Вдохновение или воспоминание

– Да! – неожиданно твёрдо и будто бы сурово сказал Олег. – Но заходить слишком далеко нельзя. Тогда – это уже будет самосуд, а значит, – он помолчал, – до шага в окошко совсем недолго: писатели ведь тонкие натуры. Порой, даже чересчур.

– Прав ты тысячу раз, – улыбнувшись, ответил я, – но как бы это чистое вдохновение совсем меня не покинуло.

– Об этом даже думать нельзя! – оборвал меня Олег, залезая на вторую полку и сверху обозревая пространство. – Забудь и перестань! Литературная дыра, творческий кризис – такое бывает у всех! Почему вдруг ты должен быть исключением? – в конце он будто бы смягчился. – Не боись, твой роман ещё ждёт тебя. А вдохновение вернётся совершенно нежданным озарением, и тогда… Боюсь даже представить… Пятый том «Войны и мира» наконец увидит свет!

– Там будет о настоящей любви, желаниях, мечтах, – продолжила Соня с воодушевлением, – о светлом будущем, которого так ждём… И всё это будет так философски-красиво написано, что… вот она – слава. В один день проснёшься знаменитым и вспомнишь наш разговор в поезде, вспомнишь пророчества друзей!

– Было бы здорово, – рассмеялся я. – Катастрофы, войны, Апокалипсисы… В этом вроде и есть вся соль фантастики, но ведь… вот где они уже, – ребром ладони я поводил у шеи, – и хуже горькой редьки! А писать можно и о другом: о реальной жизни, обыденности, сплетённой с авторскими фантазиями – это всегда даёт неожиданный результат…

– …это и есть то, чего нам так не хватает! – закончила за меня Катя. – Меня всегда интересует один вопрос: почему писатели видят в будущем непременный конец, причём скорый? Неужели кто-то мечтает о вторжениях из космоса; о неравных битвах с внеземным разумом; о пепелищах; парочке чудом спасшихся; об убийствах, криках и стонах людей; о грязи, крови, лязге орудий… о хаосе! Разве кто-то хочет этого? Надо писать, расширяя наш мир, пытаясь создать что-то, а что же выходит? Выходит, что мы жаждем всё уничтожить! Но это ведь не так!

– А можно подумать, что так, – поддержала Соня. – К примеру, этот 2012-ый – Апокалипсис, который предрекали, конец света, которым пугали. Чёрное небо, и нет на нём проблесков надежды! И вот он – 2012 – настал, закончился и – ничего. Свет не погас, человечество как жило, так и живёт, птички как пели, так и поют, зверьё в лесах не вымерло, деревья не попадали на землю – жизнь прежней осталась, как в 2011 или в 2010… А сколько фильмов-то сняли про этот конец, сколько книг навыдумывали! Как будто кто-то и правда хотел такого ужасного исхода. – Соня сделала паузу и глотнула лимонада. – Нет, скажу я вам, и это не будет новостью, мы хотим жить, любить, разговаривать, мыслить, философствовать, дискутировать и спорить, познавая истину! Вот каким надо рисовать будущее! – разгорячилась девушка.

– Такое попробуй напиши, – усмехнувшись, сказал я. – Аудитория зрелищ требует! Супергероев, спасающих в последний момент висящий на волоске мир. Да ещё и полуобнажённую возлюбленную впридачу, которую пытали изощрённо и жестоко, в надежде выяснить, где он, тот бесстрашный и смелый рыцарь. Но она мужественно выдержала все муки: боль и страдания, издевательства и унижения, лишения и голод – и не открыла тайну злодеям!

– А в конце страстно и несомненно крупным планом, она, естественно, полуобнажённая и, конечно же, вся израненная, целует своего героя, стоя в центре сожжённого мира, и говорит что-то такое трогательное, но такое слащавое и банальное, что хочется – плюнуть! – закончило хором всё купе, после чего раздался оглушительный взрыв хохота.

– И наверняка, – добавил Олег, – влюблённые стоят в центре пепелища, но на фоне красивейшего заката, когда солнце тонет в море.

– Так выпьем же за позитив! – всё ещё улыбаясь, сказала Катя.

Мы допили шампанское и перешли на безалкогольные напитки. Вечерело. На землю спускались сумерки. Я поглядел в окно. «А что – они правы, – думал я. – От этих рвущихся бомб, безнадёги и царства „хеппи-энда“ люди давно устали. Если же мир и будет висеть на волоске, никаких тебе героев и полуобнаженных девушек, а тем более, страстных поцелуев на фоне заката не будет».

– Да, людям нужно что-то мирное, жизнеутверждающее, – негромко начал я. – Им нужно что-то… про счастье.

– Например? – заинтересовались друзья.

2

– Что ж вам ответить… – задумался я. – Скажем, пришёл человек в общество…

– В какое? – перебила Соня.

– А не всё ли равно, – сказала Катя. – Иногда это не так важно, а порой и не интересно вовсе. Главное, что пришёл! Остальное можно и загадкой оставить или досочинить позже, никогда ведь не поздно?

– Всё верно, – ответил я. – Насчёт неинтересно поспорил бы, но это пока тайна, даже для меня. Разгадка придёт потом – путь ведь долгий. Вдруг он пришёл на рисование, о чём всю жизнь мечтал, а мы его на баскетбол отправим сгоряча.

Вся рассмеялись. Всё-таки бутылка шампанского пришлась кстати.

– Так вот, пришёл наш герой в общество. Новое для него общество, если желаете подробностей… – начал я, но Соня вновь встряла невпопад.

– А как его звали?

– А как хочешь, – ответил я.

– Вот сама и придумай, – одёрнул её Олег. – Не сбивай творцу вдохновение. Может, на наших глазах тот самый, пятый том «Войны и Мира» рождается. Продолжайте, маэстро.

– Не много ли чести для простого писаки? – спросил я скромно.

– Кто знает… Я включу диктофон с твоего позволения?

– Давай. Может потом посмеёмся над нашими дебатами.

– Итак, в третий раз наш герой пришёл в общество… – я выразительно посмотрел на Соню – она на сей раз промолчала. – Поначалу он и сам мало что понял – куда забрёл, зачем… Стал понемногу осматриваться, приглядываясь к новым лицам, бросать взгляды, словно выстрелы по летящим тарелочкам, вникая в происходящее и размышляя. Заметил девушку – посмотрел и на неё, и… Нет, не влюбился, как придумали бы многие авторы бульварных романов для чтения без особого погружения и вдумчивости (такие книги тоже нужны для эмоциональной разрядки, но это не наш случай). Наш герой, которому Соня хотела придумать имя, тут же отвёл глаза. Девушка не показалась ему ни красивой, ни некрасивой, он не подумал о ней ничего дурного и ничего хорошего – он просто отвёл глаза, отвёл… и всё тут.

– Борис, – вновь вставила свои пять копеек Соня. – Можно его будут звать Борисом?

– А почему не Константином? – неизвестно зачем спросила Катя.

– Ну, вы же сказали, чтобы я придумала имя. Вот поэтому и Борис. По-моему, красивое имя, а?

– Неожиданно как-то, – подал голос Олег. – Борис. Бо?рис. – он развёл руками, тоже непонятно для чего.

– Бори?с, – настаивала Соня. – Что, так сложно?

– Да нет – пусть Борисом и будет. Так вот, – продолжал я. – Наш Борис, как только отвёл взгляд, услышал в своей голове странный шёпот, внутренний голос, как бы мы сказали. Он сказал всего одно слово, тихо, еле слышно, но отчётливо и внятно: «Присмотрись». Шепнул и затих. Борис вновь перевёл взгляд на девушку. Она не была одета как-то из ряда вон: платья в пол, украшенного невозможными стразами и кристаллами от Swarovski, роскошных туфель на каблуках на ней не было – просто и без излишеств, но… шёпот не мог обмануть, и в следующий миг Борис, стрельнув по тарелочке второй раз, обнаружил «Что-то». Красоту – возможно, грацию – чуть ближе к истине, но всё же… Это «Что-то» не имело пока названия и было тайным, скрытым, но определённо существующим в девушке. Она сидела на полу как-то одиноко, но не казалась грустной – наверняка была в своих мыслях. «Что она за человек? Что в ней есть такого?» – думал наш герой.

– Постой-ка! – перебила на сей раз Катя. – Что ж это за общество? Стульев там не было, что ли?

– Может, и были, – рассудительный голос Олега был как всегда немного глуховат. – Но они, быть может, оказались заняты, а ей посидеть захотелось. Приустала она, возможно, вот и выбрала для короткого брейка местечко поудобнее. Такого что – не бывает? – спросил он без злобы.

– Бывает, конечно же, но… в обществе… – Катя замялась.

– По-видимому, там все свои, а наш герой – просто новичок. Пришёл разобраться и попробовать себя в «их деле».

– Интересная мысль, Олег. – после паузы протянул я.

– Спасибо! Рад помочь. Что же дальше?

– Дальше… Пока не знаю… – был задумчивый ответ.

Поезд, постукивая всем чем можно, мчался в темноте, и такие родные звуки споров вагонных колёс со шпалами и рельсами, стеклянного стакана с алюминиевой ложкой – пробуждали моё вдохновение. Или воспоминания? Что это было? Странные мысли поселились в голове. Я не был до конца уверен в первом, мой рациональный ум считал второе полным абсурдом; но подсознание, глубинное и тихое, всё же не давало покоя, зацепившись за этот «абсурд». С чего бы вдруг прилетела эта непонятная дума, всполошив его, будто вражеский разведчик? Я не знал, и это был лишь первый вопрос в этой истории. Не знал и продолжил – самому интересно стало, что там дальше будет.

– Борис стал ходить в это общество… – я обвёл всех взглядом, но, видимо, все уже привыкли к этому слову. – …ради себя, ради команды и ради… неё. Один раз он всё-таки признался себе в этом. За вечной суетой могло показаться, что они не замечают друг друга: проходят мимо, спеша по своим делам, здороваются на ходу… Всё это было так, но нашему герою хватало этих мимолётно-поисковых взглядов-выстрелов. Хватало. Он стал замечать, как она смеётся или просто улыбается, вдруг – становится серьёзной и сосредоточенной, или задумчивой – как в тот первый раз. Ему начинало нравиться это. Медленно, но «Что-то» всё же приоткрывалось ему, как некий древний секрет…

Я замолчал, остальные – то ли додумывали, то ли просто слушали мерный перестук колёс.

– Ну и как, постиг он эту тайну? – через минуту поинтересовались в купе.

– Пока не знаю. Не всё же сразу… – вздохнул я и глянул в окно.

Там был уже мрак. Редкие фонари белыми вспышками уносились вдаль, иногда успевая осветить на долю секунды то одинокую лачугу, то вековое дерево, то загадочный кустарник, бесконечно тянущийся вдоль дороги. Было уже далеко за полночь, мой рассказ затянулся, и всем вместе как-то сразу захотелось спать. В доказательство этому Соня широко зевнула и проговорила: