Темнейджеры – 2. Питер, прощай!

– Так или иначе, я решила уехать немедленно, – тетя Элла отвернулась от нас и поглядела в окно, на двор, залитый солнцем. Я понял, что ей все-таки немного стыдно. – А вы заканчивайте учёбу – да смотрите, чтобы мне не пришлось за вас краснеть! Потом, на каникулах, тоже приезжайте. О билетах я позаботилась заранее. Так выйдет значительно дешевле.

– Да что ты! – восхитилась Вероника.

Что касается меня, то я даже и не понял, хочу я лететь с ними в Чайланд или нет. Наоборот, я представил, с кем бы я больше всего хотел туда поехать… вместо них.

Мне тоже немножко стыдно, но сперва я вспомнил про Лизу. Про Вика – потом.

* * *

На Московском проспекте такси встряло в пробку, и тётя Элла начала ёрзать на своем сиденье.

– У нас рейс в восемь часов, – напоминала она водителю.

– Э-э, не волнуйтесь, пожалуйста. Успеем, – отвечал тот, глядя на навигатор.

Я не вступал в разговор. Я с любопытством следил за меняющимися пейзажами.

Небо темнело, и уличные фонари зажигались прямо перед нами, как по волшебству. Рекламные экраны рассказывали свои бессовестные истории, и яркие вывески соперничали друг с другом. Была только одна неприятность: пустые витрины с надписью «аренда». Ближе к выезду из города они попадались все чаще и чаще.

– Каждый день в аэропорт ездию, да? – говорил водитель, не оборачиваясь. – Туда полный, обратно пустой. Бегут и бегут. Если все уедут, кто останется?

– Вы и останетесь, – рассеянно отвечала тётка. Она по-прежнему нервничала.

– Оно мне надо? Я тоже уеду, – возразил водитель. – Если все бегут, надо тоже бежать.

Когда мы остановились на пандусе, я кое-как ухватил ее чемоданы и поволок в зал отлета. Длинные очереди из отъезжающих змеились возле стоек регистрации. Их разделяли стойки с синими ленточками, устроенные вроде лабиринта, чтобы потоки не пересекались. Тётя Элла пристроилась в конец хвоста. Я встал рядом.

– Не обижайся, Сережа, – сказала она мне. – Спасибо тебе за помощь. Этот чертов багаж я бы одна не дотащила. Ты славный мальчик. Ты же знаешь, ты мне всегда был как сын…

– Спасибо, тетя Элла. Но мы же не прощаемся.

– Точно. Мы еще увидимся, там, в тёплых краях. Очень скоро. Постарайся не злить Веронику. У нее тоже сложный возраст.

«Еще кто кого злит», – подумал я.

– Ты стал похож на своего отца, – негромко сказала тетя Элла. – Ну, каким я его помню. Знаешь… я всегда завидовала Машке. Даже когда уже выскочила замуж… очень выгодно… с каким удовольствием я увела бы у неё Матвея, ты не представляешь. Этого… болтуна и фантазера. Слава богу, Маша ни о чем не догадывалась. Ну а что? Он был такой милый. И умный. Несмотря на то, что совсем мальчишка. Мне он ужасно нравился.

– Ужасно, – повторил я.

А она потрепала меня по отросшим волосам:

– Что-то я тоже разболталась. Это от волнения. Ты меня не слушай. Отправляйся скорей домой, и до встречи!

На обратном пути я шел налегке. Даже не стал вызывать такси. Ездить на метро я пока не боялся. К терминалу как раз подошел длинный автобус-шаттл до «Московской», и я уселся в полупустой салон. А ведь так и есть, подумал я. Все улетают из Петербурга и никто не прилетает.

Новые фонари на шоссе заливали асфальт болезненно-синим светом, и я стал смотреть в сторону, в темноту. У самой транспортной развязки я увидел то, что и ожидал увидеть. Длинный язык чёрного тумана. Он тянулся вдоль самой дороги, как будто собирался взобраться вместе с машинами вверх, на виадук. Было похоже, как будто кто-то пролил на обочину мазут – только, как я уже говорил, ползучая тьма не отражала свет фонарей, не шевелилась и вообще, скорее всего, была видна лишь мне одному.

Перед мостом автобус съехал на боковую полосу, чтобы посадить пару запоздалых пассажиров. Они вошли, и двери захлопнулись. Мне показалось, что клок черного тумана проник внутрь – но автобус тронулся, и туман утёк обратно под дверь и остался позади. Наверно, ему было запрещено разрываться на части. Вот и хорошо, решил я.

А вот новые пассажиры мне не понравились.

Это были еще молодые мужики, по виду – строители или ремонтники. В одинаковых темно-синих комбинезонах с логотипом какой-то фирмы на спинах. Они прошли в салон и уселись на передние сиденья, так что я мог видеть их лица.

Как бы вам объяснить? Я видел много неприятных людей, и они часто выглядели угрожающе, но они хотя бы были живыми. Видел я и мёртвых, которые вели себя, как живые, но про них я вообще ничего не хотел бы говорить.

Эти двое не выглядели ни живыми, ни мертвыми. Они смотрели тусклыми глазами прямо перед собой. Их пальцы слегка подёргивались. Если они были на веществах, то на каких-то откровенно убойных.

Или просто глотнули черного тумана?

Эта мысль заставила меня поёжиться.

– Проезд оплачивать не забываем, – напомнил им водитель. Мне показалось, что он тоже почуял неладное.

Того, что случилось после, не ожидал никто. Эти упоротые парни, как по команде, встали со своих мест. Запустили руки в карманы комбинезонов и добыли оттуда тяжелые ключи наподобие газовых. Да, они были крепкими профессионалами! Они ухватились за желтые поручни и принялись методично разбивать лампы в салоне – и все это без единого слова. Светодиодные лампы гасли одна за другой, и вокруг становилось все темнее. Водитель вполголоса выругался в микрофон и резко затормозил.

Остальные пассажиры сбились в кучу на задней площадке. Они требовали открыть дверь. Водитель послушался и открыл, и смельчаки высыпались прямо на обочину. Там они принялись громко возмущаться и кому-то звонить.

Я остался сидеть внутри. Никто не обращал на меня внимания. Должен признаться, что я сидел на пластиковом кресле в довольно странной позе – поджав ноги. Никто не видел того, что вижу я: языки удушливой тьмы догнали автобус и подтянулись поближе к тем двоим, с гаечными ключами. Протекли ручейками по рифленому полу, притормозили, словно выбирая цель, и втянулись (я не вру) тем парням прямо под штанины, причем как-то под обе сразу. Я понимал, что это значит. Теперь они были надёжно подключены к источнику тёмной энергии.

Кажется, именно сейчас я впервые видел, как тьма овладевает человеком. Или сразу двумя.

Дальше играть в наблюдателя было бессмысленно. Нужно было уходить, да поскорее. Чтобы не влезть лишний раз в черный туман, я зажег фонарик на телефоне.

Результат был неожиданным. Эти парни оставили лампы в покое. Зато обернулись ко мне. Молча направились в мою сторону по проходу между сиденьями. В руках они сжимали свои увесистые ключи. Вот только глаза у них были мёртвые.

За их спинами водитель высунулся из кабины и крикнул мне что-то вроде «беги, дурак», а может, и кое-что другое, покрепче.

Тут я опомнился. Шагнул в проход между сиденьями, где струилась тьма, и опять ничего не почувствовал – ни холода, ни жара. Но что-то всё же случилось: свет в моих глазах как будто замигал и потух на мгновение. И за этот миг многое изменилось.

Я снова мог использовать сверхсилу и гиперскорость. Мои соперники сделались тормозными и медлительными. Но в их намерениях сомневаться не приходилось. Они занесли над моей головой свои инструменты – всё это неторопливо, как во сне, – но тут я примерился и нанес два удара.

Прилетело обоим. Если бы я знал физику, я бы вычислил примерную массу моего кулака в этот момент с учетом гиперскорости, но я и так думаю, что она составляла не меньше тонны. Мой кулак мог бы расплющиться об их кости, но его прочность по загадочным причинам как будто выросла многократно – или речь шла о квантовом телепорте, я не знаю.

Итак, удары достигли своей цели. Оба водопроводчика полетели прочь, роняя на лету свои инструменты. Летели они медленно и красиво. Выходя из гиперрежима, я успел увидеть финал их полёта. Они мгновенно и без затруднений достигли носовой части нашего лайнера и один за другим врезались в лобовое стекло. Стекло не стало трескаться по мелочам – с первым же ударом оно вывалилось наружу целиком и полностью, и второй пассажир уже беспрепятственно вылетел на дорогу, где и хряпнулся об асфальт. Ни первый, ни второй так и не издали ни звука.

Зато ошалевший водитель тихо застонал, присел на свое сиденье в кабине и обхватил голову руками.

Я сделал примерно так же. Сел и закрыл глаза. Переходы из одной реальности в другую всегда давались мне нелегко. После них наступала реакция. Да и кулаки от гиперскоростного боя все равно побаливали.

«Бьют, чтобы убить, – вспомнил я. – Кто бьет слабо – проигрывает».

«Золотые слова, – отозвался знакомый голос в моей голове. – Не забудь поставить копирайт: доктор Флориан Старкевич. Для друзей – Гройль».

«Я вам не друг», – пробормотал я так же мысленно.

«Ну да, ну да. Я забыл. Но я все еще надеюсь на твою благосклонность, малыш».

Я сплюнул. И хмуро спросил: