Жадности непробиваемый заслон,
Гордыни дикой, топающий слон,
И прочей рвани нудный стон.
И это всё в одной посуде,
Прелестной сфере из небес.
Покоя нет на этом блюде,
Желаний непролазный лес.
Разредить бы, рассадить,
Грядками до горизонта.
Всё благодатью окропить,
Под сенью праведности зонта.
Да всё абы и да кабы
В мечтах воркуют птички,
Мы только господу рабы,
Не журавли, но всё- таки синички.
душа явилась
Она любила и верх счастья,
Казалось там уже под ней.
По звёздным далям для причастья,
Скользила не заметно для людей.
Бродила в сумерках как в бездне,
Залитой светом и теплом.
И было обо всём тогда известней,
Пока не оказался с двойным дном,
Для жизни предоставленный ей дом.
Другие были измеренья,
Улыбки, чувства и любовь,
Для потрошенья и без возраженья,
Ты душу перед смертью приготовь.
От появленья и до удаленья,
Ровняешь энергетику Земли,
Надежда есть на воскрешенье,
Того что позабыть уже смогли.
Проснувшись снова, видит счастье.
Другое утро, он другой.
И все навстречу: " Здравствуйте, здравствуйте"
С улыбкой машут ей рукой.
Тогда и бездна это воздух,
И полететь как в дверь войти.
И нет извечного наследства,
Когда за доброе плати.
ещё одна весна
Уж давно сны полётом не тешатся,
Размерены сутки-день, ночь.
Взгляды жаркие не мерещатся,
И страсти отброшены прочь.
Талый снег, почерневший, тяжёлый.
Ароматной тревоги отец.
На постели один и голый,
Неужели такой он, конец.