Планетарное человечество: на краю пропасти

Геокультура

Существует определенная связь между понятием «массовая культура» и реальностью мировой культуры, складывающейся в ходе развития глобальных процессов, преодолевающей национальные и языковые границы и барьеры, формирующей новые культурные стандарты и принципы. Здесь многое предсказуемо, но неизбежны и неожиданности, к которым следует готовиться заранее. Планетарная культура – это не просто сложная и пестрая карта традиций и новаций, это еще и величайшее достижение долгой и нелегкой истории людей. Вот почему имеет смысл ввести рядом с понятием «геополитика» еще один новый научный термин «геокультура», который более точно, чем термин «мировая культура» передает смысл трансформации культуры под влиянием глобализации. Вполне понятно, что в круг интересов геокультуры попадут важнейшие вопросы сохранения цветущего разнообразия в трудно, но неизбежно возникающем глобальном культурном единстве. В рамках нового единства безусловно продолжится культурная конкуренция (в аспекте образования и просвещения, в областях литературы и журналистики, живописи и музыки, театра и кино), включая борьбу наиболее распространенных национальных языков за высшие места в мировой табели о рангах.

Глобальная экология

Начало нынешнему этапу рассуждений о конечности человечества (о конце истории в связи природными, биосферными факторами) было положено в 60–70-е гг. прошлого столетия, когда к обсуждению военных опасностей добавились зримо ощутимые глобально-экологические барьеры и тупики, впервые остро сформулированные и ярко описанные в трудах Римского клуба (доклад «Пределы роста» и последующие). Тогда же заявили о себе и по-новому обострившиеся проблемы антропологического характера: падение общей культуры, заметное нарастание иррациональных компонентов в общественной психологии, возрождение фундаменталистских религиозных доктрин и т. п. Но в первую очередь внимание ученых с тех пор направлено на биосферу планеты, на устойчивость различных биоценозов, поскольку процессы саморегуляции биосферы оказались под сильным антропогенным воздействием и, как следствие, биоразнообразие планеты стало необратимо уменьшаться. Достаточно припомнить, что за последние 40 лет число диких животных на планете сократилось вдвое, а ныне этот процесс идет с убыстрением. Количество людей за тот же период выросло более чем вдвое. (Кто кого вытесняет? – этот вопрос касается так называемой войны человека с биосферой).

Разумеется, нужно адекватно смотреть и на состояние прочих сред (литосфера, гидросфера, атмосфера), на расползание мегаполисов, на проблемы энергетики, на загрязнение воздушной среды и мирового океана. Не теряет остроты проблема глобального потепления на Земле, а такой, казалось бы, далекий от реальной жизни вопрос, как загрязнение ближнего космоса, создает угрозу безопасного использования околоземного пространства. Речь идет, в частности, о проблеме космического мусора: ныне на орбите более 17 тысяч спутников, из которых работает примерно тысяча, остальное – мусор.

Этносы, расы и нации, национализм

Говоря об этнических, расовых и культурных различиях землян, мы обязаны исповедовать все тот же принцип, что и в области мировой культуры: единство в многообразии и цветущее богатство в системной целостности. Расовым и националистическим теориям совсем немного лет, многие из них исходили из ложных, а порою из античеловеческих идей и положений. Вот почему здесь необходимы новые глубокие исследования, но твердо стоящие на принципах гуманизма и широко использующие новые технологии и новейшие достижения наук (истории, этнографии, генетики, археологии, этнологии) и системных методологий.

Религии, конфессии, «просвещенный атеизм»

Ныне, в начале XXI в., человечество в аспектах уровня и глубины религиозности заметно отличается от того, каким оно было, скажем, в середине прошлого столетия. Общая религиозность заметно возросла. После двух веков успешного наступления науки и светского просвещения для многих это явилось неожиданностью. На самом деле это вполне естественное следствие, связанное с большими историческими ритмами и вытекающее из общей природы человека. Это можно выразить и такими словами: после господства рационального мышления (не столь уж долгого – примерно с середины XVIII в. по конец XX в.) наступила эпоха вполне ощутимого кризиса рационализма и нарастания интуитивного и глубинно-иррационального отношения человека к миру и к самому себе (что обычно называют чувством веры). Это объективные волны в области духа и духовности, и напрямую с успехами наук они не связаны. Более того, сейчас сама наука (в наиболее продвинутых областях – космологии, космической антропологии, генетике, теории вероятностей, квантовой физике) отваживается на поиски оснований мира и его эволюции за пределами традиционной материальности. В научных журналах и книгах последних лет вполне здраво и в традициях научного дискурса ставится вопрос о «разумном замысле мира», о «целях» эволюционного развития, о вероятностных основаниях самопроизвольного развития сложных систем. В этом смысле наука очевидным образом сближается с некоторыми направлениями «богословской диалектики». Одним из ярких примеров подобного сближения служит творчество уже упомянутого выше крупного антрополога и философа ХХ в., убежденного христианина и даже члена общества Иисуса Пьера Тейяра де Шардена. Не избегали религиозных мотивов при обсуждении устройства мира Иван Павлов, Альберт Эйнштейн, Мари Гелл-Манн и другие большие ученые. В наши дни серьезный интерес естествоиспытателей к глубинам религиозной проблематики продолжает нарастать.

Таким образом, подъем «новой религиозности» (по своим причинам в исламе, по своим в христианстве) не только не удивителен, он в достаточной мере предсказуем. В этом плане несколько по-новому надо смотреть на такое уже вполне знакомое явление, как свободное мышление образованных людей, не связанное с какими-либо церковными догмами. Понятно, что это не официозный, насаждавшийся в СССР, «научный атеизм», который, несмотря на пышное название, был собранием довольно примитивных агиток и своеобразных «коммунистических догм» (типа «воинствующего материализма»). Нет, речь идет о том, что высокообразованный человек может проявлять интерес к духовным запросам, способен придерживаться норм высокой нравственности и морали вне каких-либо церковных институтов, вне каких-либо религий и конфессий. Вполне уместно назвать это явление «высоким атеизмом». Отряд такого рода людей в науке и культуре впечатляюще велик, и он тоже нарастает. По известным причинам ныне публично объявлять себя атеистом «не модно», однако таких людей много, и мы отлично это понимаем. В современном обществе идут противоречивые процессы: вчерашние атеисты вовлекаются в лоно церкви, вчерашние «верующие» становятся откровенными вольнодумцами. В сущности, это нормальный процесс. Здесь важна мягкая и благоразумная политика церквей, представляющих основные мировые религии. Разумный и толерантный диалог различных церквей между собою, равно как их общий разговор с экуменистами и вольнодумцами («высокими атеистами») – непременное условие здоровой в духовном отношении глобализации, без фанатизма, фундаментализма и крайностей.

Планетарный уровень, интернационализм, космополитизм

Объединение человечества в масштабе планеты невозможно без того, чтобы вдохнуть новый смысл и новое содержание в хорошо знакомые старые понятия, настолько хорошо, что они уже кажутся обветшалыми и даже замученными беззастенчивой пропагандой прошлого столетия – интернационализм и космополитизм.

Взаимодействие наций и народностей в огромном плавильном котле, каковым может оказаться глобальная цивилизация, – это гигантская многоуровневая проблема со множеством обратных связей. Постепенно и, вместе с тем, под влиянием глобализации будут все более неумолимо стираться границы, включая и территориальные. Вырастут миграционные потоки. Большие страны и нации еще смогут в той или иной степени удерживать свои ядра культурной и национальной самости. А вот малым нациям сделать это будет практически невозможно, что поставит их под угрозу реального исчезновения, и это уже теперь делает весьма актуальной задачу – сбережения культурного и биологического генофонда.

Не приходится сомневаться, что новым смыслом будут наполняться выражения, которые сегодня звучат сколь пафосно, столь и беспредметно, – «гражданин планеты», «глобальное гражданское общество», «мировое общественное мнение». Впрочем, это проблемы если и не сегодняшнего дня, то и не столь уж отдаленной перспективы. Однако сегодня есть вопросы и поострее.

Методология

К глобализации и связанным с нею процессам следует подходить как к сверхсложному динамическому объекту – во всеоружии современной методологии, свободной от ограничений и догм предыдущих эпох.

В этой связи необходимо затронуть вопрос о принципиальной неполноте материализма, традиционно-стихийной основы естественных наук за последние столетия, – во всех его вариантах (стихийный, вульгарный, воинственный, экономический и даже диалектический). Сверхсложные задачи современности невозможно решать в этой традиционной парадигме. Разделение вещей и проблем на две категории – материальное и идеальное – в плане научной методологии бесперспективно. Как выразился в свое время Норберт Винер, обсуждая в своей «Кибернетике» бытийный статус мыслящих машин, противопоставление материального идеальному давно пора сдать на склад плохо сформулированных проблем.

Что касается материализма как философского понятия, то мало сказать, что это понятие сложилось в лоне европейской культуры. Есть еще один аспект, сколь неожиданный, столь и забавный. Этимологически понятие материи в пространстве латинского языка и выросшего на его основе языка европейской науки восходит к понятию мать (mater), философски расширенному до уровня природы как матери всего сущего. Таким образом, в понятие материи изначально проник биологический смысл.

Нет особого повода удивляться, что наивное очеловечивание природы привело древних мыслителей, многократно наблюдающих процесс рождения человека, к понятию матери-природы как исходного порождающего начала. В культурах, предшествующих Неолиту, у людей еще не было понимания причинной связи между рождением ребенка и соитием мужчины и женщины. Женщина рожает ребенка столь же естественно, как мать-природа рождает травы, деревья, мух, птиц и все остальное. Но постепенно простой жизненный опыт (особенно в период приручения животных) стал доказывать, что женщина не способна породить дитя без оплодотворяющего импульса. Возникла новая конструкция: самке для производства потомства необходим самец, природному же началу необходим импульс. В качестве такого импульса и стал выступать дух, поначалу воспринимаемый достаточно смутно и под разными именами.

Мыслители той поры постепенно научились понимать начало мира как взаимодействие духа с материей. Библейское непорочное зачатие с этой точки зрения многие тысячелетия спустя предстало совершенно естественным делом. Последующие века развивали и уточняли эту формулу, превращая ее в довольно изысканные учения. Разрыв случился лишь в последние столетия. В разгар Нового времени появилась плеяда философов-бунтарей, смертельно уязвленных на уровне подсознания чем-то вроде Эдипова комплекса. Они, горячо, почти интимно влюбленные в благодатную природу, отодвинули в сторону идею духа, более того, они начали воевать с понятием духа так, как мог бы сам Эдип сражаться со своим отцом – в схватке за обладание матерью. Не случайно философы-материалисты провозгласили вполне претенциозную программу овладения природой (материей) в аспекте полного господства над нею и с целью построения в рамках и пределах этой природы какого-то особого общества процветания и счастья. Какой-либо Дух или Бог воспринимался в этом смысле как нежелательный соперник и конкурент. На самом деле это скорее выглядело как подсознательный образ «счастливого союза Эдипа с завоеванной им Иокастой». Ревность к некой Высшей творческой силе, порождающей мир, могла достигать яростного накала. Это можно отчетливо увидеть у деиста-скептика Вольтера и в еще большей степени у французских материалистов-энциклопедистов XVIII столетия. Надо ли говорить, что подобная философия стала идеей-фикс для воинственных большевиков в России. Нужно ли объяснять их богоборчество, их необоримое стремление строить рай на земле – самыми варварскими методами, наконец, их бесподобную страсть к материи и материализму и необъяснимую ненависть ко всякого рода идеалистам. При этом возвеличивание материи (подсознательно – матери) у этих горе-материалистов не только отличалось иррациональным сдвигом, но и приняло отчетливо квази-религиозный характер, с мотивами поклонения и жертвоприношения (сколько блестящих, утонченно-глубоких мыслителей в коммунистической империи было брошено в тюрьмы и лагеря, сколько было убито). Не случайно философ Алексей Лосев (сам прошедший лагеря), глубоко понимавший иррационально-догматический характер официозной и грубо всем навязываемой философии большевиков, отозвался словами решительными и язвительными: «Материя – паршивый, чахлый, чахоточный бог». Надо ли добавлять, что Демокрит, Эпикур, Спиноза и многие прочие мудрецы были зачислены в отряд сугубых материалистов задним числом.

Все это можно было бы забыть, но современная наука (далеко не только у нас, но и в Европе, и в Америке), как ни странно, методологически и философски во многом живет еще старыми, близкими к стихийному материализму представлениями, неадекватными в пространстве новых задач и новых вызовов. Многие нынешние ученые, физики в особенности, широко употребляя понятие материи вовсе не связывают его с понятием матери. Этимологическая пуповина тут давно перерезана. И вместе с нею исчезает идея порождения. И когда она вдруг всплывает по другим (вроде бы косвенным) причинам, те же физики начинают удивляться: откуда взялась эволюция? Откуда взялся Большой взрыв?

Современный подход, как минимум, должен придерживаться следующего:

Для описания и понимания множества сложных и сверхсложных систем, процессов и проблем нам достаточно (по крайней мере, в первом приближении) использовать сравнительно простую методологическую схему из четырех восходящих и тесно взаимосвязанных элементов-уровней бытия. Таковыми традиционно являются вещество – энергия – информация – дух.

Эту последовательность, многократно отраженную основным массивом научных и философских трудов за последние столетия и даже тысячелетия, имеет смысл представить в виде пирамиды, где широким основанием, своеобразным фундаментом бытия будет являться вещество (нередко, как мы только что говорили, используется синоним – материя), почти целиком заполняющее известное нам пространство – от квантового вакуума и субатомных частиц до дальних галактик и темной материи.

Энергетический этаж сообщает этому фундаменту движение и динамику, информационная надстройка обеспечивает разнообразие, сложность, тонкие структуры и связи мира, а духовная вершина придает всему зданию не только творческую активность, но и высокий человеческий смысл.

При этом крайне важно понимать, что эта пирамида (условно – материальная) методологически может быть перевернута с ног на голову, что неоднократно имело место в философских построениях различных эпох, когда исходным фундаментом бытия выступал дух (ум, сознание, идея). Не менее важно отметить, что пирамида перевернутая (условно – духовная), неоднократно и жестоко раскритикованная материалистами, на самом деле почти никогда не теряла ни познавательной значимости, ни философской основательности. В этом втором случае началом и основой мира действительно выступает дух, который с помощью эманации формирует информационные и вещественно-энергетические структуры. Можно констатировать, что первая пирамида отвечает воззрениям классической науки последних трех-четырех столетий, в то время как пирамида перевернутая скорее соответствует представлениям древних (от Платона до Фомы Аквинского), как, впрочем, и многим мыслителям последующих столетий – Декарту, Гегелю, Гуссерлю, Флоренскому, Хайдеггеру… Но самым важным для нас обстоятельством ныне выступают те новые веяния, которые, словно возрождая древние традиции, все более отчетливо проявляются в передовой науке последних десятилетий, в серьезно наступающий на нас, если так можно выразиться, пострациональный и постматериальный период. Разумеется, дело не сводится к простому возврату к древним традициям идеализма в понимании мира и человека, тем более к торжеству иррационализма или примитивного духовидения. Отнюдь. Речь идет о самобытном, своеобразном и по-новому плодотворном синтезе старого и нового. Мы имеем все основания констатировать, что перед нынешними людьми достаточно стремительно разворачивается качественно новый этап познания мира, с необходимостью объединяющий старинные философские воззрения с самыми новейшими тенденциями науки (квантовой физики в особенности) – в новую, сложную, но интригующую и пробуждающую воображение картину познания.

Самое интересное в этой связи состоит в том, что две описанные выше «пирамиды» уже не вступают в смертельную схватку (как это могло бы случиться – и реально случалось – сто или сто пятьдесят лет назад). Как заметил бы Нильс Бор, они не столько противоречат, сколько дополняют друг друга, рисуя нам образ более сложной и более вдохновляющей реальности. И это была бы справедливая оценка, отвечающая как новому уровню ищущей науки, так и методологической гибкости и глубине новой познавательной философии, которая становится все ближе и ближе к философии человека (когда начинает выполняться завет Сократа о подчинении всех и всяческих натурфилософских поисков исходной важности человека и человеческой глубине).

При этом в любом случае необходимо отметить первостепенную важность переходных слоев от уровня к уровню (в каком бы направлении этот переход не осуществлялся) – вещественно-энергетического (масса – энергия), энергоинформационного (энергия – энтропия – структура), информационно-духовного (информация – сознание, информация – культура, информация – творчество). Эти переходные зоны столь же интересны и потенциально богаты, как и междисциплинарные области познания, где, как уже давно замечено, различные науки вступают в весьма плодотворные контакты.

Понимая вышесказанное, мы все же будем в большей мере придерживаться традиционной методологи (пока еще более привычной для естествознания), а к «пирамиде перевернутой» обращаться по большей части в тех случаях, когда будут обсуждаться сложнейшие вопросы духовного бытия человека, его культуры, его творческих исканий, его страхов и его надежд (и это не столько тактический компромисс, сколько необходимый переход к более сложным познавательным моделям).

Итак, в первом варианте перед нами – традиционная пирамида мироздания (материальная).

Начнем с нижнего этажа, простого и понятного даже с обыденной точки зрения – с вещества: тут речь необходимым образом пойдет о вещественном фундаменте бытия – это окружающие нас близкие и далекие вещи, это квантованные поля, элементарные частицы и атомы, молекулы простые и сложные, жидкости и газы, вода, атмосфера, твердые породы, минералы, почва, органические соединения, камни, травы, деревья, короче говоря, все вещественные составляющие жизни. К этому добавим компоненты, первостепенно важные для экономики – полезные ископаемые и их добычу, руды и металлы, углеводороды и азотистые соединения, синтез новых веществ, добывающую, химическую и обрабатывающую промышленность. При этом нельзя упустить из виду правильного понимания соотношения вещества и поля. Гравитационные, электромагнитные и прочие поля играют в нашей жизни более чем значительную роль. Это стало предельно ясным за последнее столетие, когда бескрайнее море приборов и устройств научилось работать с полями – самым естественным образом. Вот почему для нас оказывается крайне важным принцип единства вещества и поля – с учетом полного взаимопревращения массы и энергии в актах аннигиляции. (Забегая вперед, можно было бы высказать любопытную гипотезу о возможности в ряде процессов полного превращения массы-энергии в информацию и обратно, но следует признать, что в нынешней науке для подобной гипотезы время еще не наступило.)

Энергия: здесь речь пойдет об активности бытия (потенция и акт, движение и скорость, динамика и взаимопревращение частиц и волн, равновесие и неравновесность в физических процессах), об энтропии и качестве энергии в системах закрытых и открытых, о космологических открытиях типа темной энергии, об энергетических составляющих жизни, о миграции энергии в почвах, о роли энергии в жизни человека и социума, о проблемах реальной энергетики современного человечества…

Информация: в пространстве этого важнейшего термина (еще не так давно понимавшегося очень узко – как знания, передающиеся от человека к человеку) возникают интереснейшие, в некотором смысле первостепенные вопросы. Это проблемы сложности бытия – разнообразие мира и его фрагментов, порядок и хаос в мироздании, структурность и системность вещей и процессов. Это возможность развития от простого к сложному, понимание информации как отрицательной энтропии (что открывает путь для понимания связи информация – энергия и информация – вещество), эволюция жизни, причинность и наследственность, возможность коммуникации, общение и язык, целесообразность и целевая причинность, сложные и сверхсложные системы, самоорганизация, потенциально выходящая к самовоспроизведению объектов и даже к самопониманию субъекта…

Дух – это столь всем известное и столь часто повторяемое (до банальной скуки и насмешек) и одновременно столь загадочное (а для многих по-прежнему туманное и даже темное) слово. Его не так-то легко использовать – ибо оно давно стало расхожим клише, литературным и ораторским штампом, за которым не всегда понятно, что кроется. Любопытно заметить, что первых три выше названных понятия (объективно описывающих бытие) относятся к классу измеримых. Их не только научились точно измерять, но даже широко известны единицы измерения (килограммы, киловатты и килобайты). И эти измерения имеют не только теоретический, но и большой практический смысл. Этого решительно нельзя сказать о духе. Процедуры научного измерения тут бессильны и бесполезны. Мы сталкиваемся здесь с чем-то качественно иным, в силу чего становится сложной для понимания и изучения и сама граница перехода от информации (тем более, от более низких ступеней бытия) к уровню духовному, к сложному образному миру человека. Единственное, что можно сказать определенно, – это та граница, где мы сталкиваемся с наиболее глубокой загадкой бытия, с загадкой человека.

Однако пользоваться этим словом совершенно необходимо, если мы не хотим устранить из нашей целостной картины мира весь высший уровень бытия, а вместе с ним и весь высший уровень человеческой культуры – как области самопознания и самопретворения. Ибо другого слова, способного полноценно заменить это, столь знакомое и столь профанированное, так и не придумали. Итак, дух! Здесь речь с необходимостью должна идти о смысловой стороне бытия – сознание и самосознание, рефлексия, напряженные размышления и сомнения, жестокие вопросы сознания, обращенные к самому себе, знаковые и семантические поля, символы, культура, познание, просвещение, наука, техника, творчество, понятие о Творце, практика молитвы как попытка разговора с Творцом, поиски высшего смысла, подлинные цели и ценности, нравственные законы, понятия блага, веры и совести, понятия греха и воздаяния…

Глава 3. Планета – неуправляемая система

Человек незаменим. Значит, сколь бы невероятной ни была перспектива, он должен достигнуть конечной цели, несомненно, не по необходимости, но неминуемо.

Пьер Тейяр де Шарден

Планета Земля находится в состоянии саморегуляции около четырех с половиной миллиардов лет. Но мало кто ныне осознает, что настало совсем другое время – когда эту саморегуляцию необходимо дополнить разумным управлением, и задачу такого управления должен взять на себя человек.

Саморегуляция

Поверхностные слои нашей планеты уникальны. Других таких пока мы не знаем. Они являют собою средоточие всех уровней бытия – литосфера, гидросфера, атмосфера, поле тяготения, магнитное поле, биосфера, антропосфера (родовым образом связанная с биосферой, но заметным образом вышедшая за ее пределы и сложным образом пронизанная техносферой), элементы ноосферы (участки планеты и ближнего космоса, преобразованные человеческим разумом). Мы уже довольно много знаем о генезисе и условиях формирования этих слоев, об их развитии, структуре, различиях и единстве, но, разумеется, далеко не все.

Для начала можно исходить из следующей максимы: поверхностные слои планеты – открытая, саморазвивающаяся, самоуправляющаяся система – своеобразный организм невероятной сложности. При изучении этого фантастически выверенного организма (для которого наисложнейшая биосфера – лишь его продвинутая часть) люди, как правило, выявляют отдельные формы, структуры, параметры и тенденции изменений (структурные взаимосвязи, характер и особенности роста, пределы этого роста, темпы развития подсистем).

Человек долгое время вмешивался в эти процессы стихийно – со времен собирательства, охоты и первых опытов земледелия до промышленной революции. Несмотря на всевозможные планы «преобразования природы» последнего столетия, не взирая на бурные и пламенные обсуждения опасных последствий подобного «преобразования», несмотря на призывы действовать разумно и системно, несмотря на некоторые отдельные реальные шаги (многие их которых, увы, похожи на суетливые и даже судорожные движения), пока еще мало что изменилось в аспекте общей разумности глобальной деятельности человека (если позволительно так выразиться, в плане его ноосферности). Следует сказать прямо – наше вмешательство в планетарные дела пока еще преимущественно стихийное, во многом варварское и по отношению к биосфере – враждебное. О серьезном, многоаспектном уровне управления биосферой-антропосферой – при необходимой согласованности с высокими этическими идеалами – пока еще говорить не приходится. Более того, остается под вопросом сама возможность такого управления в принципе. Но разговор об этом уже начался, он идет, и нет сомнений в том, что обсуждение данной темы с необходимостью будет продолжено, поскольку острота самого вопроса стремительно нарастает.

Мы же отметим, что поскольку глобализация, охватившая по существу все упомянутые выше планетарные сферы и, прежде всего, антропосферу, понимается преимущественно как объективно-исторический процесс, то пути решения связанных с нею всевозможных проблем, в том числе и управления социальными системами, следует искать в первую очередь в области структурных изменений мирового социума. При этом важно подчеркнуть, что природные системы, как и биосфера в целом, составной частью которой является человек биологический, в своем развитии регулируются естественным образом, подчиняясь действию природных законов. Таким образом, в данном случае речь идет о саморегуляции сложных систем.

Иначе обстоит дело с общественными системами, которые не только регулируются, но еще и управляются, так как в их развитии важную роль играет субъективный фактор – человек, действующий активно и творчески, но порой, увы, и деструктивно. Он в пределах своих возможностей осознанно воздействует на различные параметры общественного развития и вполне очевидно, что в условиях многоаспектной глобализации теперь уже и все мировое сообщество должно соответствующим образом не только регулироваться, но и управляться. В этой связи принципиально важно проводить различие между регулированием и управлением, поскольку дело касается принципиально разных вещей.

Так, например, саморегулирование следует рассматривать как самопроизвольный, базирующийся на естественных законах процесс функционирования природных и даже социальных систем. При этом в социуме мы имеем дело также и с преднамеренными действиями, направленными на обеспечение функционирования соответствующей системы в пределах параметров, заданных естественным или искусственным путем. В этом случае следует говорить о предзаданном, сознательно осуществляемом регулировании.

Посредством регуляции, равно как и саморегуляции, решается задача оптимального функционирования той или иной системы, когда создаются наиболее благоприятные условия для взаимодействия различных ее составных частей. Регулирование при этом направлено, как правило, на достижение согласованных действий отдельных частей целого и происходит как стихийно, если дело касается саморегулирующейся системы, так и осознанно, когда роль регулятора выполняет человек. Примером естественного (стихийного) регулирования какой-либо биосистемы может служить постоянно изменяющаяся в соответствующих пределах численность какой-нибудь популяции. В зависимости от генома, наличия кормовой базы или конкретных условий окружающей среды могут меняться не только численность, но и внешние параметры живых организмов. Саморегулирующейся системой является и биосфера в целом, сбалансированное и устойчивое развитие которой поддерживается естественными законами и, в частности, законом борьбы за выживание. Целенаправленным же регулирование становится тогда, когда оно осуществляется с участием субъективного фактора, задающего те или иные параметры функционирования соответствующей системы. Так действует, например, регулировщик движения на перекрестке, часовщик, устанавливающий соответствующий ход часов, инженер, задающий определенный уровень стока воды в водохранилище или радиослушатель, настраивающий приемник. Регулирование может осуществляться и в автоматическом режиме, как то происходит, например, когда движение на дорогах управляется посредством светофоров.

Управление и цели

Иначе обстоит дело с управлением. В отличие от регулирования оно не возникает само собой, стихийно. Управление всегда предполагает наличие активно действующего человека и характеризуется более сложной структурой отношений между субъектом и объектом. Будучи тесно связанным с такими понятиями как «право» и «управа», управление характеризуется направленностью на решение той или иной задачи и представляет собою процесс или действия, сознательно осуществляемые с целью достижения определенного результата. В основе такой деятельности лежит соответствующий порядок поведения, тесно связанный с творческой активностью субъекта, который принимает решения не только на основе предзаданых норм и правил, но и в зависимости от своих целей и мотивов, а также от изменения ситуации.

Таким образом, в отличие от регулирования управление всегда связано с сознательной деятельностью людей, в основе которой лежат целеполагание и творческое начало. Другими словами, управление только и может осуществляться сознательно и целенаправленно. Оно предполагает наряду с получением того или иного результата еще и поиск наиболее оптимальных путей достижения цели. По этой причине любое управление всегда предполагает вариантность траекторий и творческую активность людей. Оно не может возникнуть случайно или только лишь в силу естественного хода событий. Вот почему феномен управления возникает только в обществе и выстраивается в соответствии с целями субъекта по некому алгоритму, задающему параметры управляемой системы. Таким образом, в отличие от регулирования здесь всегда есть субъект управления, который ставит те или иные цели и обеспечивает их достижение посредством активных действия и соответствующих решений.