Наблюдая за играми взрослого землянина и маленького молмута, в эти минуты Сукла забывала обо всем на свете. Но ей было всё еще не по себе. Она до конца не освоилась в новом теле, и много мыслей утекало в этом направлении. Сукла прекрасно помнила строгий запрет мужа на снятие блокировки с памяти прошлой жизни стюардессы и добросовестно выполняла этот приказ. Разведчица прекрасно знала для чего эти меры предосторожности. Но женское любопытство толкало ее на преступление.
Ей хотелось вспомнить последнюю близость с мужем, во время которого произошло зачатие сына, но она не могла. Она боялась. Она знала, чем всё закончится: за доли секунды перелистает, как книгу с картинками, всю жизнь стюардессы, пучком нейронов пробежится по ветвистому лабиринту воспоминаний и упрется в отношения с Марком.
Сукла сидела в кресле пилота и пыталась наладить связь с перевалкой, краем глаза наблюдая, как Марк играет с сыном в «камень, ножницы, бумага». Они улюлюкали и хохотали, периодически выписывая друг другу щелбаны. У нее ничего не получалось. Напрасно разведчица набирала секретные позывные и отправляла в космос. Наконец ей это надоело. Сукла устало откинулась на спинку кресла и задумалась: «Чем я себя тешу? Последней близостью с мужем? Но ведь он овладел стюрдессой против ее желания и под воздействием гипноза. Небось принял облик отметчика и попользовался молодухой. Я прожила с ним долгую жизнь и знаю его как облупленного. У нас с ним куча детей, не считая такой же кучи безвременно ушедших в другой мир. Я никогда не видела, чтобы он играл со своими детьми. Ему всегда не хватало на это времени». Крик малыша разогнал ее мысли.
– Папа! – мальчик радостно потянулся к Марку.
– О, Тузик заговорил! – Марк прижал к себе малыша. – Первое слово! Поздравляю!
– У всех молмутов первое слово «папа». Так что не радуйся, – солгала Сукла, забирая у Марка сына, в сердцах широко улыбаясь.
«Черт возьми, он уже его папой называет. А ведь мне это нравится. Что же мне мешает снять блокировку? Страх. Я боюсь плешереевского гнева. Но, как разведчик, я имею на это право. Я должна совершенствоваться и утончаться, пополняя свой багаж новыми душевными качествами. Если я упрусь в отношения с Марком и захочу их продолжить, как я смогу оправдаться? Практически никак. „Вхожу в доверие, изучаю будущего врага“ – это уже не прокатит. Но и черт с ним. Надо жить в свое удовольствие. Ходить по лезвию бритвы мне не в первой. У меня будет два мужа: один – кормилец, другой – любовник. Ничего нового. Этот избитый треугольник – старый как мир. Аквая-банщица уже давно стыд потеряла. Что в своих банях творит? И всё ей сходит с рук. Может, потому, что Плеширей ее не любит, а любит меня? Зачем тогда это возвращение? Что он мне сделает, если узнает? Убьёт в порыве ревности? Всё может быть. Но жизнь без риска, как свадьба без невесты. Что мне надо, чтобы снять блокировку? Файл с памятью стюардессы надо вскрыть заклинанием. Сейчас вспомню… Нет, не получается. Давно я его не произносила. По инструкции заклинание надо произнести вслух во время оргазма. О, вспомнила!»
– Можно мне с вами? – Сукла опустилась на колени между Марком и малышом. – В какую игру вы играете?
– Вливайся. Игра называется «дурак», – и Марк начал раскидывать карты.
15
Этой ночью они спали все вместе. Малыш лежал между взрослыми и игрался погремушкой – черепом какого-то грызуна. Скоро он устал, выронил пластмассовую забаву, закрыл глазки и захрапел.
– Отнеси его в капсулу и возвращайся, – нежно прошептала Сукла.
– Я не ослышался? Или ты хотела сказать: «Топай в кабину и не забудь пристегнуться?»
– Нет, ты не ослышался. Я тебя хочу.
Марк аккуратно взял малыша отнес в капсулу и вернулся:
– Тузик заметно прибавил в весе. Чем ты его кормишь?
– Иди ко мне, – Сукла потянула Марка к себе.
– Что происходит, сударыня? Я вас не узнаю. А вдруг связь наладилась, и твой муженек все видит и слышит?
– Ну, иди же. После того, как сынок назвал тебя папой, во мне что-то екнуло. Возьми меня, любимый, я вся твоя.
Сукла ждала оргазм, но Марк не спешил. В механике любви он был асом. Любовник плавно совершал телодвижения и шептал подруге в губы:
– Вернись ко мне, детка.
– Хорошо, только не останавливайся. Я возвращаюсь… А…А…А! – и Сукла заголосила. – Спиритус холиус дайверус! Мемори опенус крейтерус! Глориум уникум фактум терниум азм!
Вдруг в сознании вспыхнула яркая вспышка, и полчища эндорфинов разбежались по всему телу. Цветное кино под названием «Жизнь стюардессы» пронеслось пучком фотонов по лабиринтам женского мозга. Девушка разжала объятия и потеряла сознание.
Когда она очнулась, Марк лежал рядом и смотрел в потолок:
– Не хотел тебя будить. Я покормил малыша.
– Спасибо, милый, – Сукла прижалась к нему. – Помнишь тот вечер на перевалке, когда мы с тобой танцевали медленный танец? Ты какую музыку слышал?
– Криса де Бурга.
– А я Полину Гагарину.
– Что, память вернулась?
– Да. Я сняла блокировку. Я все вспомнила. Представляешь, ты у меня первый мужчина.
– А как же этот? – Марк кивнул в сторону карапуза, чье похрапывание доносилось из капсулы.
– Это всё козни Плеширея. Он меня взял обманом, затуманив мозги гипнозом. Он был в твоем облике, и я думала, что это ты на мне дергаешься. Так что считай, Тузик – твоих рук дело.
– Ладно. Зачет. Подожди, – Марк вскочил и выбежал из спального блока.
Через две минуты он вернулся с подносом:
– Омлет для влюбленных! Завтрак для двоих! С возвращением, детка!
16
Марк и Сукла уселись по-турецки на кровати и принялись за еду.
– Как же мне теперь вас величать, госпожа? – он лукаво подмигнул подруге.
– Как тебе больше нравится, – Сукла проглотила кусочек омлета и запила апельсиновым соком.
– Ты меня так напугала своим заклинанием.
– Я его не произносила лет двести.
– Так, значит, ты разносчица, жена коменданта и стюардесса в одном флаконе? – Марк откусил сосиску, предварительно окунув ее в кетчуп.
– Да, я профессиональная разведчица и очень много знаю по этому профилю.
– Конспирация, слежка, пароли?
– Ага. Это нам на руку, – и они засмеялись.
– Ты говоришь «нам»? – Марк перестал улыбаться. – Я думал, что нам не по пути.
– Еще как по пути. Ведь я тебя люблю.
– Кто именно? – Марк не спеша пил виноградный сок.
– Хорошо. Тебя любит Сукла в образе стюардессы. Ведь по сути Виктория умерла. Её душу безвозвратно забрал Укисрак. Теперь в молодом теле стюардессы будет хозяйничать душа Суклы, буду жить я. Мне досталась ее память, которая парализует действие назюбоки, когда я с тобой. Но если тебя рядом нет, я снова старая и вредная молмутка. Не покидай меня, любимый, и всё у нас будет хорошо.
– У нас это называется – «шизофрения», раздвоение души и всё такое.