Таксис

Последние несколько недель он просто жил здесь, в этой прекрасной глуши. Работал на себя: поддерживал функционирование своей полярной станции. Здесь не было никаких сложных электронных приборов, требовавших тщательного мониторинга, не было ничего общественно полезного. Каждый компонент станции удовлетворял лишь его нужды и нужды его собак.

Это свалившееся на голову благословение заставило бы многих заподозрить какой-то подвох, но он считал, что по праву заслужил его после адского существования. Целую вечность его метало туда-сюда. Должна же быть какая-то справедливость!

Так он думал практически каждый день своего нового существования, и это утро не стало исключением. Хрустя по снегу в сторону сарая, служившего складом, он предавался воспоминаниям, но только крайне осторожно. Последнее, что он хотел, – это испортить себе ту идиллию, что пропитала здешний воздух, щедро наполнявший его легкие.

Когда он уже подошел вплотную к деревянной двери сарая, чтобы взять рыболовные снасти, заметил боковым зрением вдалеке фигуру, степенно идущую по заснеженной пустыне. От неожиданности у него округлились глаза и участилось сердцебиение. Он пытался понять свои ощущения: был ли он встревожен или просто удивлен? Но у него плохо получалось. А потому он громко свистнул, засунув пальцы в рот, с целью призвать собак, которые в настоящий момент насыщались.

Необъяснимая преданность животных сказалась незамедлительно: не прошло и десяти секунд, как они с лаем наперегонки подбежали к нему, прервав прием пищи. Дюжина сибирских хаски столпилась вокруг, с благоговением смотря на него, высунув языки. Ему нужен был только один для сопровождения. Поэтому, поблагодарив их и извинившись, он выбрал большого пса по имени Макс, а остальных отпустил.

Вместе с Максом, или «Максимусом» (его полное имя), он пошел в сторону одинокой фигуры, по-прежнему маячившей неподалеку. Сложно было угадать направление фигуры, казалось, она просто ходила кругами. Он прибавил шаг, не было сомнений в том, что собака тоже кого-то заметила. Пес насторожился, шерсть его вздыбилась, он тихонько рычал и постепенно ускорял ход, оставаясь при этом возле хозяина. Фигура замерла, встав лицом к приближавшимся.

Чем ближе он подходил, тем более его удивлял вид фигуры: судя по всему, это был мужчина, одетый в коричневый твидовый костюм, словно из прошлого века. На его голове почти не было волос, зато над верхней губой красовались роскошные усы. Те волосы, что еще оставались на голове небольшими взъерошенными островками по бокам макушки и составлявшие растительность на лице, имели темно-рыжеватый оттенок. Присутствовала также легкая небритость, что прибавляло ему скорее элегантности и стиля, нежели неряшливости. Однако чем внимательнее он рассматривал незнакомца, тем более поражался странности всего его облика. Так, можно было заметить запыленность его одежды, от него будто веяло древностью и затхлостью. Подойдя к нему на расстояние в не более чем пару метров, он почувствовал исходящее от мужчины алкогольное амбре, которое тем не менее было каким-то уместным, шедшим ему.

Макс весь ощетинился и зашелся озлобленным лаем, фигура между тем не шелохнулась, пронизывая подошедшего взглядом и не обращая никакого внимания на собаку. Новоиспеченный аскет не знал, что сказать незваному гостю. Он не испытывал страха, скорее – некую растерянность. Он тихо велел псу уняться, тот покорно сменил лай легким рыком.

– Спасибо, что угомонил свою псину, а то она уже начала действовать на нервы, – произнес мужчина в костюме, по-прежнему не сводя с него глаз.

– Кто вы? – наконец выдавил из себя он, хотя в глубине души понял, что откуда-то знает незнакомца.

Мужчина улыбнулся и громко хмыкнул, издав подобие смешка. И только теперь он увидел, что от таинственной фигуры не шел пар. Это при том, что его одежда никак не могла защищать от холода при здешних температурах, но почему-то он не был удивлен этим открытием, просто немного захвачен врасплох его осознанием.

– Не помнишь, да? – спросил мужчина. – Я вот прекрасно тебя помню! Это ведь я ввел тебя в курс дела! А ты невежливый какой-то: держишь меня на холоде, когда я в таком виде!

Вновь застигнутый врасплох, он растерялся и промямлил:

– К… Конечно, прошу, пройдемте в хижину.

Незнакомец удовлетворенно широко улыбнулся:

– Хм! Другое дело, после вас!

Максимус не разделял радушия хозяина и по-прежнему исподлобья поглядывал на незваного гостя, порыкивая. Но, не смея ослушаться, покорно брел подле этой странной процессии, ничему не препятствуя.

Когда он со знакомым незнакомцем вошел в хижину, Макс остался сторожить возле входной двери просто на случай, если что-то пойдет не так. Просить об этом преданного пса даже не пришлось – это была его собственная инициатива.

Ничуть не скромничая, незваный гость вальяжно расположился в единственном в помещении кресле. Сам же домовладелец смущенно стоял при входе, не зная, куда себя деть.

– Ну, что же ты? – спросил усач. – Присаживайся, это же твой дом!

Как будто бы только того и ждал, он прошел к кровати и сел на нее, не снимая верхней одежды, хотя в доме было довольно тепло.

– Напоминает нашу первую встречу, не правда ли? – задумчиво проговорил Человек в костюме[1 - Прозвище как-то само напросилось в качестве основного для этого персонажа.].

– О чем вы? – с трудом вымолвил он, поборов растерянность.

– Ах да! Точно, ты же ни черта не помнишь! Прошу прощения.

– Зачем вы здесь? Кто вы? – осмелел он. – Как вы тут оказались, почему в таком нелепом виде? О чем вы говорите?

– Воу-воу! Тихо, сколько вопросов! – наигранно воскликнул усач, схватившись за голову. – Давай по порядку! Для начала представлюсь: меня зовут Примус, а как твое имя?

Этот вопрос, как и следовало ожидать, смутил его. Ведь чего ему пока так и не удалось вспомнить из прошлого, помимо практически всей истории своей жизни, это имени. И все же он решил ответить, придумать себе имя, по возможности правдоподобное. Не то что какой-нибудь «Примус».

– Мое имя Борис, – не думая сказал он и не прогадал. Примус расплылся в улыбке и произнес:

– Голова хорошо работает, ведь тебя действительно так зовут.

Борис выдал себя, изобразив на лице крайнюю степень удивления. Он почувствовал, что таинственный незнакомец не обманывает его. Более того, он на каком-то уровне знал, что Примус в принципе не обманывает. Возможно, это было внушение со стороны или простое заблуждение, но он был готов ему верить без всяких на то оснований.

– Ты поступил нехорошо, – продолжил Примус, – нельзя избежать участи.

– О чем вы? – испуганно проговорил Борис.

– Ты взял свое бремя и просто перекинул его на весь мир, вот о чем я! – воскликнул Примус с какой-то необыкновенной интонацией. Борис от неожиданности и вспыхнувшего в нем негодования вскочил с кровати:

– А кто скинул его на меня?! Я не вызывался добровольцем! Во что превратили мою жизнь?!

– Это меня не волнует, – спокойно ответил Примус, – это вообще меня не касается, я не в ответе за твою участь, я только знаю, что это бремя твое и только твое. У каждого из нас оно есть, никто не вправе его перекидывать.

– О чем вы вообще говорите?! – крикнул Борис, не отдавая себя отчета в том, что по-прежнему сохраняет уважительную форму обращения к этому вторженцу, которого он, хоть и узнал откуда-то, по-прежнему не знал.

Примус, все еще вальяжно сидя в кресле, картинно закинул голову и громко захохотал. За дверью Максимус начал лаять, скулить и скрестись. Вскоре к нему присоединились другие собаки. Таинственному незнакомцу это явно не понравилось: он прекратил смеяться и насторожился.

– Тебе оставили защитников, не так ли?

Борис ничего не отвечал, потому как не знал, что сказать.

– Точнее, надзирателей, – словно ни к кому конкретно не обращаясь, пробурчал Примус.

– Что?! – в недоумении воскликнул Боря.

– Тебя надули, вот что! – таинственный мужчина встал с кресла и вручил ему газету, которую извлек из внутреннего кармана пиджака так внезапно, что показалось, будто она возникла из ниоткуда.

Борис нерешительно принял странный дар и, хотя давно не читал периодическую печать, даже не держал ее образчики в руках, сразу понял, что газета какая-то необычная. Заголовок «Чередень» напомнил о последнем опыте скачков, но не это зацепило его внимание. Вся первая полоса, как, собственно, и все остальные, была заполнена новостями схожей тематики, сопряженными с происшествиями исключительно диковинного и подчас необъяснимого характера, связь между которыми на первый взгляд отсутствовала. Иными словами, кто-то будто бы специально собрал коллаж из этих новостей и разместил их в одном номере газеты. Такой вывод вытекал, помимо прочего, из того факта, что события, описанные в выпуске, никак не датировались.

Также авторы одних заметок никак не ссылались на другие, но такое размещение будто бы указывало на то, что читатель должен сам поставить все точки над i, объединив их в общую картину. Борис подумал, что, будь он обывателем-подписчиком данного издания, определенно заподозрил бы неладное, получив этот его выпуск. Бегло ознакомившись с содержанием, он задал единственный пришедший в голову вопрос:

– Кто верстал этот номер?

Примус, который все это время терпеливо ожидал, сначала стоя, а потом вновь усевшись в кресло и периодически поглядывая на дверь, за которой, судя по звукам, уже собрались все находившиеся на станции собаки, посмотрел на Бориса утомленно-саркастическим взглядом:

– Издеваешься? Это все, что тебя интересует?

– Вообще-то, – начал Боря, аккуратно складывая газету, – это бы многое могло объяснить. Видите ли, хоть я в последнее время не частый читатель желтых страниц (уже и не вспомнить, как давно) и хоть я мало что помню из своей личной истории, доподлинно могу сказать, что таких странных газет никогда не видел. Ни обычных секций-разделений, ни преамбул, никаких признаков периодики как таковой. Это похоже на фальшивую газету, если честно, а потому мой вопрос вполне логичен.

Сам удивившись своей рассудительности при всех творящихся странностях, Борис почти торжественно замолчал, спокойно и выжидающе глядя на Примуса. Тот с минуту глядел на него не то в недоумении, не то с презрением, а потом его взгляд смягчился, он улыбнулся и сказал:

– Нда, а ты изменился! Должен признать, как-то возмужал, помудрел, что ли! Может, ты и не помнишь ничего, но пережитое явно на тебе отразилось – муки закаляют, не правда ли?