Бич

– Что за чушь?! – выдавил он наконец. – Зачем главарю банды убивать своих товарищей?

Майор решил, что Жорик у него в руках, и позволил себе снисходительный тон.

– Как зачем? Ты почувствовал, что мы наступаем тебе на пятки, и избавился от свидетелей. Это ж дураку ясно. Так ты признаешь свою вину?

Привольнов искренне возмутился:

– Да вы что, мужики, вы же меня под пожизненное подводите! Конечно же, я ни в чем не признаюсь!

Следователь несколько мгновений сидел с недовольным видом, барабаня пальцами по столу, потом произнес:

– Хорошо, тогда будем говорить по-другому. Попробуем провести опознание. – Майор резко встал и вышел за дверь.

Привольнов остался в компании двух конвоиров и капитана Лысенко. Конвоиры скучали, развалившись на стульях; сидевший за соседним столом капитан с задумчивым видом изучал лицо Привольнова.

– Ты бы не артачился, Георгий, – в конце концов мягко заговорил он. – Совершил преступление, сумей ответить за него.

Жорик активно воспротивился:

– Мне не за что отвечать, товарищ капитан. Я ни в чем не виноват.

Лысенко вместе со стулом пододвинулся к Привольнову.

– Ладно, ладно, Жорик, не дури, – капитан был сама доброжелательность. – Сознайся. Оформить тебе явку с повинной мы не сможем, поскольку тебя ОМОН брал, а вот чистосердечное признание и помощь на суде я тебе гарантирую. Получишь минимальный срок.

– Спасибо за заботу, – сухо сказал Привольнов, – но я на себя чужие грехи брать не буду.

– Как знаешь, – с деланым безразличием произнес капитан. – Я хочу как лучше. Только учти, Жорка, майор мужик крутой, и не таких, как ты, раскалывал. Разозлишь его, он тебя на полную раскрутит. Потом поздно каяться будет.

Привольнов промолчал. Замолк и Лысенко. Пару минут спустя в кабинет вернулся майор. Он ввел четверых мужчин примерно одинакового роста и возраста. Велел им построиться у стены. Затем обратился к Жорику, с интересом наблюдавшему за происходящим:

– Гражданин Привольнов, займите, пожалуйста, любое место среди мужчин.

Поколебавшись, Жорик поднялся, подошел к шеренге и встал в ней вторым справа между пахнущим дешевым табаком крепышом и худосочным мужчиной. Ковалев выглянул за дверь, кому-то что-то сказал, и вскоре в кабинет вошел стройный парень, лет двадцати двух, приятной наружности, одетый в темные брюки и светлую рубашку. Парень чувствовал себя не в своей тарелке и заметно волновался.

– Представьтесь, пожалуйста, – обратился к нему майор.

– Дмитрий Томилин.

Ковалев ободряюще кивнул парню:

– Очень хорошо. Где и кем вы работаете?

– В ка… – у парня пересохло в горле. Он прокашлялся, сглотнул и снова начал: – В кафе «Аладдин» официантом.

Ковалев широко улыбнулся, выказывая Томилину расположение.

– Прекрасно. Расскажите, что произошло в воскресенье вечером третьего мая.

Томилин перемялся с ноги на ногу и, стараясь не смотреть в сторону стоявших у стены мужчин, нерешительно заговорил:

– В воскресенье вечером я работал в кафе. Примерно около десяти часов вечера я обслуживал клиентов в одном из кабинетов, убирал со стола грязную посуду. В этот момент за стенкой раздались выстрелы. Стреляли из автоматического оружия. Я выскочил за дверь и в коридоре столкнулся с человеком с автоматом в руках и маске. Я ужасно испугался, подумал, что человек убьет меня, и попросил его не стрелять. Но он даже не взглянул в мою сторону. Прошел мимо, шагнул в дверь и исчез в темноте. – Парень замолчал, застыв в напряженной позе.

Майор поощрил официанта взглядом.

– Очень хорошо, Дима. – Ковалев прошелся по кабинету, а потом с теплыми, отеческими нотками в голосе произнес: – А теперь, парень, посмотри на стоящих у стены людей. Нет ли среди них того человека, что встретился тебе в коридоре кафе в воскресный вечер?

Ковалев повернулся к шеренге мужчин. Повернулся к ней и Томилин. Он беглым взглядом осмотрел лица людей и отрицательно покачал головой:

– Нет, товарищ майор, я не могу узнать. Он был в маске.

Голос у Ковалева стал просительным.

– Посмотри, Дима, еще раз внимательней. Очень важно, чтобы ты его опознал. Не бойся, он уже не опасен и не сможет сделать тебе ничего плохого. Может быть, комплекция фигуры, глаза одного из мужчин покажутся тебе знакомыми.

Томилин поколебался, потом снова прошелся взглядом по лицам и, задержавшись на небритой физиономии Привольнова, негромко сказал:

– Вот этот немножко фигурой похож.

Черты лица следователя хищно заострились. Он почему-то напомнил Жорику шакала, который вот-вот набросится на свою жертву.

– Который?

Официант отвел глаза.

– Второй справа, – выдавил он и поспешил добавить: – Но я не вполне уверен.

Майор не смог сдержать вздоха облегчения:

– Все, и на этом спасибо! Сейчас оформим протокол опознания, и вы свободны.

Десять минут спустя с формальностями протокола было покончено, мужчины и официант покинули кабинет, а Жорик и следователь снова сели на свои места.

– Итак, гражданин Привольнов, – произнес майор. – Признаете ли вы себя виновным в убийстве пока троих человек?

После проведенного опознания Жорик замкнулся в себе. Он сцепил жилистые руки в замок, положил на колени и угрюмо заметил:

– Я не силен в Уголовно-процессуальном кодексе, но и то вижу, что ваше дело шито белыми нитками. Вы для себя давно уже решили, что я преступник, а остальное для вас лишь формальности. Я понимаю ваше желание поскорее спихнуть на меня это дело, но у вас ничего не выйдет. Официант меня не узнал.

– То есть как это не узнал? – Ковалев поднял лист бумаги и потряс им. – Вот подписанный Томилиным протокол опознания.

– Но он же не уверен, что в коридоре столкнулся именно со мной.

– Ну, уверен не уверен, а из пятерых представленных для опознания людей он выделил именно вас! – парировал следователь.

Жорик презрительно скривил губы:

– Меня трудно было не выделить. Я небритый, плохо одетый, похожий на бича тип. Собственно говоря, таковым я и являюсь, – он горько усмехнулся, – в то время как стоявшие рядом со мной мужчины были хорошо одеты и гладко выбриты.