Путь любви. Беседы о христианстве

Но страсть и волю мне уже стремила,
Как если колесу дан ровный ход,
Любовь, что движет солнце и светила».

Путешествие поэта завершено. Цель пути достигнута. Божия Любовь, которая в жизни земной связана Данте и Беатриче, как путеводная звезда и верный спутник, вывела поэта из мiра сего и привела в Царство Небесное к Богу Святой Троице, Который открывается любящему и взыскующему единства с любимым сердцу, как «Любовь, что движет солнце и светила».

Во время Тайной вечери Христос открылся ученикам, как «путь и истина и жизнь», сказав, что «никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Ин. 14, 6). Это было сказано накануне крестных страданий, явившей мiру полноту Божией любви. В том числе для того, чтобы мы смогли осознать любовь, как путь к Богу, как опыт новой вечной жизни, который доступен уже сейчас, но раскроется во всей полноте, когда любя, то есть самоотверженно и смиренно стремясь к единству с теми, кто нам дорог, и что нам дорого, мы достигнем этого единства и уже вечно пребудем в любви.

Беседа 2. БОГОСЛОВИЕ ЛЮБВИ

Почему с милым Рай в шалаше?

Во время нашей первой беседы мы пришли к выводу, что в основе любви лежит стремление к единству с тем, кто тебе дорог. Это столь очевидно. Ведь если ты кого-то любишь, то хочешь быть рядом, тебя не тяготит общение с любимым человеком и, встретив его в городе, ты не переходишь на другую сторону улицы, не кутаешься в воротник и не опускаешь глаза, чтобы пройти мимо незамеченным или сделать вид, что не узнал его. Напротив, ты рад неожиданной встрече. Настолько, что, если любимому человеку нужны твоя помощь и участие, ты можешь отложить свои дела, изменить планы и посвятить ему вечер. А если любишь по-настоящему – самоотверженно, не жалея себя, и, одновременно, смиренно, «не ища своего» (ср. 1 Кор. 13, 5) – ты готов посвятить любимому не только вечер, но всю жизнь и всего себя.

Если «любить» означает стремиться к единству, то «не любить» означает, напротив, стремление разорвать единство, вплоть до ненависти, то есть желания «не видеть» человека, которое в крайней форме способно привести к убийству, чтобы «не видеть» его «ни за что» и «никогда». Если любовь соединяет, то нелюбовь, ненависть, наоборот, разделяет.

Почему это важно подчеркнуть? Потому что, понимая любовь, как стремление к единству, мы осознаем ее уже не как чувство, а как волю или силу, которая, на уровне межличностных отношений, соединяет людей, и может быть столь велика, что, по словам поэта, может быть осознана, как сила, что «движет солнце и светила».

В этом смысле любовь можно уподобить известной каждому школьнику силе притяжения, которая определяет характер движения небесных тел в космическом пространстве и является одним из проявлений Закона всемирного тяготения, одного из универсальных законов материального мiра. На земле сила притяжения проявляет себя в виде гравитации (от лат. gravitas – тяжесть). Гравитация, как и любовь, невидима, однако ее существования никто отрицать не будет. Почему? Потому что, будто бы, в существовании силы притяжения легко убедиться на опыте – для этого надо только подпрыгнуть на месте.

Но разве опыт семейной жизни не убеждает нас в том, что если супруги не осознают любовь как силу и не проявляют воли к единству, то их брак обречен? И, напротив, тот же опыт показывает, насколько крепкой может быть семья, в которой супруги «не ищут своего» и, по слову Евангелия, готовы умереть друг за друга.

При этом, если сила притяжения двух материальных тел зависит от их массы и расстояния между ними[6 - Закон всемирного тяготения Ньютона, описывающий [битая ссылка] гравитационное взаимодействие в рамкахклассической механики, был открыт около 1666 г. и гласит, что сила гравитационного притяжения между двумя материальными точками, разделёнными расстоянием, пропорциональна обеим массам и обратно пропорциональна квадрату расстояния между ними.], то есть физических величин, то сила любви зависит от иных величин, которые не от мiра сего, а именно – от способности человека «положить душу за друзей своих», от той меры самоотверженности и смирения, на которые способен человек. Не зря говорят, что настоящая любовь не от мiра сего и настоящие браки заключаются на небесах, а с милым Рай и в шалаше.

Люди привыкли относиться к этим словам с долей иронии, как к некоторому поэтическому преувеличению, которое, однако, не имеет ничего общего с реальностью. «Так-то оно так, – улыбаются они. – Но только хорошо бы, чтобы этот шалаш стоял на своей земле, рядом с трехэтажным коттеджем, садом и бассейном, а у в хода в шалаш был припаркован личный самолет или, на худой конец, серебристый Bentley». Вот тогда, действительно, с милым рай и в шалаше.

Так думают те, кто убежден в реальности только одного материального, дольнего мира – по-гречески, «космоса» (??????). Христиане считают иначе. Конечно, никто из них не утверждает, что счастливые браки, в буквальном смысле, заключаются «на облаках», то есть на «взвешенных в атмосфере продуктах конденсации водяного пара». Потому что «небесами» Церковь называет не то небо, что мы наблюдаем земли, а невидимый, духовный, горний мир. На греческом языке этот мир называется «ирини» (e?????), а на языке Евангелия – Царством Небесным, о котором сказано, что оно приблизилось к людям и открывается покаявшимся (???????? – «перемена ума», «перемена мысли», «переосмысление»), то есть начавшим жить по-новому – с любовью к Богу и ближнему, о чем сказано: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф. 4, 17). Такой человек является жителем уже не одного, а сразу двух миров – дольнего и горнего, видимого и невидимого, земного и небесного. И, если ваш брак основан на любви в ее христианском понимании, то он дает возможность прикоснуться к этой новой реальности горнего мира – Царства Божией любви.

Поэтому, когда Рай в душе, то он и в шалаше, где бы этот воображаемый шалаш не стоял – у личного особняка, на берегу реки или у подножия грохочущего вулкана. Именно такой сценой заканчивается фильм – катастрофа 2014 г. «Помпеи»: раб – гладиатор Майло и дочь богатого горожанина Кассия, преодолев множество испытаний, но, будучи не в состоянии спасти друг друга, замирают в поцелуе на фоне заливающей город лавы.

Если для атеиста эта сцена – крах всего, то для христианина, чающегожизни будущаго века, она не лишена надежды. И, главное даже не то, что Майло и Кассия нашли друг друга, важнее, что, самоотверженно и смиренно стремясь к единству с любимым, они научились любить, что последнюю минуту своей земной жизни они встретили с любовью, а значит – с Богом. Потому что сказано, что всякий любящийрожден от Бога и знает Бога (1 Ин. 4, 7).

Подлинная любовь ведет человека в Рай, Царство Небесное и приводит к Богу, Правителю этого Царства. Именно об этом – бессмертная «Комедия» Данте, героя которой любовь не только соединяет с возлюбленной Беатриче, но и, в итоге, приводит в небесные обители, где поэт удостаивается дара созерцать Бога Троицу и смиренно умолкает перед Любовью, что «движет солнце и светила».

Почему «вера от слышания?»

Когда в конце нашей первой беседы прозвучали эти слова, одна молодая женщина и спросила: «Получается, что, любя мужа, я могу прийти к Богу? Объясните, почему?».

Как это возможно? Например, если мой друг, супруга или муж находится в больнице, а Бог – в храме, то, отправившись в больницу, чтобы навестить дорогих для меня людей, я и попаду в больницу, а не в храм. Как в детской задаче про поезд, который вышел из пункта А в пункт Б. Куда вышел – туда, рано или поздно, он и придет. Да, и как любящий может узнать Бога? Как могут быть связаны знание и любовь?

Действительно, нашему современнику есть от чего прийти в недоумение. Потому что уже более двухсот лет ему твердят о «силе знаний», которые будто бы являются единственным светом просвещения. «Мир освещается солнцем, а человек знанием», «Не гордись званием, а гордись знанием», «Ученье – свет, а неученье – тьма», «Знание – сила» – эти пословицы и поговорки известны миллионам. Как и слова из письма А. С. Пушкина к брату Льву Сергеевичу от 21 июля 1822 г. «чтение – вот лучшее учение».

Интересно, что, если целиком процитировать фрагмент письма великого поэта, из которого выхвачены эти слова, то легко заметить, что поэт писал вовсе не о десяти уроках русского языка и литературы в день, а о пользе самообразования, а также о том, что главным учителем является сама жизнь: «…Тебе скажут: учись, служба не пропадет. А я тебе говорю: служи – учение не пропадет… Чтение – вот лучшее учение».

Польза чтения очевидна. Действительно, замечательно уметь читать и иметь возможность прочитать Книгу Бытия, Евангелие, Послания апостолов, Жития святых, «Евгения Онегина», «Братьев Карамазовых», «Доктора Живаго». И все же Апостол сказал, что вера не от чтения, а от слышания (Рим. 10, 17. Почему? Что есть такого в слышании, чего нет в чтении? Чем произнесенное слово или предложение отличается от прочитанного?

Тем, что оно слито с дыханием и биением сердца человека, что неизбежно находит отражение в интонации – тоне, громкости, темпе, ритмике, особенностях фонации речи, благодаря которым слушатель может понять или почувствовать, верит ли человек сам в то, о чем говорит? Если же это слово проповеди и человек говорит о Боге, то именно по ее интонации слушатель может почувствовать и понять, любит ли говорящий Бога. И, если ответ звучит утвердительно – да, верит и любит! – то от такого слышания, от веры и любви говорящего и в другом человеке рождаются любовь и вера. Не факты и знания, сами по себе, рождают веру или сами себя делают убедительными. Убеждают вера и любовь, с которой они были произнесены. Вера рождается от веры, а любовь – от любви.

Именно поэтому проповедь Христа Спасителя была настолько убедительна, что даже враги, которые хотели схватить Его, боялись «наложить на Него руки» и свидетельствовали: «Никогда человек не говорил так, как этот человек» (Ин. 7, 46). Если бы лучшим учением, действительно, было чтение, то, думается, Христос оставил бы ученикам, если не книгу, то хотя бы несколько строк, но Он этого не сделал, всегда предпочитая живое слово проповеди и чтению – слышание. Слово Христа всегда было живым, ярким и образным. Он нередко использовал игру слов, пословицы и поговорки, поэзию и, конечно, притчи.

Именно поэтому Церковь так ценит живое слово проповеди, которая, говорят, только тогда принесет плоды, если сама станет жизнью, а жизнь – проповедью. Именно поэтому так ценили именно живое слово выдающиеся проповедники XX века. Известно, что все проповеди и беседы митрополита Антония Сурожского были записаны благодарными прихожанами, сам он этого никогда не делал. Протопресвитер Александр Шмеман, который в течение тридцати лет вел духовные беседы на «Радио Свобода», писал к ним лишь краткие «скрипты» – подборки тезисов и всегда говорил живьем. Клайв Стейплз Льюс, который сам в годы Второй Мировой войны, вел передачи на Би-Би-Си, однажды заметил: «Писать по ученому может каждый болван. Разговорный язык – вот пробный камень. Кто не может облечь в него свою веру, тот или не понимает ее, или сам не верит»[7 - Цит. по Шмеман С. А. О беседах о. Александра Шмемана на Радио «Свобода» // Шмеман А., прот. «Я верю». Что это значит? О главном в хритсианстве. М., СПБГУ, 2013. С. XII.].

Один из вятских священник, ныне митрофорный протоиерей[8 - Митрофорный протоиерей Серафим Исупов, род. 1929, клирик Серафимовского собора г. Кирова (Вятки).], однажды поделился впечатлением, которое на него, еще молодого человека, произвела впечатление проповедь старца – архиепископа Вениамина (Тихоницкого)[9 - Архиепископ Вениамин, сын священномученика Михаила Тихоницкого, управлял Кировской (ныне Вятской) епархией в 1942—1957 гг.], произнесенная в преддверии хрущевских гонений. Выйдя на амвон, седовласый владыка оперся на посох, по-отечески, с любовью оглянул молящихся в храме и негромко, но твердо сказал: «Кто будет веровать и креститься, спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет» (Мк. 16, 16) и, ударив посохом по амвону, словно поставив точку, удалился в алтарь. Многое забылось, но только не эти слова, и то с какой верой и любовью они были произнесены. Потому что вера от слышания.

Тогда становятся понятными слова святителя Григория Нисского о том, что познаниеделается любовью. Не только потому, что даже таблицу умножения не выучишь без любви к предмету, учебе, родным и близким. Но и в другом более глубоком и широком смысле.

Почему «всякий любящий знает Бога»?

На примере проповеди мы могли убедиться в том, что действенно и плодоносно только слово, произнесенное с любовью и верой. Это можно понять и почувствовать, в том числе, по интонации, с которой это слово произнесено. Причем, так произнося слово, говорящий передает слушателю не только информацию, но также любовь и веру, которые, попав в душу слушателя, как семена в почву, дают в ней всходы веры и любви. И, как сказал Христос в притче о сеятеле, в иной доброй душе приносят плод во сто крат (Мф. 13, 23).

Так происходит не только, когда мы говорим, но стараемся все делать с любовью. Пеленает ли мама малыша, моет ли муж посуду, делает ли дочь уроки, заботятся ли дети о родителях, играют ли братья в хоккей или сестры в куклы, белят ли супруги деревья в саду, отдыхают ли дедушка и бабушка в санатории, учит ли учитель учеников, лечит ли врач больных, покупаешь ли ты в магазине молоко или, наоборот, продаешь – если ты все это делаешь с любовью, то и другой человек получает от тебя не только знания, лекарства или молоко, но также любовь, а с ней – знание Бога.

Почему? Потому что Бог – не старец на облаках, местонахождение которого можно установить с помощью новейших средств навигации. Бог есть Дух (Ин. 4, 24), которого никто никогда не видел, но, если мы любим друг друга, то Бога в нас пребывает (ср. 1 Ин. 4, 12).

Эти слова принадлежат апостолу Иоанну Богослову, который является автором пяти сочинений, включенных в Новый завет: четвертого Евангелия, трех соборных посланий и Откровения, которое часто называют Апокалипсисом от греч. ?????????? – «откровение», «раскрытие». Церковь наименовала Иоанна Богослова «апостолом любви», потому что он постоянно учил, что без любви человек не может приблизиться к Богу.

Слова о том, что всякий любящий знает Бога, взяты из Первого соборного послания апостола, которое внешне совсем не похоже на послание – в нем отсутствуют имя автора, адресат, а также характерные для любой переписки приветствия. По замечанию библеиста, «оно больше похоже на проповедь, которая объясняет, как строить жизнь по четвертому Евангелию, чем на письмо»[10 - Мецгер Брюс М. Новый завет. Контекст, формирование, содержание. – М.: ББИ. С. 281.]. «Снова и снова автор излагает великие христианские истины о личности и жизни Христа, о любви Божией, о вечной жизни и любви друг к другу, – переплетая их между собой, подобно ведущим рефренам гениального музыкального произведения»[11 - Там же.].

Одна из таких истин состоит в том, что подлинная любовь к Богу неотделима от любви к ближнему. Вот эти слова: «Возлюбленные! Будем любить друг друга, потому что любовь от Бога, и всякий любящий рожден от Бога и знает Бога. Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь» (1 Ин. 4, 7—8). Вот почему любя не только мужа или жену и детей, но, вообще, возлюбив ближнего своего настоящей любовью, можно узнать Бога и прийти к Богу.

Святое Евангелие как Откровение Любви

Но кто может сказать, какую любовь можно назвать настоящей? Кто знает об этом? Очевидно, Того, Кто Сам умеет любить. Причем не на словах, а на деле. Того, Кто может не только рассказать о любви, но Кто смог показать пример настоящей любви. Того, Кто был верен любви до конца – Кто положил душу свою за друзей своих (Ин. 15, 13) и при этом не перестал существовать – потому что в небытии нет единства и нет любви – но победил смерть и в новом бытии достиг такой полноты единства с любимым, полноты любви, полноты существования, полноты жизни, что привлек к Себе всех (ср. Ин. 12, 32), даже умерших. Того, Кто смертию смерть попрал и сущим во гробех живот даровал.

Кто же Он? Это Иисус Христос. Поэтому ключом к ответу на вопрос о настоящей любви является вопрос о Христе. Кто Он? Именно от ответа на этот вопрос в значительной степени зависит понимание любви и, в целом, понимание жизни, как той, которой мы живем ныне, так и той, жизни будущаго века, которой будем жить вечно. И именно на этот вопрос отвечает Евангелие, в центре которого находится Личность Христа.

В переводе с греческого Ева?нгелие (??????????) означает «Благая весть». Слово «Благая» означает не просто хорошая или добрая, но «Божия». Так говорил Сам Христос. Когда однажды приступил некто и назвал Его Учителем благим, Христос заметил: «Что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог» (Мф. 19, 17). Следовательно, Евангелие – это Божия весть, весть Самого Бога. Именно поэтому не «Евангелие Матфея», а «Евангелие от Матфея», то есть Благая весть, сообщение, известие или новость, которую Бог возвестил миру через Матфея.

Всего Евангелий – четыре: от Матфея, Марка, Луки и Иоанна. Все они были созданы в первом веке христианской эры и запечатлели понимание Божией вести первыми поколениями христиан. Прежде всего, Апостолов, как ближайших учеников Христовых, которые в течение трех лет сопровождали Спасителя, слушая и запоминая не только Его слова, но и то, как они были произнесены. Приставка «от» (Матфея и др.) напоминает о том, что Евангелия родились из опыта сопребывания со Христом, видения и слышания Спасителя и поэтому сохранили не только Его слова, но также интонацию, с которой они были произнесены, Его любовь и веру. В этом уникальность дара, который был дан апостолам. Они это прекрасно понимали. Поэтому, когда после отпадения Иуды понадобилось восполнить число Двенадцати Апостолов, они решили избрать одного из тех, «которые находились с нами во все время, когда пребывал и обращался с нами Господь Иисус, начиная от крещения Иоаннова до того дня, в который Он вознесся от нас, был вместе с нами свидетелем воскресения Его, … и выпал жребий Матфию, и он сопричислен к одиннадцати апостолам» (Деян. 1, 21—22, 26).

Это свидетельствует о том, что Апостолы никогда не относились к Благой вести Христовой только как к «информации», которую надо выучить и запомнить. Даром Христа была сама жизнь, и дать эту новую жизнь мог только Тот, чрез Которого все начало быть – Сам Бог. Об этом – первые строки Евангелия от Иоанна, которого Церковь наименовала Богословом, потому что он, чаще других, называет Христа Словом Божиим: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его» (Ин. 1, 1—5).

Даром Христа была жизнь. Иоанну Богослову, возможно, более чем другим Апостолам, было дано разделить эту новую жизнь с Сыном Божиим. Иоанну было всего шестнадцать лет, когда он впервые увидел Иисуса. Это произошло на реке Иордан, где будущий апостол находился среди других учеников Иоанна Крестителя. Когда Креститель указал Иоанну и Андрею на Иисуса: «Вот Агнец Божий» (Ин. 1, 36), они сразу пошли за Ним. Потом были три удивительных года, в течение которых Двенадцать и, среди них, Иоанн, делили с Иисусом и путь, и пищу, и кров, и вместе с тысячами людей внимали Его проповеди о приблизившемся Царстве Божием, становились свидетелями поразительных чудес. О себе в Евангелии Иоанн, по смирению, упоминает лишь несколько раз и никогда по имени, но просто как об ученике или «ученике, которого любил Иисус» (Ин. 13, 23; 19, 26; 20, 2; 21, 7; 21, 20). И, действительно, Иоанн входил в круг самых близких учеников – вместе с Петром и Иаковом он присутствовал при воскрешении дочери Иаира, был свидетелем Преображения Господня на горе Фавор и моления в Гефсиманском саду. Вместе с Петром он присутствовал в доме первосвященника Анны, когда тот первым допрашивал Иисуса.

Когда накануне Крестных страдания Иисус собрал учеников на Тайную вечерю, чтобы сказать им обо всем, что они могли вместить (ср. Ин. 16, 12), Иоанн ближе всех возлежал к Учителю (Ин. 13, 23) и, как никто другой, слышал и запоминал Его слова. Услышанное так глубоко и прочно врезалось в память юноши, что, спустя годы, Иоанн посвятил Тайной вечере пять глав своего Евангелия (гл. 13—17). Матфей описал Тайную вечерю в 19 стихах (Мф. 26, 17 – 35), Марк – в 20 (Мк. 14, 12—31), Лука – в 32 (Лк. 22, 7—38), а Иоанн – в 155. Столько он смогвместить. Если Матфей, Марк и Лука старались, прежде всего, старались, более или менее последовательно, описать события земной жизни Христа Спасителя, за что получили название «синоптиков» от греч. ??????? – «краткий обзор». То Евангелие от Иоанна, как никакое другое, наполнено опытом слушания и слышания Иисуса. Юный Иоанн, как губка, впитывал и запоминал не только слова Учителя, но также интонацию, с которой они были произнесены. Это была интонация любви. Неслучайно, Иоанн называет себя «учеником, которого любил Иисус». Он это почувствовал сразу, но позже понял, что с такой любовью мог говорить, учить, жить среди них только Сам Бог Слово, Бог Любовь (Ин. 4, 8). О чем позже Иоанн сказал: «И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины» (Ин. 1, 14).

Во время Тайной вечери Иисус уже не причтами, но прямо (Ин. 16, 29) беседовал с Двенадцатью о Своем Божественном сыновстве. Согласно Евангелию от Иоанна слово Отец прозвучало в тот вечер из уст Иисуса более пятидесяти раз. Чтобы понять, с какой любовью Иисус говорил о Боге Отце, надо вспомнить, что слово Авва, которое обычно использовал Иисус, уместнее перевести с арамейского, как Папа. Обычно так, глубоко по-семейному, палестинское дети называли своих отцов[12 - Там же. С. 160.].

Чтобы понять квинтэссенцию последней беседы Иисуса с учениками, можно подчеркнуть, что, почти столь же часто, из Его уст в тот вечер звучали слова «любовь», «единство» и «мир» в двух значениях – мiр земной и мир небесный, Царство Божие. Поэтому квинтэссенцию этой беседы можно передать такими словами:

Иисус – Сын Божий, Которого Бог Отец послал в земной мiр, чтобы привести в мир небесный, обители Бога Отца всех верующих в Иисуса. Еще раньше Иисус учил, что Царство Божие – не похоже на обычные земные царства. Бог есть Дух (Ин. 4, 24) и Его Царство – не материальное, а духовное. Его Царем является Бог Отец, а главным законом – жертвенная любовь к Богу и ближнему своему, которая помогает достичь единства с Богом – Правителем Небесного Царства, и святыми – гражданами Небесного Царства. Поэтому, чтобы хочет достичь Небесного Царства, ученики должны любить друг друга той любовью, которой Иисус возлюбил своих учеников: «Сия есть заповедь Моя, да любите друг друга, как Я возлюбил вас. Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих. Вы друзья Мои, если исполняете то, что Я заповедую вам» (Ин. 15, 12—14).

Понимали ли апостолы на Тайной вечере, что эти слова исполнятся менее чем через сутки – их Сын Божий будет предан, схвачен, неправедно осужден, унижен и казнен тяжелой, позорной смертью, которой римляне умерщвляли рабов. Но даже в страшные минуты, когда воины будут вбивать гвозди в руки и ноги Сына Божия, Он не утратит любви к Богу Отцу и людям и будет просить Бога Отца: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают» (Лк. 23, 34).

Спустя сутки только Иоанн, единственный из апостолов, будет стоять на Голгофе перед Крестом Господним и, единственный из апостолов, услышит, как с уст Иисуса слетит последнее слово: «Совершилось!» (Ин. 19, 30), и тогда все услышанное, увиденное, выстраданное отзовется в Иоанне самым кратким, самым емким и самым известным всему миру символом веры: Бог есть любовь (1 Ин. 4, 8).

Бог есть любовь! Это означает, что Бог не только знает о любви. Бог является любовью. Поэтому у Бога надо не только спрашивать о том, что такое любовь, но и просить настоящей любви. Потому что настоящая любовь – не наша, а Божия. Таков Сам Бог – Святая Троица. И, неслучайно это понимание настоящей любви и понимание Бога было дано юному Иоанну «ученику, которого любил Иисус», который разделил с Учителем не только жизнь, но также смерть, и который, единственный из апостолов, стоял на перед Крестом Господним – этой иконой настоящей Любви, положившей душуза друзей своих (ср. Ин. 15, 13).

Святая Троица – Единство в Любви