Как в старой сказке. Возвращение колдуна

– Ты видел? Он загорелся на солнце. – послышался, от куда-то, мужской голос.

– Да, это явно тот, кого мы ищем. – согласился второй. – Хома явно будет доволен. Вперёд ребята.

Не успел Михаил вскочить на ноги как на него уже упала тяжёлая сеть, сильный рывок повалил его обратно на землю и уже через секунду, скрученного и связанного, его тащили неизвестные в глубь каменного строения.

***

Густой бор был наполнен жизнью, в его дыханье смешивалось всё, звуки, цвете и ароматы. Под кронами массивных деревьев скрывалась узкая дорога, извиваясь словно огромный серый полоз. Послышался топот копыт и лес мгновенно отреагировал притворной тишиной. Четверо всадников двигались друг за другом по двое, лениво пиная лошадей в бока. За очередным изгибом дороги, около пышного куста боярышника, они узрели лежащего в траве человека, который явно не вписывался в привычную, глазу, картину. Всадники остановились и один из них, оказавшийся девушкой, спешился. Она подошла к Андрею и с интересом рассматривала его одежду. Он лежал без сознания, и девушка разбудила его не сильным пинком. Голова его болела словно с похмелья, и глаза не могли сфокусироваться на одной точке. Он прищурился, пытаясь разглядеть незнакомку.

– Кто ты? – спросила она, спокойным тихим голосом.

Андрей не ответил, он хотел подняться, но девушка тут же наступила ему на грудь, а около его шеи застыло острие блестящей как зеркало сабли.

– Я последний раз спрашиваю, кто ты таков? – повысила тон незнакомка.

– Я Андрей. – достаточно спокойно, как для такой ситуации, ответил он. – И, честно говоря, понятия не имею, где я, и как здесь очутился.

– Хм. Весьма… интересно. – заинтересовавшись говорила она, проводя тупой стороной сабли по горлу антиквара. – Ты ранен?

– Возможно, я…

– Я взгляну. – перебила всадница парня и присела на колено. Она подкатила штанину так чтоб было видно рану. – Сейчас я всё исправлю.

Парень с интересом наблюдал как девушка шептала себе под нос слова на неведомом ему языке и водила руками около разорванной плоти. Закончив читать некое, молитво-подобное, собрание слов и убрав руки, она удивлённо произнесла:

– Как? Как это возможно? Ты не излечился.

– Так, краса длинная коса. – ответил парень. – Я не знаю, что здесь происходит, что за костюмированная реконструкция у вас здесь, могу только предположить, что неподалёку лагерь Толкиенистов. Так вот я не из ваших, ну я не в теме, понимаешь? – Парень извлёк из кармана мобильный, но тот его разочаровал, сеть была недоступна. – Блин, как на зло связи нет. Ладно, подскажи мне, где ближайшая трасса и где я нахожусь, и более я не смею вас задерживать.

– Последнее что ты помнишь?! – громко спросила она.

– Не знаю, я был в доме. – Подробности своего пребывания там он ре шил упустить. – Потом яркий свет, головная боль и ты, преумножающая эту боль.

– Свет? Знаки? Ты видел знаки?! Символы, руны, что угодно.

– Да нет. Не помню.

Она была явно недовольна таким ответом, а потому вновь приставила саблю к горлу, дав понять, чтобы он не сопротивлялся. Схватив его за волосы, она повернула его лицом к солнцу, слепящие лучи заставили веки сомкнуться, но она заорала:

– Глаза! Открой глаза! Терпи.

Собравшись, парень выполнил её требование и яркие лучи ослепили его.

– На солнце. Смотри на солнце.

Зрачки Андрея повернулись и слёзы сразу же заблестели на его ресницах. Вдруг она обхватила его голову зажимая глаза ладонями.

– Что? Что ты видишь?

– Ничего. Хотя нет. Это… Это круг с ромбом, внутри разбитым на четыре части крестом.

– Не может быть. – Ослабила хватку она. – Он был прав. Всё происходит уже сейчас. Эй ты. – обратилась она к одному из всадников, которые всё это время молча наблюдали за ними. – До лагеря пойдёшь пешком, или раздобудь коня, мне всё равно.

***

В просторном тронном зале царила тишина, сквозь цветные стёкла витражных окон лился тёплый свет, а за открытой дверью, ведущей на большой ступенчатый балкон, слышалось бряканье металлических пластин, составляющих броню караульного. На деревянном троне, облокотившись на правую руку, сидел король. Высокий, молодой, с длинными чёрными волосами и глубоким вдумчивым взглядом. Он любил вот так вот посидеть, наедине с самим собой и поразмышлять обо всём, о течении жизни, времени, о переменчивости клятв и чувств, о том, что может быть самым ценным сокровищем в этой жизни и о том, что сокровище у каждого своё. Он знал, в размышлениях рождается мудрость, и он стремился приблизится к ней. Но увы, сегодня был явно не тот день, когда небеса могли ему это дозволить. Спокойствие тронного зала разорвал тройной стук по дубовым, центральным вратам. Они приотворились и в них вбежал лет сорока воин, спотыкаясь и дыша словно загнанная лошадь.

– Алексий. Мой повелитель. – проговорил он и свалился, не добежав до трона каких-то пару метров. – Беда. Ваш отец при смерти.

– Как?.. – тихо протянул король, словно не понимая смысл услышанного, и поднялся с пьедестала. Право если снять с него корону и семь перстней, он бы, одеянием своим, мало чем отличался от обычного солдата, воина, который носит удобную и практичную одежду. Ещё несколько секунд он простоял неподвижно, после чего смахнув с себя корону бросился к выходу. Принесший горестную новость воин не успел сказать более ни слова, он слышал лишь быстрые, тяжёлые шаги и звон короны, покатившейся по каменному полу. Король в мгновение ока оказался около конюшен и взлетев на первого попавшегося, осёдланного, коня, бросил его в галоп, не услышав, как ему вслед кричит дюжий бородатый воин, пытавшийся догнать правителя. Добежав до конюшен, воин заорал:

– Ветер, мне! Быстро! – его глубокий взволнованный голос лёг на эту часть города словно гром и уже через пару мгновений перед ним стоял серый конь, на которого спешно накидывали седло.

– Ренестон, господин. – обратился один из конюхов к воину. – Что произошло?

– Не знаю. Почему ножны пусты? – взлетев в седло, крикнул Ренестон.

Дело в том, что к седлу были приспособлены ножны, но мечей в них не было.

– Так жиром же, железо. – начал оправдываться второй конюх, который был раза в три старше первого, но поняв, что может схлопотать, по-молодецки скрылся за дверью сарая, вернулся он с двумя мечами, один поменьше, второй он с трудом смог поднять в верх, в силу своих лет. Как только металл занял своё место, воин помчался в след за королём.

***

В старой роще, под вековыми дубами да осинами, затаился обветшавший деревянный дом с черепичной крышей. Неподалёку от него, виднелись небольшие ворота, врезанные в холм. Пройдя сквозь них, попадаешь в коридор, который пологим уклоном спускался в погреб. Это был весьма большой погреб, туда спокойно можно было заехать на телеге, а если убрать весь тот хлам, скопившийся внутри, то телега спокойно могла развернуться. В уютном, но запущенном дворе было несколько построек – сарай, амбар, некое подобие ветряной мельницы с тремя лопастями, четвёртая была отломана и аккуратно приставлена к стенке. Все постройки были хаотично разбросаны по двору и также, без всякого умысла, где попало, между зданиями росли фруктовые деревья. Под одной из слив, мощной, но совсем не высокой, ютился старенький колодец с воротом. В доме жили два, абсолютно разных человека, Ливадий и его ученик, и помощник Павел. Ливадий старый, Пашке же не многим за двадцать, учитель совсем не высокого роста, а ученик на голову выше, нет по сравнению с другими людьми Павел был далеко не гренадёр, просто Ливадий был уж больно низковат. Старец был размерен и не тороплив, как и полагалось в его годы, а юноша…

Жили они в доме, но всё своё время Павел проводил в погребе так как ни в одной из комнат и даже на чердаке у него не было личного места, всё было завалено книгами, травами, склянками пустыми и полными. Вокруг висели какие-то камни, щепки, перья, клыки, кости и бог его знает, что ещё. Здесь, кроме Ливадия, никому не хватало ни места, ни уюта. Сказать, что Пашка не интересовался магией или зелье варением конечно же нельзя, интересовался и даже очень. Да вот только имел он на всё свою, отличную ото всех, точку зрения. Все его считали чудаком, если не сказать дураком, за его безумные идеи, но он никогда не придавал этой болтовне никакого значения, и только старый маг видел в этом одарённом мальчишке не малый талант. Что правда, он никогда не говорил ему о том, что он в нём видел.

В сарае, периодически, жили ещё трое парней, они были не выдающихся умственных способностей и выполняли функции посыльных, подносчиков, носильщиков, и остальных дел в стиле принеси подай.

Раздался злобный, но обречённый рёв, его и не сразу отнесёшь к человеческому, лишь тогда, когда спустишься в погреб.

– Я знал, знал! – повторил Пашка сам себе. – Теперь этот старый пень признает, что я тоже был прав. Но как мне тебя сохранить? Ах, если бы вернуть тебе разум…

Чародей взял себя за клок волос, свисающих чуть ниже виска, и приложив кулак к щеке, присел около, закованного в кандалы, Михаила, тот попытался потянуться к нему, но толстые цепи сдержали его.

– Не обращай внимания, это предосторожность. Я когда-то оживил мышь, так она мне палец чуть не отгрызла, представляешь? Да, а ты по более будешь, здесь пальцем можно не отделаться. Кстати, с того времени я оживляю лишь лягушек, да. Ну, у них по крайней мере зубов нет. Но все они закончили одинаково. Хотя, что я распинаюсь, ты всё равно ни черта не понимаешь.

– Боль… – еле слышно, протянул невольник, сдерживая свой гнев.

– Что? – взволнованно спросил Павел. – Что? Что ты сказал?

– Боль…

– Что? Что болит? – промолвил он, упав на четыре кости.

– Всё… Всё!!! – уже не сдерживаясь заорал Михаил и со всех сил дёрнул цепь, это был резкий и внезапный выпад, но хозяин подземелья даже не дёрнулся.

– Боль. Это что-то новенькое. Лягушки не чувствовали боли… А если ты…