Сборник памяти

Днем. Жучка лежит, прикрыв морду своими черными лапами – как человек.

В бумажных старых завалах нашел запись: «7/I – 72 г. «Поэтику Чехова» я писал, спутав себя ремнями, I-ю часть – водя только кистью руки, II-ю – от локтя. Новую книгу надо писать от плеча, распоясавшись, свободно». Вложил листок в зеленую папку с документацией по книге «Чехов. Утверждение худ. мира» – для перечитывания.

8 февраля. Вчера ездил в Ленинскую б-ку <…>. Разговор с зав. подсобной библиотекой НЧЗ № 3, Над. Георгиевной.

– У вас раньше была витрина с новыми журналами… <Хотел посмотреть 1-е номера с материалами о Чехове>.

– Да, теперь нет.

– А в чем дело? Почему? Для удобства читателей?

– А посмотрите вон ту витрину, и вам все станет ясно.

Я посмотрел другой стеклянный стенд, через проход. Там выступления Зимянина[12 - М. В. Зимянин был секретарем ЦК КПСС.] и др.

– Вы знаете, я не понимаю, какая тут связь. Сделали ту витрину, если кому-то это очень нужно, но зачем упразднять эту?

– Но витрина-то одна.

– В физическом смысле?

– Именно в физическом (печально улыбается). Мы уже год боремся, чтоб дали еще одну. Не получается. Я знаю, вы старый читатель, я вас помню давно. Вот и напишите выше, в дирекцию…

Я живо представил себе, как Кондрашев[13 - Н. С. Карташов; А. Ч. никак не мог запомнить фамилию ничем не замечательного директора Библиотеки, летом 1984 года уволившего М. Чудакову из вверенного ему заведения (где она работала с 1965 года) как не прошедшую по конкурсу на Ученом совете.] читает заявление, подписанное столь хорошо знакомой ему фамилией. <…>

Вечер. Вдруг показалось нестрашно умереть (показались подозрительными некоторые симптомы). Высказано 2–3 идеи, которые останутся в литературоведении. Конечно, хорошо бы их развить и придумать что-нибудь еще. Но и так ладно. Все надоело. И впереди все то же – ничего нового.

19 февраля. Какие белые снега! Стою, смотрю, смотрю. (Написал стихи)[14 - Какие белые снега,Какие мощные сугробы,Как опушило берега!И в сердце нет тоски и злобы.И в этой чистой тишинеРоссия заново родилась –Иль это только в снежном снеНа миг почудилось, помстилось?..].

В 1987 году А. Ч. перепечатал свои стихи и переплел, озаглавив «Веселый волк» и надписав на обороте титула: «Сборник отпечатан в количестве 4-х нумерованных экземпляров: № 1 – М. О. Чудаковой, № 2 – М. А. Чудаковой, № 3 – автора, № 4 – ничей». Тексты стихов здесь и далее – по этому сборнику; сборник целиком воспроизводен в этом издании.

27 февраля. Вдруг пришла в голову простая мысль: все мои идеи о предметном мире, экологии, современном человеке и вещеустройстве мира и не могут вместиться в традиционные жанры статей или даже книги (о чем я тоже думал). Об этом надо писать прозу!

2 марта. Слушал по радио какой-то спектакль о Суворове (ленинградское радио) со слезами на глазах – стар стал.

11 марта, понедельник, 12 часов дня. Хотел было в 11 узнать, что дают в ежедневной программе «Театр у микрофона», но – печальная музыка. Позже – тоже. Все программы отменены.

Ясно, что это значит. Занятия не идут, пошел на лыжах. «Россия, неужели снова…»[15 - Воспоминание о стихах Н. Коржавина, написанных в марте 1953 года, где были строки: «Моя страна! Неужто бестолково Прошла, пропала вся твоя борьба? В тяжелом, мутном взгляде Маленкова Неужто нынче вся твоя судьба?», всегда глубоко задевавшие А. П.; он помнил авторские чтения, где был вариант: «Россия – мать! Неужто…»]

13 марта. Тогда, 11-го, о смерти Черненко объявили в 2 часа дня. Сегодня смотрел по телевизору похороны, слышал впервые М. С. Горбачева.

Вчера <…> Л.: «– Ты очень бодр». Я: «– Как всегда, во время исторических переломов». Надежды, надежды.

21 апреля. <…> Болен; постоянные сильные боли в желудке; сразу всплыли все знакомые ощущения прежних лет – и безразличие ко всему, и мысли о тщете. Но столь же привычно их преодолеваю[16 - В 19 лет, на втором семестре 3-го курса, А. Ч. заболел язвой двенадцатиперстной кишки в очень острой, так называемой «юношеской», форме. В течение нескольких лет он упорно лечился, не желая стать хроником, и так же упорно занимался наукой. Удалось вылечиться; но непрерывное нервное напряжение, связанное с отстаиванием своих научных текстов в не деформированном всеми способами цензурного воздействия (от института до издательства) виде, нередко вызывало обострения.].

21 мая. Добавляю в книгу все новое и новое. Этак еще бы месяца с три повозиться, хорошая бы вышла книга.

Узнал недавно (случайно), что без моего ведома изменили заглавие. Ну разве можно было предположить – после утверждения, плана и проч.? Нет, никогда не привыкнуть к их бандитским привычкам, никогда.

22 мая. Вдруг стал писать конец рассказа «Разговоры с собакой», где собака умирает, и почти заплакал от жалости.

29 мая. <…> Вчера ходил к П. В. Палиевскому[17 - Заместителю директора ИМЛИ Бердникова.] по поводу того, что меня не пускают на международную чеховскую конференцию в Баденвейлер.

– Сквозь директора вам не пробиться, – сказал он. И стал утешать, что «ни один пост не вечен» и что меня «и так знают в Европе». Умолчал, что сам включил в список <…> Сахарова, автора одной плохонькой статьи о Чехове и Тургеневе[18 - Устроители конференции дали институту 8 мест – на усмотрение дирекции, оговорив персонально лишь одного Чудакова, на приезде которого настаивали; поехали все восемь, кроме А. Ч. Его ни разу не выпустили ни на одну конференцию – вплоть до пика Перестройки.].

8 июня. Снилось, что я разговариваю с Александром Веселовским после его лекции.

– Алексей Николаевич…

– Александр.

– Простите, я оговорился…

Я страшно смущен и не знаю, как мог оговориться – ведь Алексея Ник-ча Веселовского[19 - Брат Александра Веселовского, ученый несравнимо меньшего масштаба.] я почти и не читал, а уже более двадцати лет размышляю об Александре Веселовском!

– Я хочу предложить Вам посмотреть очень интересный глаголический памятник. Вы разбираете глаголицу?

– Конечно.

Видя, что я слегка обижен, А. Н. говорит: – Я ведь не знаю, как теперь на филологическом факультете учат. Т. е. он явился из того времени!

21 авг. Сдал «Мир Чехова» в корректорскую <…>. Нескоро чеховедение выберется из-под этой книги – полемика на ближайшее десятилетие обеспечена <…>.

25 авг. <…> Недавно снова снился ВВ – сидим за нашим длинным столом[20 - На кафедре русского языка филфака.], ласково треплет меня по плечу – чего никогда не делал. Посвящаю ему «Мир Чехова».

31 августа. Не знаю, что чувствуют авторы, закончившие большую, но описательную книгу, но завершить книгу-концепцию, где задача – каждую клеточку этой концепцией пропитать, пронизать, – это чувствовать усталость и опустошенность полные.

Не хочется ехать в Ессентуки, хочется плавать…

4 сентября. 2 сент. прилетел в Ессентуки, в санаторий «Аврора». Удалось получить отдельный номер.

Итак, через 27 лет я вновь в этих местах, гораздо более здоровый, чем тогда.

14 сентября. Брожу по Ессентукам, бегаю за городом по степи, как в Казахстане, Коктебеле, Прибалтике, Малеевке. За столом сидит старый чекист, служивший еще при Дзержинском и Менжинском. Говоря о религии, даже заикается и дрожит от возмущенья, ему 81 год – но ничто в нем не изменилось. <…>

Хожу в павильон механотерапии, изобретение великого Цандера, закупленный целиком на Нижегородской ярмарке в 1902 году и так с тех пор и остающийся единственным в стране. В очереди рассуждают о политике. Один особенно разорялся:

– Ведь как начинала Америка? А мы? Мы начинали с нуля! Я не выдержал:

– То-то с этого нуля вы лечитесь в павильоне, построенном в 1902 г., и грязелечебнице, построенной в 15-м! Как было, так и осталось.

Не нашелся, что ответить.

Был на концерте кисловодского симфонического оркестра: Григ, Россини, Моцарт (соль-минорная). В концерте Грига раза два, кажется, не совсем вовремя вступали духовые, но в целом ничего. В зале, рассчитанном на 1500 мест, сидело едва 40–50 человек, несмотря на то, что концерт был бесплатный[21 - Через много летЗамшели камни, и у льваКрошатся лапы. Еще свирепОскал зубов, но уж не так,Не с тою мощию змеюК граниту он когтисто прижимает.И трещина времен прошлаЧрез шею, грудь и сердце властелина.И мудрый ЭскулапВсе так же держит чашу,В которую змия точит целебный яд.Но уж и он устал, и посох его треснул,И времяВернее каменистых тропПодошвы у сандалий изъязвило,И ГигейяЗабыла руку на сосудеДвиженьем утомленным женским.Но ты – но ты все та же.Все так же голос твой смеется в телефонеИ вижу: стройно ты стоишьВ кабинке душной,Движеньем легким и знакомымПодносишь трубкуИ говоришьСо мною.14.9.85 Ессентуки.].

24 сент. <…> Был у Н. В. Капиевой, которую не видел 27 лет[22 - Будучи летом и ранней осенью 1958 года с А. П. в Ессентуках, М. Чудакова ездила в Пятигорск – работать в домашнем архиве Эффенди Капиева, по творчеству которого решила писать диплом; ее приветливо принимала вдова писателя, незаурядная Наталья Владимировна Капиева, с которой тогда же познакомился и А. П.].

Плаваю в бассейне – 25-метровый, как в МГУ. Впервые показалось, что в брассе потерял скорость. В открытых водоемах этого почему-то не казалось.