Истории, рассказанные после полуночи

Заправочная штанга состыковалась и процесс перекачки топлива начался.

– Контакт подтверждаю. Насосы работают на полную. Перехожу к следующей фазе. Еще пару минут и мы зафиксируемся.

Посадочные опоры коснулись спины заправщика и вошли в пазы рядом с основными двигателями танкера.

– Уффф! Все! – Второй пилот откинулся в кресле, и прикрыл глаза. – Сплошная нервотрепка.

– Двигатели на минимум.

– Есть, двигатели на минимум…

ВНИМАНИЕ!!! ОТКАЗ ПРАВОГО ПЕРЕДНЕГО ДВИГАТЕЛЯ!!! – Заорало оповещение в кабине.

– Твою мать! Посадка! Срочно! Без расстыковки! – Командир отдавал резкие и четкие приказы.

Танкер и модуль с натужным ревом почти мягко приземлились на горизонтальную поверхность. Двигатели были переведены на холостой ход. Как бы там ни было, перекачка топлива должна быть завешена. На всякий случай все системы охраны во всех диапазонах были включены на полную мощь и сканировали окружающее пространство.

– Горизонт чист, – доложил второй пилот. – Эх, нам бы только заправиться, а на базу мы и на трех дотянем.

Внезапно радар дальнего обнаружения засек какое-то движение на самом краю границы обзора. Движение усилилось. Приближающийся объект был огромен, непомерно огромен и скорость его нарастала с каждым мгновеньем.

– Взлет! Экстренный взлет! Расстыковка!!!! – заорал командир. Пилот вывел двигатели на максимум. Однако экипаж танкера замешкался, команда на расстыковку все не поступала. Сцепка медленно начала отрыв от поверхности, а на радаре приближающийся объект приобрел зримые очертания и структуру, скорость и масса его были колоссальны.

– Боже мой! – Воскликнул командир, – это же…. В следующее мгновение объект столкнулся с модулем и танкером и практически размазал их по поверхности…

* * *

– Сволочи… Нет, Андрюха, это я не тебе. Ну, в общем ты понял, как до меня добраться? Ага, лето, дача, шашлычки – это же супер! Ну давай, приезжай скорее. За девчонками заскочи тоже, они уже ждут. Да, кстати, не забудь побольше химии от насекомых прихватить, а то я вторую липучку меняю, фумитокс круглые сутки работает, а им хоть бы хны. Уже совокупляться не стесняются, прямо на лету. Серьезно. Одну такую парочку я сейчас по столу газеткой приложил. Да… Да… Давай, жду!

Николай отложил телефон и выбросил в мусорку измочаленный номер местной прессы. Затем открыл холодильник и достал контейнер с маринадом. Пора заняться шашлыком. Выходя из кухни, он случайно увидел в углу паутину. Хотел было убрать, но заметив паука, спешащего куда-то по своим делам, подумал, а чем не союзник?

– Я буду звать тебя Ананси, прожорливый ты мой? – Сказала он, глядя на паука и хитро ему подмигнул.

* * *

Мини-модуль 953685 зафиксировал трагедию с бортом 8531, однако выполнение задачи по забору биоматериала не прекратил, и, под шумок, набрал-таки полную капсулу и ушел на базу, передавая всю информацию, все что увидел и успел зафиксировать. Уверенности в том, что он дойдет не было, по непонятной причине мощность двигателей медленно и неуклонно падала. Возможно это было влияние одной из ловушек.

* * *

Ананси был наблюдателем. Он провел на этом объекте большую часть жизни, собрал громадную тучу информации, биоматериала, как местных, так и пришельцев. Основной его целью был громадный, возможно разумный, объект в пределах его зоны ответственности. Он даже начал понимать и расшифровывать некоторые сигналы, которые эта псевдоразумная громадина испускала. Много раз он пытался подобраться к нему, но пока это не удавалось. Судя по всему, в ближайший цикл времени объект собирается принять какие-то химические вещества, что скажется на его разумности. Тогда можно будет внедрить внутрь него пару десятков капсул-информеров. И ждать. А ждать Ананси умел…

Она росла и развивалась

«Во времени растет и умирает жизнь. »

Силован Рамишвили

Она родилась из малюсенькой капельки, можно сказать практически из ничего. Произошло это спустя восемь с половиной месяцев, после того, как этот пузырек, собственно, и внедрился в окружающее тело. И тогда его никто не заметил… Когда она родилась, вокруг было тепло и уютно, мягкое укачивание успокаивало её. Первое время она в основном спала и росла. Тихо, неспешно. Смена тепла и прохлады, покоя и качаний все шло ей на пользу.

Начиная с определенного момента, она вдруг осознала себя и с интересом принялась изучать окружающий мир. К сожалению, этот мир был какой-то совершенно однообразный и скучный. Ей даже не удавалось найти кого-то, похожего на себя. Все вокруг было каким-то до-отвращения стройным и правильным, одна она не имела в себе ничего упорядоченного.

Она просто росла и развивалась. Можно сказать, что разносторонне. Она даже выявила для себя определенную закономерность – её рост напрямую зависел от внешних обстоятельств, чем больше внешний мир тряс её, морозил, жарил, тем больше и значительнее она становилась. И ей это очень нравилось. Казалось вот-вот и она, наконец, выйдет в тот, совершенно другой мир, где встретит таких же, как она, и сможет с ними продолжать дальнейшее существование, на равных.

Сколько трудностей ей пришлось перенести на этом пути, тягостнее всего было время, когда ничего не происходило. Казалось, что внешний мир совершенно забыл про неё. Но эти ощущения проходили, так же спонтанно, как и появлялись, и вновь жизнь наполнялась чередой головокружительных встрясок и перемен. Наконец настал тот момент, когда она достигла своего предела. Дальше расти было просто физически некуда. Все… Финиш…

И этот момент случилось самое непонятное – она попросту исчезла. В одно мгновение, была и нет. И в миг своего загадочного перерождения в ничто она убила сто четырнадцать человек…

Она была… Она была трещиной в турбине самолета. Маленькой трещиной, которая родилась из микроскопического дефекта при отливке лопасти. По трагической случайности за все время работы двигателя её так и не нашли. И однажды, при взлете, оторвавшаяся по трещине лопатка турбины разрушила весь двигатель…

Сказ об Иркуйеме

«У многих народов распространено представление, что Медведь прежде был небесным существом, наделённым божественными качествами, но позже спущен небесным богом на землю за ослушание, чтобы карать грешников. Считалось, что задранный медведем человек – грешник. Нередко бог и сам мог принимать образ Медведя, когда хотел показаться людям на земле.»

(Поволжские легенды о Керемете).

Широки и необъятны просторы России. Мне по роду своей деятельности приходилось побывать в самых различных ее уголках. От сухих южных степей, до покрытых вечным льдом районов Заполярья. И в каждом месте, где бы ни ступала моя нога ощущалась какая-то усталая нежность, безмолвность затаенной печали. Не понятная для многих бескрайность и безбрежность. Но особый колорит моим путешествиям придавали истории, рассказанные местными жителями и случайными людьми с которыми пересеклись мои дороги. Настолько ярко они переплетались с природными особенностями и жизненным укладом, что поневоле приходилось задумываться над тем, что доля правды во всех этих сказках, поверьях и легендах все же есть.

Сидя, после длительного перехода, на поваленном дереве возле костра, я слушал одну из таких баек, которую не спеша мне рассказывал яркий представитель коренных жителей, старый охотник Ногат или, как мы все его называем – дед Назар. Мы с ним уже не первый раз встречались. Во время геологических разведок он был у нас постоянным проводником. Великолепный следопыт, охотник, даже не по призванию, а по крови, в которой перемешались корякские и казачьи корни. За те два года, что мы с ним не виделись, он сильно сдал. Постарел, осунулся. В глазах уже не было того озорного блеска. Я с жалостью смотрел на него сквозь взлетающие искры, то разгорающегося, то опадающего костра и ловил каждое слово из его истории, которая казалась мне все невероятней и невероятней.

– Взглянув на него кровь застывает в жилах и человек замертво падает. Иркуйем страшный зверь, ростом намного выше самого крупного медведя. Это таинственное чудовище, о котором мало кто из белых людей слышал. А встречается он и того реже. Даже многим корякам не доводилось видеть его следов. Не скажу, что они не рады этому. Шаманы и те боятся Иркуйема. И все же он существует.

– Слушай, дед Назар, а почему Иркуйем? Что за имя такое странное?

– У него много имен: Иркуйем, Акле, Кайнын-Кугхо. Иркуйем значит "Волочащиеся Штаны". Оно и понятно, задние ноги у него короче, чем у обычного медведя.

– Разве такое возможно?

– Раз говорят, значит возможно. От обычного медведя еще можно скрыться. Если рядом есть крутой склон, то лучше бежать по склону прямо вниз. Медведь под уклон бежать не сможет. От Иркуйема не убежишь. А уж стрелять в него вообще не советую. Мне еще дед мой наставления давал: «Не стреляй в медведя с короткими задними ногами – это Иркуйем. Если убьешь его, можешь забыть о покое – духи начнут преследовать тебя и не отстанут, пока не погубят. Старого кайнына[1 - Кайнын – медведь на корякском языке.] можешь стрелять. А на Иркуйема при встрече и смотреть-то нельзя. Надо сразу же уходить обратным следом».

– Мистика какая-то.

– Может и она самая – мистика, только старики считают, что даже встреча с этим медведем не сулит ничего хорошего. Если повторно прийти на то место и опять повстречаться с ним – жди беды. Насчет последнего можешь даже не сомневаться. Правда, есть у него и более уважительное имя – Кайын-Кутх, то есть Медведь-Бог. Так его местные называют.

– А сам то ты его видел?

– Раз с тобой сижу и разговариваю значит не видел. Как рычит слышал. Да и следы… Но это потом уже, когда закончилось всё. Вовремя тогда наши, подоспели. Спасибо Айыыне, а то так бы и помер я там. Я после этого почитай год ходить не мог и не слышал ничего. Единственно, что помню на тот момент – подходит ко мне Айыына и что-то говорит, руку мою тянет. А я, Степаныч, веришь – нет, не то, что встать, пошевелиться не могу. Ну мужики то подсобили, подняли. Волокут меня, а я мордой в землю. Головы поднять не могу. Все, как в тумане, но следы я все же увидел. А следы то здоровущие. Коль тебя, Степаныч, подле того следа положить, так в аккурат половина тебя бы и вышла.

– Ну, ты, дед ври, да не завирайся. Загнул – половина. У страха, говорят, глаза велики, слыхал?

– Слыхал. Отчего же не слыхать. Да вот только около того следа Сенька, главарь их и лежал. Царствие ему небесное, хотя дерьмо человек был. Его там половина то и лежала. Куснул Иркуйем его значится. Вот как. Как куснул, так половину и оттяпал. Оно и понятно, здоровущий зверь то. Да и подельники его, те, что с ним были, тоже того. Никого в живых не осталось. Мужики их собирали ходили. По кускам. Только мало, что нашли. Пожрал видать.

Старик рассеяно похлопал по карманам, вытащил старую самодельную трубку и кисет с махоркой. Ловкими движениями морщинистых, но еще крепких пальцев, набил ее. Затем потянулся к костру, выудил тлеющую ветку, подул на неё, подкурил и шумно выдохнул.

– Пожрал он их, Степаныч. Как пить дать. Да я-то слышал, как они орали. А стреляли то как. Ой, что ты! Я такой пальбы отродясь не слыхал. Мне потом Айыына рассказала сколько гильз они там собрали. Полста будет, если не больше.

– А гильзы то зачем собирали?

– Да потому что место это чистое должно быть. Нельзя там грязи всякой валяться. Всё там убрали, ничего не осталось, даже крови. Вместе с землёй унесли. Надо так значит.