассказывала мне бабушка Нюся, мамина мама, из рода Выприцких. – После твоего рождения все рождались в роддоме.

Примерно за год до моего рождения, возле вокзала станции Гудермес, в старом здании управления железной дороги астраханского направления, открыли родильный дом.

Рассчитанный на приём рожениц с астраханского направления железных дорог, роддом был оборудован всеми необходимыми медицинскими проборами и оборудованием, которые имелись тогда в медицине.

Такая близость роддома от железной дороги была вызвана тем, что после окончания войны с фашистами вернулось с фронта много мужчин, сразу резко возросла рождаемость населения.

Единственный роддом в Грозном не успевал принимать городских рожениц. В сельских населённых пунктах беременные женщины рожали на дому. Отчего была большая смертность младенцев.

Бывшая станица «Кахановская», на территории которой располагался Старый хутор, сразу после войны получила статус города с названием Гудермес. Поэтому решено было построить роддом в центре города.

Так как роддом при вокзале станции Гудермес находился в трёх километрах от города. В то время современных улиц и санитарного транспорта не было. Ходить рожать до вокзала беременные женщины не могли.

Однако после войны не было денег на строительство роддома в центре города. Поэтому женщины рожали детей там, где им было удобно рожать своих детей.

– Твоим родителям, точнее, твоему отцу, как инвалиду войны, дали жилье на левом берегу речки Белка. – рассказывали бабушки по линии моей мамы. – Это был единственный дом, который остался на месте бывшего хутора Ивлевых и чеченского аула, которые были стёрты с лица земли. Во время стычек между чеченцами и терскими казаками. После установления советской власти на территории земли, принадлежащей чеченцам и терским казакам.

Старое бесхозное строение, переходило из рук в руки, то сельскому управлению, то поселковому совету. Когда на месте бывшего аула и станицы «Кахановской» образовался Гудермес.

Все бесхозное перешло под городское управление. Мария (моя мама) устроилась работать в совхоз «Кундухова», Сергей (мой отец), как инвалид войны получил место проживание в старом доме, стал работать сторожем в совхозе.

После того, как мама забеременела мной и не смогла работать в поле, то ей дали работу на дому. Мама шила одежду труженикам сельской местности. Надо было как-то зарабатывать трудодни, чтобы кормить семью.

Тогда в колхозах и в совхозах денежную зарплату не давали. Колхозники и сельские труженики, питались и жили на то, что выращивали в сельской местности (трудодни), а также на деньги, которые имели от продажи своей продукции на колхозном рынке в городе.

Мама часто торговала сельской продукцией, выращенной у нас на огороде, а также торговала сельской продукцией, выросшей на полях совхоза «Кундухова». Несмотря на своё маленькое образование, четыре класса церковно-приходской школы, мама хорошо знала математику и грамотно писала. Кроме того, в церковно-приходской школе мама хорошо выучилась домашнему рукоделию.

Могла кроить и шить разную одежду, а также с детства прекрасно вязала одежду на спицах. Как старшая дочка у парализованной бабушки Нюси, моя мама взяла бабушку к себе домой.

Несмотря на то, что бабушка Нюся была парализована на ноги, все остальное у бабушки Нюси было цело и здорова. Поэтому бабушка руками вязала на спицах разную одежду на продажу и получала небольшую пенсию на своё содержание.

Так мои родители крутились в быту до моего рождения. Несмотря на то, что в хозяйстве моих родителей было все необходимое для проживания. Однако они были оторваны от города тем, что не было никакой связи на случай беды или рождения ребёнка.

Единственной связью с городом был через речку подвесной мостик, который построили сто лет тому назад, чеченцы и терские казаки в знак дружбы между народами.

За сто лет мост сильно обветшал и фактически был непригоден к общению между населёнными пунктами по обоим берегам речки Белка. На подвесном мосту были огромные проёмы с отсутствием досок.

Можно было перебираться по такому мосту, как канатоходцу по тросам, с риском для своей собственной жизни. На расстоянии нескольких километров по обеим сторонам от дома моих родителей были автомобильный мост из брёвен и железнодорожный мост из бетонных свай с железными проёмами.

Оба моста со времени войны были под охраной солдат. Через автомобильный мост можно было передвигаться под контролем солдат. К железнодорожному мосту разрешалось подходить в наличии документа на ремонт и обслуживание железнодорожного моста.

Всех остальных к железнодорожному мосту не подпускали на расстоянии выстрела. Солдаты имели право стрелять по людям. Когда мама была беременна мной на последнем месяце беременности, то по решению наших родственников, терских казаков, беременную маму вместе с парализованной бабушкой, решили поселить на несколько месяцев в хату-мазанку в Старом хуторе.

Со времени войны с фашистами в нашем доме проживали семьёй евреи-беженцы с Европы. Евреи-беженцы и терские казаки жили, как одна семья. Поэтому все хозяйство дома моих родителей оставили на время евреям.

Ко времени моего рождения Старый хутор занимал не большую территорию земли. Там стояла древняя хата-мазанка, несколько изб, крытых соломой, два дома крытых дранкой и огромный хозяйственный двор, который кормил всех хуторян. За поселением Старого хутора были, старинное кладбище терских казаков и огромный фруктовый сад, которые по своей территории были больше Гудермеса.

Фруктовый сад располагался вокруг Чёрной речки до железной дороги. Старинное кладбище находилось между фруктовым садом и берегом речки Белки.

Обе территории фруктового сада и старинного кладбища были огорожены колючим чилижником, через который, как через густую колючую проволоку не могли пробраться люди и животные.

Поэтому эти территории, никогда не охранялись. Однако любой желающий полакомится плодами сада или посмотреть на древние кресты на могилах терских казаков, мог свободно пройти через ворота сада и кладбища.

За порядком на территории фруктового сада и древнего кладбища терских казаков присматривали сообща оба рода древних терских казаков, Выприцкие и Ивлевы.

Так как эти две территории, фруктового сада и древнего кладбища, испокон веков считались собственностью двух фамилий, Выприцких и Ивлевых.

Конечно, близкие родственники этих двух фамилий тоже принимали участие за порядком на территории фруктового сада и древнего кладбища.

Однако главными смотрителями были двойня, Георгий (Гурей) Выприцкий и Мария (Маня) Выприцкая (Лебедева).

– Несмотря на то, что большинство наших родственников, с обеих сторон были верующие, – рассказывала мне, моя мама. – Но все равно относились к своей жизни по-светски и демократично. Поэтому решили, что буду рожать своего первенца в роддоме в Грозном или в роддоме возле вокзала станции Гудермес.