Сваргард: Рыцарь Рэйнвуда

– Обычная мера предосторожности… Не более того… – сухим тоном ответил ему Сваргард.

– Хмм… Вы не должны на меня обижаться, сэр, ибо мангрифов видно сразу… По крайней мере, и это я могу сказать вам точно: никому из здешних жителей земель короля Нортмунда, как и при замкен «Роудфилдхэйм», не доводилось видеть за всю свою жизнь столько мангрифов в одном эесте и одновременно, сколько видел их я… Нет, сэр, не подумайте, мои предки не имеют никакого отношения к той страшной войне, что когда-то по чьей-то вине развязалась между людьми и вашим народом, из-за чего вы все – мангрифы, лишились «Рэйнвудсгарда» – вашего дома и родины, насколько я понимаю и полагаю… Нет… Дело в том, что однажды мне приходилось, вопреки всей этой общепринятой и, я искренне считаю, выдуманной дурной славе о мангрифах, приютить у себя одну бродячую скитающуюся мангрифскую семью, что бежала сюда в эти эрая от неких то ли преледователей, то ли дорожных разбойников – этого я, к сожалению, так и не смог у них выведать, так как они к тому моменту были очень сильно напуганы и измотаны после тяжёлой дальней дороги и всё, что им на тот момент требовалось – это лишь вода, еда, покой, отдых и сон. Оставить их на ночлег в своей усадьбе вот так просто, ни с того ни с сего, я попросту никак не мог – слишком много нежелательных слухов, домыслов и сплетен поползли бы тогда по селу и за его пределы прямиком ко двору короля, очерняя моё доброе имя, а мне это не нужно: более, чем предостаточно, скопилось неоднозначного и немалого внимания с его стороны к моей мятежной и громкои на речи персоне. Поэтому в ту ночь я выделил для бродячей семьи мангрифов небольшой эарайчик, пристроенный к усадьбе, который вы, возможно, видели при входе сюда. В нём всегда довольно сухои и тепло, даже в холодное время, и обычно запасается и хранится зерно, собираемое мной и крестьянами каждый год на зиму. Однако, когда я проснулся поутру на следующий день и решил проведать моих незванных гостеи, от них уже и след простыл. Единственное, что я обнаружил, оставленное прямо у порога моего дома – это только этот странный и необычный: не то золотой, не то серебрянный, постоянно меняющий свой цвет при разной силе освещения, старый потёртый медальон. – тогда граф неожиданно отлучился от разговора и исчез ненадолго где-то на верхнем этаже своей усадьбы, вернувшись оттуда в гостиную комнату к Сваргарду с тем самым медальоном в руках, о котором он ему несколько секунд назад поведал. Оудэнкер бережно и почтительно в типичной, присущей для его натуры изысканной манере подал слегка нахмуренному и в то же время изумлённому мангрифу медальон, а сам уселся на свой любимый, изящно и по-вельможски сделанный, обшитый кожей и мехом диких животных, деревянный стул, на котором он обычно сидел, облокотившись на трость с круголым, ввинченным поверх её рукояти набалдажником, принимая в своём доме, как правило, только частых и привычных его нглазам крестьян либо таких кайне редких и необычных для этих земель посетителей, как Сваргард.

– Это мангрифскии медальон… – сказал Сваргард – Это точно он… Такие медальоны невозможно спутать ни с какими другими… Видел когда-то такие в детстве… Мой отец с атерью когда-то тоже их носили, но это было очень и очень давно… Мало что смогу вспомнить об этих талисманах… Помню, наверное, смутно лишь только одну очень красивую легенду, ставшую печальную былью, о которой мне однажды рассказывала моя ама. Легенда та нласит, что «любому мангрифу, заблудившемуся во тьме и потерявшему дорогу домой, такой медальон всегда укажет и подскажет правильный путь назад к неугасающему и вечно ждущего его у камина родному очагу».