Флагман владивостокских крейсеров

– С японцами.

– Правильно мыслишь. Но узко. Давай смотреть шире. Мы, Василий, воюем с островом. Заметь аналогию: Англия – остров. Америка в нашем бывшем мире, США то бишь, по сути своей, тоже остров. Хотя очень большой. И Япония – остров… Или острова, что существа дела не меняет. Им, дабы успешно развиваться по имперскому пути, необходимо расширяться. Подчинять себе окружающих в любых формах. Ибо империя нормально существует лишь до тех пор, пока она расширяется. Ведет внешнюю экспансию. Но стоит ей в этом движении остановиться или дать кому-то себя остановить, наступает неизбежный коллапс, катастрофа, развал и, как следствие, неисчислимые лишения и страдания подавляющего большинства ее системообразующей нации. Отсюда вопрос: а куда «расширяться» острову?

– Только за море.

– Совершенно верно. А для этого, как ты понимаешь, необходимо что? Необходим флот. Гражданский, как механизм торгового преодоления морского пространства, и военный. Чтобы, во-первых, доставлять свою вооруженную силу туда, куда империя решит расширяться, во-вторых, защитить свою морскую торговлю и уничтожить вражескую, а в-третьих, самим фактом своего наличия или присутствия решительно влиять на политику других государств в нужном для островной империи ключе. Таким образом, боевой флот становится для острова первым приоритетом в военном строительстве. Ибо до тех пор пока он не овладел морем, никакая могучая армия исход заморской войны в пользу острова не решит. Может показаться, что тут наша Российская империя находится в принципиально ином положении. Ей теоретически есть куда расширяться и без моря. Отсюда известная мыслишка – а нафиг нам флот этот вообще? Тратиться еще на него… Мы и с одной армией куда хочешь расширимся!

– А что? Не так, что ли?

– Ага… И ты туда же. Вот оно сухопутное мышление! А куда расширяться-то? На запад проблематично – соседи серьезные. Там «маленькой победоносной» не пахнет. Но есть же еще юг, юго-восток, юго-запад. Однако увы! Сегодня куда мы не сунемся – везде перед нами… англичане! Они успели обойти с тыла, морем, возможные предметы наших имперских вожделений. И сегодня нет у них задачи важнее, чем положить предел экспансии России. Остановить наше расширение. Что будет в этом случае дальше, я тебе уже сказал – те самые неизбежные, неисчислимые лишения и страдания русского народа. Поэтому нам необходимо учиться воевать с островом. С островами. Так как свободных кусков в мире не осталось и перспектива впереди одна – передел. Неизбежная перспектива. И все рассуждения о «новом мы?шлении», о достижении разумных пределов, нерасширении, «блестящей самоизоляции», наконец, – это либо бред наивных идеалистов, либо циничное предательство интересов собственной страны, либо продуманный политический фарс. А если грядет передел, значит, без собственного мощного флота здесь никак. Причем дееспособного. Знающего, как воевать с островом, с его флотом. Поскольку у островного положения, кроме понятных достоинств, есть и важнейшая ахиллесова пята. И знаешь, какая?

– Побережье?

– Не, Вась. Ты до него доберись сперва, попробуй… Да флот же! Флот! Флот и есть его ахиллесова пята. Военный и торговый. Без них остров – это не расширяющаяся победоносная империя, а прозябающий, даже голодающий… остров. Отсюда вытекают две цели. Первая: разбив его линейные силы, овладеть морем. И вторая: парализовать его морскую торговлю. Как собственную, так и нейтральную. Причем для этой второй цели достижение первой вовсе не является необходимым условием. И эта вторая достигается…

– Путем крейсерской войны.

– Правильно! Но поскольку в нашей истории Рожественский де-факто самолично ее и похоронил, нужно, чтобы Вадим в этом вопросе Николая обработал заранее. И это, Василий… За тех, кто в море, что ли?

– За тех, кого с нами нет. Не возражаешь, ваше превосходительство?

– Давай. За тех…

– Ну вот, отпустило маленько. Спасибо тебе, дорогой.

– За что?

– За все… И что про лекарство вовремя вспомнил.

– Кстати, про Вадика… На мой взгляд, Петрович, коли с Алексеевым у него что-то сложилось, в этом русле пока и нужно держаться. То, что адмирал сразу стойку сделал по снарядному вопросу, это очень здорово, так как убеждает: наместник кровно заинтересован в скорейшем выигрыше войны. В отличие от Куропаткина и стоящих за ним «профранцузов», у этих появился шанс погреть руки на новых кредитах при игре вдолгую. И подожди, скоро выяснится, что еще и наши доморощенные безобразовцы входят во вкус. Для бандюганов или олигархов деньги не пахнут, а у меня с этой компашкой есть определенные аналогии из жизненного опыта. Война, особенно долгая, кое для кого дело очень даже прибыльное.

– Только японцам ее затягивать никакого резона. А так же еще нам троим, Макарову, Алексееву да царю-батюшке.

– Этим временным совпадением интересов и нужно воспользоваться. Как ты помнишь, «галантерейщик и кардинал – это сила!». И поскольку в наших флотских проблемах ты рулишь вполне компетентно, тут тебе и флаг в руки. Ну а я, наверное, своим прямым делом займусь. Ручки мои шаловливые того, чешутся…

– Не понял. Ты чего удумал-то? Меня бросить? Вась, ты обиделся, что ли?

– Ладно, не пропадешь. Чай, не маленький. Даже Вадик в Питере выжил. Не съели, да еще и к телу Николашки пробился и влиянием пользуется. А уж ты во Владике после того, как тебя официально назначили командующим всего, что тут есть, и подавно не пропадешь. Да и не попалить бы мне нас всех…

– Что такое ты несешь?! На чем?

– А ты в курсе, что со дня на день с Корсакова транспорт «Якут» придет?

– Да мне он как-то… В общем, на войне погоды не делает.

– А мне очень даже «как-то»… Спасибо Беренсу, подсказал. Тут память моего Василия и выстрелила! Братец его двоюродный, то есть теперь уже мой, там на мосту стоит! Типа, мой «наставник по жизни» и все такое. Ты об этом не знал, конечно?

– Слушай, Вась… Ей-богу, на командирах транспортов никогда не зацикливался. Вот так фокус. И что?

– Что «что»? Похоже, что этот перенос «психовой матрицы» память нашу, ну, которая до нас была, так подавляет, что нужные воспоминания всплывают в самый тот момент, когда чем-то по носу щелкает. Пока ничего жареного не вспомнилось. Но подколка Беренса и зарубаевское «гм-м-м…» наводят на мысль, что между нами было что-то оч-чень интересное. Посему мне нужно валить из Владика. И резко. Так я думаю.

– Так… Слушай, может, попробовать организовать твой перевод в Артур, к Макарову. Как считаешь? Там ты…

– Нет, Петрович. Идею ухватил, но пока не моего она уровня. Не мичманского.

– Лейтенантского.

– Ну да. Но все равно к большой кухне меня там никто не подпустит. Мне сейчас надо завоевывать авторитет не во флоте, тут есть ты, а в армии. И есть кое-какие мысли в тему, вот, посмотри, я тут тоже на досуге кое-что набросал… Не резон нам Куроки на ЮМЖД выпускать. Как тебе идея создания сухопутного аналога «Варяга»?

– Ты, по-моему, как-то слишком серьезно воспринял анекдот про подводную лодку в степях Украины, которая геройски погибла в воздушном бою…

В ответ Балк с хитрой усмешкой вытащил из внутреннего кармана свои собственные эскизы и разложил их поверх рудневских.

– Ну, не ты один бумагу мараешь.

Карпышев долго и внимательно рассматривал наброски Балка, а потом спросил:

– Что это такое, и причем тут «Варяг»?

– Петрович, это проект бронепоезда, на котором я буду совершать геройские подвиги под Порт-Артуром. Сам же говоришь, что на суше нас ждут крупные проблемы. Вот я ими и займусь. Это – мое. По профилю, так сказать. Мне все одно во флоте делать нечего, это твоя епархия, тут ты при делах. Пообщавшись же с местными сухопутными офицерами, я понял что там, в армии то бишь, я нужнее. Прикинь – они же не только про танки еще не знают, они даже идею обороны с организацией нормального флангового огня не поняли!

На лице Балка возникло мечтательное выражение, как будто он уже косил из максима густые цепи японских солдат. И именно с фланга, когда одна пуля может свалить до трех человек. В реальность его вернуло ехидное замечание все еще не врубившегося Карпышева:

– А бронепоезд-то зачем? Чтобы сподручнее было на нем во фланг заезжать, попутно прокладывая колею железки?

Тяжело вздохнув и мысленно закатив глаза к потолку по поводу очевидного скудоумия коллеги по несчастью в вопросах войны на суше, Балк начал подробно разъяснять ему идею использования бронепоездов против неподготовленного противника. Спустя пяток минут Руднев наконец оценил перспективы настолько, что скрепя сердце согласился отпустить от себя второго современника.

– Ладно. Организую тебе Манхэттенский проект владивостокского разлива. Секретность, занятость и все такое. Глядишь, и родич докучать особо не сможет. Хотя я, наверное, ты уж не обижайся, постараюсь его на время услать куда-нибудь… Наливай. Не пьянки ради, здоровья для.

– Во славу русского оружия!

– Но меня все равно из Владика ты завтра отпустишь.

– Куда намылился?

– Для начала съезжу в Никольск-Уссурийский. Постольку-поскольку и депо паровозное, и путные мастерские железнодорожные у нас там. Во Владике ни черта нет пока. Тока вокзал, пакгаузы и склады, проверил уже…

– Ясно. А если ты мне вдруг резко понадобишься?

– Это по железке сто верст. Паровоз, вагон, три часа от силы. Не та проблема.

– Но только без помощи Вадика ни фига у тебя, боюсь, не выйдет с Куропаткиным… Интересно, как он там в Питере, крыса медицинская?

– Так он с утра на телеграф прислал первый нормальный отчет о своих действиях, неужто никто тебе еще не доложил? Кончай с бардаком, Петрович. Адресован Рудневу или Балку, для вручения твоему превосходительству. Меня первым нашли, вот и отдали…

– Не говорили. Но все равно не до того было. Я родную мать, встретив тут, на улице, не узнал бы – весь на нервах из-за этого облома. Так что там засланец в высшие сферы пишет?

– Почитаешь. Только скажи мне, ты про то, что с командой «Корейца» в Чемульпо творится, тоже не в курсах?