Огненная купель Шантунга

Снова сдвоенный тугой грохот… Прямо под бортом вздыбили воду фонтаны от второй пары шестидюймовых снарядов с «Храброго». Взвизгнули осколки, а среди дроби мелких отчетливо послышались несколько гулких ударов ближе к корме…

Брандвахтенный пароход неторопливо двинулся вперед. За это время носовая пушка «Тада-Мару» успела выпустить три снаряда по головному дестроеру, уже проносящемуся сквозь входные створы пролива. Пока мимо. Было видно, как на его борту матросы деловито втаскивают на борт брезентовые полотнища с японскими иероглифами, а на мачту вместо флага с восходящим солнцем взлетает голубой Андреевский крест… – Смотрите-ка, лейтенант, вон еще идут, видите!

– Да, это большой корабль, только он, похоже, еще далеко, командир…

– Не такой уж и большой, и ближе, чем вы думаете, к сожалению. Это их броненосец береговой обороны. И в башнях у него по две десятидюймовки. Нам одного снаряда может хватить за глаза… Все-таки они пришли.

Удар! Дым… Падающие обломки… Вата в ушах… Нет, просто слегка оглох.

– Симатта! Черт! Эта гадская канонерка с третьего залпа влепила мне! Кисама сукубэ, удзаттэ! Ты, грязная хрычевка, иди в задницу! – прошипел Йозо, поднимаясь на ноги.

Первый попавший в пароход снаряд с «Храброго» взорвался, попав в кнехт на левом борту, почти напротив фок-мачты. На стыке бортовой обшивки и палубы теперь зияла огромная рваная дыра с загнутым вверх покореженным куском палубы в обрамлении торчащих перебитых бимсов. Из нее столбом валил плотный сизый дым, закрывая все, что происходило, в нос от исковерканного трюмного люка…

Общая картина разрушений от одного лишь снаряда впечатляла. Грузовая стрела улетела за борт.

Форс осколков посек стенки и выбил окна ходовой рубки, порвал фалы и телеграфную антенну, однако ни Ямасита, ни Хига не пострадали, если не считать синяков и ушибов. Легко раненный осколками стекла, продолжал уверенно держать штурвал рулевой, сигнальщик наскоро перевязывал ему голову бинтом.

«Так, тут пока вполне терпимо. Но почему мы не стреляем?»

– Хига! Бегом на бак! Что там происходит? Почему они… А, ясно… Не увидел сперва за дымом. Лейтенант, возьмите пару матросов и к орудию! Помогите раненому. Огонь по миноносцам. Смотрите сами, кто будет ближе.

– Есть, командир!

Расчет баковой пушки получил свою дозу осколков сполна. В результате из четырех человек только один еще подавал признаки жизни. Тело наводчика билось в агонии, третий артиллерист лежал бесформенной кучей чего-то… Четвертого же не было вообще. Видимо, смело за борт.

– На руле! Так держать! – прокричал в рубку капитан-лейтенант, сбегая с мостика.

«Так, телеграф… Что здесь?»

– Последнее донесение передать успели?

– Нет, господин капитан-лейтенант. Русские мешают искрой. Я и третью-то телеграмму успел без помех послать только наполовину.

– А именно?

– «Всем! Всем! Срочно. Боевая тревога!» После этого они меня сразу забили. А теперь больше нет возможности…

– Видел. Антенну пока не натянуть… Здесь – все. Вы – в распоряжение боцмана. Живо!

Ямасита заторопился к минерам, на юте разворачивающим минный аппарат на левый борт. «А все-таки здорово, что я послал их нытье и стоны ко всем чертям и всегда держал мину в аппарате! Да, парни бесились, ведь это ежедневный регламент, но зато сегодня нам не пришлось поднимать мину из…»

Удар!..

На этот раз капитан-лейтенант с трудом устоял на ногах, поскольку попавший в борт шестидюймовый «подарок» с «Храброго» пробил пароход насквозь в районе первого трюма и взорвался после этого. Правый борт принял в себя несколько десятков больших и мелких осколков. Опасаясь течи, командир отправил в трюм выскочившего прямо на него из жилого коридора боцмана Ариту с двумя матросами и телеграфистом, им предстояло постараться затушить все, что поджег русский снаряд: дальше в нос располагался снарядный погреб.

Подбегая к кормовому трапу спардека, Ямасита бросил взгляд в сторону противника, оценивая стремительно меняющуюся обстановку.

«Ага… У них на мосту не дурак стоит. Понял, что я хочу прикрыться его пароходами или вспомогательными крейсерами, и отвернул вправо. А эти тоже влево поползли, ясно – испугались миноносцев…Надеюсь, о том, что и у меня еще мины имеются, они не знают… Сейчас канонерка встанет ко мне бортом. Ко-но-яро! Вот сволочь! Уже почти повернула…»

– Право на борт! – проорал Йозо в сторону рубки, но его крик потонул в вое и грохоте: «Храбрый» перешел на беглый огонь и бил на поражение.

Удар!.. Еще удар!

Капитан-лейтенанта подбросило в воздух и немилосердно швырнуло с трапа вниз, прямо на лебедку грузовой стрелы грот-мачты…

* * *

Помня приказ Беклемишева о том, что раскрывать себя можно только после первых выстрелов японцев, Коломейцов облегченно вздохнул, увидев вспухшее на носу брандвахты облако дыма и всплеск от падения снаряда метрах в ста впереди и справа по курсу.

– Ну, наконец-то… Снять всю эту японскую писанину, к чертовой бабушке! Только не вздумайте бросить за борт, на винты поймаем. Наш флаг поднять! Самый полный вперед!

– Евгений Владимирович, а не открыть ли нам огонь по брандвахте этой?

– Нет, ни в коем случае. Это «Храброго» работа. Мы молчим как минимум до первого выстрела по нам батарей с берега. А от них нас еще неизвестно, видно или нет. Пока тихо…

– Это ненадолго. Смотрите: там, слева впереди на косе… Видите?

Коломейцов, перестав разглядывать выпустившую в их сторону очередной снаряд брандвахту, повел биноклем влево.

– Ага. Это и есть батареи крупповских девятисантиметровых… Народ бежит по орудиям… Начинают сдергивать чехлы. Но это все цветочки. Поближе взгляните, по траверзу: видите? Это пятидюймовые.

– И справа на Токушиме, похоже, тоже. Ну, и где же наши броненосцы? Видимость уже вполне позволяет… А, нет! Зря я… Смотрите, сейчас начнется кордебалет.

По левому борту стремительно втягивающейся в пролив Китан колонны русских истребителей, на невысокой каменистой косе острова Авадзи располагались три артбатареи района береговой обороны «Юра». Две с девятисантиметровками были еще относительно далеко, но ближайшая, на вооружении которой шесть французских пятидюймовок, для кораблей Коломейцова и Матусевича представляла сейчас наибольшую опасность.