История Запада. Колониальная эра. Том I

Европейцы, появившиеся на Американском континенте в эпоху Великих географических открытий, обнаружили, что в Америке уже есть люди, и что этих людей много. Колумб, не догадывавшийся о том, что открыл Америку и считавший, что приплыл в Индию, назвал встреченных им на островах Карибского моря аборигенов индейцами. Это название закрепилось за большей частью коренных обитателей континентальной Америки. Но эти ее обитатели не были на самом деле коренными. Подобно европейцам Нового времени, они также были мигрантами, появились откуда-то издалека, чтобы захватить и по-своему освоить пустующие земли. О том, когда они это сделали, кем они были, и каким образом, вообще, добрались до Америки, до сих пор ведутся споры.

Основных точек зрения две. Одна состоит в том, что подобно европейцам XV века, первые жители Америки приплыли на континент. То есть попали туда в результате трансатлантического плавания с берегов Старого Света как Колумб и его последователи, но только раньше, в доисторическое время. На практике, тот факт, что с использованием Канарского течения, трансатлантические переходы на примитивных судах возможны, доказал норвежский археолог, путешественник и писатель Тур Хейердал. Со второй попытки на лодке, построенной из эфиопского папируса, без навигационных средств, он сумел, выйдя из Марокко достичь Барбадоса, то есть пересек Атлантику. Кроме того, в академической среде не вызывает сомнений тот факт, что до Колумба жители Старого Света посещали Северную Америку и в историческое время. Речь идет о скандинавском Винланде – современной канадской провинции Ньюфаундленд и Лабрадор. В начале XI столетия этих земель достиг викинг Лэйф Эрикссон. Лэйф Эрикссон был сыном Эрика Рыжего первооткрывателя Гренландии.

Вторая точка зрения относительно появления первых людей в Америке – это версия об их сухопутном переселении. Люди попали в Новый Свет не по воде, а по земле, или, точнее, по узкому холодному перешейку, находившемуся на месте современного Берингова пролива. Берингов пролив сейчас разделяет Чукотку и Аляску, или, соответственно, Азию и Америку, но когда-то его не было. В самом конце Плейстоцена, эпохе Четвертичного периода закончившейся 11,5 тысяч лет назад, Земной шар был покрыт ледяными шапками больших размеров, нежели нынешние. Земля тогда переживала Ледниковый период, и уровень Мирового океана был значительно ниже. С глобальным потеплением, сопровождавшимся вымиранием мамонтов и других представителей мегафауны льды таяли, уровень океана повышался, и перешеек соединявший Азию и Америку ушел под воду. Однако, одетые в звериные шкуры охотники из Сибири, к тому времени уже перебрались в Америку. Как происходила их миграция, волнами или одномоментно, и в какое конкретно время, доподлинно не известно. Ряд косвенных данных (радиоуглеродный анализ человеческих костей найденных на канадском Юконе) показал, что первое такое переселение могло случиться 23—24 тысячи лет назад. За ним могли последовать и другие. Группа переселенцев могла быть небольшой, всего около 70 человек. Интересно, что эта популяция длительное время продолжала обитать на севере континента, то есть не уходила на юг. Однако, в конце концов, миграция на юг все же случилась и уже 12—17 тысяч лет назад палеоиндейцы разделились на две популяции: северную и южную. Из первой сформировались народы, обитавшие к приходу Колумба в Северной Америке, из второй – народы, обитавшие в Мезоамерике и Южной Америке. Следует обратить внимание, что предками того, кого после Колумба стали называть индейцами, выступали представители именно первой волны миграции. Предками инуитов и эскимосов, «коренных» обитателей крайнего севера Америки, эти переселенцы не были. Инуиты и эскимосы произошли от азиатов, которые обустроились в Америке совсем недавно, приблизительно 5—6 тысяч лет назад. Как они попали в Новый Свет остается загадкой, так как к тому времени сухопутного перешейка между континентами уже не существовало.

Версия о происхождении индейцев именно от жителей Восточной Сибири в современных условиях косвенно подтверждается антропологическими и генетическими данными. Анализ геномов обнаруженных археологами останков палеоиндейцев, например, представителей так называемой культуры Кловис (центральная часть Северной Америки, Нью-Мексико – Монтана), и сравнение их с имеющимися геногеографическими данными, в целом, не опровергает теорию происхождения их предков из Восточной Сибири. Хотя и здесь далеко не все очевидно. Данное правило не всегда работает в отношении геномов палеоиндейцев Южной Америки. Такой «железный» антропологический маркер принадлежности к азиатской (монголоидной) расе как лопатовидность резцов, отслеживается преимущественно у североамериканских индейцев. В общем и целом проблема происхождения коренных обитателей Нового Света не решена и в настоящий момент, она продолжает оставаться дискуссионной. Нельзя исключить сочетания сразу нескольких (сухопутного и морского) способов проникновения в доисторическую Америку первых людей.

Принято считать, что около 8 тысяч лет назад, человек достиг всех точек Американского континента (Северной и Южной Америки). Охотники и собиратели в этот период бродили по всему Западному полушарию. Их роды трансформировались в племенные группы. Общую численность населения Америки того времени оценивают иногда в 40 и даже в 110 миллионов человек, что, скорее всего вряд ли могло соответствовать действительности. Размеры человеческих коллективов в границах вмещающих их природных ландшафтов зависят от возможности добыть пропитание. «Взрывной» рост численности палеоиндейцев произошел позднее и далеко не везде. И произошел он благодаря внедрению сельского хозяйства. Территория обеих Америк была к тому времени уже распределена между индейскими племенами, представлявшими более трехсот самостоятельных культур, и говоривших на разных, зачастую никак не связанных между собой языках. Большинство этих культур вплоть до открытия Америки Колумбом, оставались примитивными по своему характеру. Но были и исключения.

***

Цивилизации Мезоамерики и Перу находились на сравнительно высоком уровне развития к тому моменту, когда в Центральной и Южной Америке появились первые европейцы. Земледельческие традиции, как считается, зародились в Западном полушарии еще 7000 лет назад, но лишь к 1500 году до нашей эры в результате тысячелетней селекции дикорастущих растений, сформировались сельскохозяйственные культуры, дававшие более или менее приемлемые урожаи. Это положительным образом отразилось на численности населения и, как следствие, привело к усложнению организационной структуры индейских сообществ. Главной сельскохозяйственной культурой в Америке стал маис или кукуруза. Появился маис на территории современной Мексики и уже оттуда распространился по всей Америке. Высказывается мнение, что высокоразвитые цивилизации Мезоамерики были обязаны своим появлением именно высокопродуктивному сельскому хозяйству, основанному на маисе. Другими сельскохозяйственными культурами Америки стали картофель, бобы и томаты. Ни кукурузы, ни картофеля, ни томатов Европа до открытий Колумба не знала.

Мезоамерика, если говорить грубо, – это Центральная Америка – регион, от южной части современной Мексики, включая ее столицу, до северной границы Никарагуа. Появившимися в этих относительно небольших границах индейскими цивилизациями были так называемая Ольмекская культура, ацтеки и майя. Индейцы Мезоамерики имели письменность, календарь, достаточно глубокие познания в математике и архитектуре. Этим культурам были свойственны большие города с преимущественно каменными постройками, центральной и хорошо продуманной планировкой, и ужасающие, поистине циклопического масштаба культовые сооружения. В заброшенном городе Теотиуакане, расположенном на берегу ныне высохшего озера Тескоко, на юге Мексики, почти идеально сохранились пирамиды Солнца и Луны. Пирамида Луны имеет высоту 42 метра, при ширине основания 150 метров, пирамида Солнца – высоту 64,5 метра при сторонах основания 201—219 метров. Пирамиды построены из булыжников и глины и облицованы камнем. Во внутренних камерах сооружений были обнаружены человеческие останки, с украшениями и признаками насильственной смерти, а также скелеты хищных зверей, птиц (возможно олицетворявших воинские касты) и обсидиановые ножи. Пирамида Кукулькана – культовое сооружение майя, сохранившаяся среди руин города Чичен-Ица, меньших размеров, она вместе с храмом на ее вершине, имеет высоту 30 метров, при длине основания 50 метров.

Города мезоамериканских цивилизаций, Теотиуакана, сопотеков, майя, а позднее ацтеков, сменяли друг друга. В периоды своего расцвета некоторые из них имели численность населения в 100—200 тысяч человек. Археологи делят историю мезоамериканских цивилизаций на доклассический период (с 1500 г. до н.э. до 250 г.н.э.), ранний классический (250—600 гг. н.э.), поздний классический (600—900 гг.), ранний постклассический (900—1200 гг.), и наконец, поздний постклассический (с 1200 г. и до испанского завоевания, в начале XVI века). Упомянутый выше город Теотиуакан пережил падение приблизительно в 600 году нашей эры. Возможно, в нем произошло восстание. При исследовании захоронений Теотиуакана, начиная с отметки 540-ых годов, археологами были зафиксированы очевидные признаки плохого питания его населения.

Последним крупным городом мезоамериканских цивилизаций стал Теночтитлан (на месте современного Мехико). Это была столица ацтеков, захваченная и разрушенная Кортесом. Есть мнение, что в первые века после падения Римской империи, переживавшие в это время свой «классический период» мезоамериканские цивилизации стояли на более высоком уровне культурного и технического развития, чем погрузившийся в темное средневековье европейский (или точнее германский) мир. Однако, по какой-то причине мезоамериканские цивилизации остановились на этом уровне и дальше не пошли. Возможно, причины следует искать в характере собственности на землю и на средства производства, которая во всех индейских собществах всегда была общинной. Возможно, свою роль сыграло отсутствие колеса, лошади и технологий обработки железа. До самого испанского завоевания Мезоамерика не знала ни железных инструментов, ни железного оружия. Самым распространенным оружием ацтеков, майя и сапотеков были метровые деревянные пластины с утопленными в них обсидиановыми шипами, и обсидиановые ножи. Обсидиановые ножи использовались и для ритуальных целей, с их помощью, по испанским свидетельствам, ацтекские жрецы вскрывали предназначенным в жертву людям грудную клетку, чтобы извлечь сердце.

Культы мезоамериканских индейцев выглядят зловеще. Жертвоприношения выступали их основой, и притом жертвоприношения были человеческие. Майя сбрасывали своих жертв в природные колодцы, такие как Священный сенот в Чичен-Ице. Это большая, идеально круглая яма, диаметром 60 метров, с отвесными известняковыми стенами и темно-зеленой водой внутри нее. Землечерпальной машиной при исследовании илистого дна этого колодца были извлечены скелеты десятков людей, большинство из которых были детскими. Иногда обнаруженные в сеноте черепа имели прижизненные повреждения.

Но майя не были самым кровожадным мезоамериканским народом, им было далеко до ацтеков, чьи человеческие жертвоприношения были не только ужасными, но и массовыми. Люди приносились в жертву различным богам: Шипе-Тотеку, олицетворявшему обновление природы, Тлалоку – богу дождя, Шиутекутли – богу огня, и Уицилопочтли – богу войны, Солнца, покровителю Теночтитлана. Жертв убивали по-разному. По сохранившимся описаниям, многочисленные пленные, захваченные в так называемых «цветочных войнах», чьи голые тела раскрашивались в синий цвет, выстраивались в праздничные дни в Теночтитлане у подножия пирамид в длинные очереди. На верхней площадке ступенчатой пирамиды каждую жертву укладывали спиной на сравнительно небольшое каменное основание, человека держали за руки и ноги, пока жрец, используя обсидиановый нож, извлекал из него сердце. Утверждалось, что, бог солнца Уицилопочтли без перерыва сражается с тьмой, а человеческое сердце нужно ему, чтобы утолить жажду, и укрепить его. Телу, из которого уже извлекли сердце, отрезали голову, после чего сбрасывали с пирамиды вниз. И после этого уже новую жертву готовили к тому, чтобы извлечь из нее сердце для бога Уицилопочтли.

Чтобы бог дождя Тлалок не послал наводнения, ему жертвовали детей, топя их в озере Тескоко. На празднествах в честь бога огня Шиутекутли, жрецы бросали пленников в огонь, затем еще живых, но уже обгоревших, вытаскивали крючьями, и также извлекали из них сердца. Ритуальным каннибализмом сопровождался праздник Тлакашипеуалицтли (фестиваль «снятия кожи»), он был посвящен богу Шипе-Тотеку, олицетворявшему смену времен года. Жертв одурманивали, устраивали между ними и воинами-ацтеками показательные бои. Кульминацией было сдирание с людей кожи целиком. В только что содранную человеческую кожу облачались ацтекские воины, и бегали в ней по городу. По окончании празднества, человеческие кожи обрабатывались, чтобы предотвратить их гниение и складировались в храмах. Фрагменты тел убитых на празднике «снятия кожи» употреблялись в пищу.

Человеческие жертвоприношения у ацтеков существовали всегда, но массовый характер, как принято считать, эти жертвоприношения приобрели в самом конце XV века во время правления полководца и императора Ауисотля, то есть уже незадолго до испанского вторжения. Вошедшие в Теночтитлан воины Кортеса, люди сами по себе довольно жестокие, были шокированы увиденным. Испанцы долго и мучительно подчитывали общее количество черепов насаженных на деревянные решетки возле 60-метровой пирамиды Уицилопочтли, она же Большой храм (исп. Templo Mayor). Уже в наше время под мемориалом храма археологами были обнаружены остатки башни построенной с использованием скрепленных раствором человеческих голов. Число их превысило 600. Помимо мужских черепов, были женские и детские. Это, опровергает существовавшее до того мнение, что в жертву Уицилопочтли, приносили в основном захваченных в плен воинов. Цилиндрическая башня, сложенная из человеческих голов упоминается в отчетах Андреса де Тапиа, одного из конкистадоров, сопровождавших Кортеса в 1521 году.

Жестокость испанцев и жестокость индейцев имели различную природу. Испанцам, которые, ничуть не смущаясь, сами массово убивали индейцев, и изуверски пытали их (что делал, как свидетельствуют, и сам Кортес) не были понятны, в первую очередь, мотивы ацтеков. В их гекатомбах трупов не было никакого практического смысла, убийство ради самого убийства. Испанцы же убивали всегда с какой-либо целью. Они убивали и пытали, если речь шла о золоте, о подчинении, о наказании, о мести. Но не просто так. В самой Испании, практически в то же время (при католических королях Фердинанде и Изабелле) жил Томассо Торквемада – великий инквизитор. И в Испании проводились великолепные, обставленные пафосом церемонии умерщвления людей, курились, или, точнее, чадили костры аутодафе. За десятки лет живьем сожгли тысячи людей – еретиков и ведьм. Но за всеми этими жертвами воинствующего католицизма, волочился шлейф вины. Не могло быть наказания без вины, реальной, или вымышленной… Психологию мезоамериканских индейцев было сложно понять европейцам. Отличие двух культур, состояло в отношении к жизни и к смерти. С точки зрения европейской цивилизации смерть была антагонистична жизни, а потому табуирована и отделена от нее, с точки зрения мезоамериканской цивилизации – нет. В мировосприятии мезоамериканских индейцев между жизнью и смертью не существовало четкой границы, смерть почиталась как необходимое условие продолжения жизни, как своего рода плата за новый виток жизни. В жестокости ацтеков было много будничного, можно сказать рутинного. В жестокости испанцев было значительно больше страсти, властной натуры и неудовлетворенности гордой души.

Что касается индейских племен, населявших в доколумбовые времена территорию будущих Соединенных Штатов Америки, то о них, в отличие от индейцев Мезоамерики известно не так много. Культурный уровень этих племен был заметно ниже, чем у ацтеков, майя и сопотеков. Хотя и здесь можно выделить две относительно развитые культуры. Одна из них носит название Миссисипской, по причине того, что следы входивших в ее состав индейских сообществ были открыты в долине реки Миссисипи. Это была культура больших курганов. Самым известным ее курганным комплексом стала Кахокия.

Расположена Кахокия на берегу реки Миссисипи, на границе штатов Миссури и Иллинойса, прямо напротив Сент-Луиса. Крупнейший курган Кахокии – Монахов курган при высоте 100 футов (30 м) имеет ширину основания 775 футов (236 м). Численность населения находившегося здесь крупного доколумбового города могла достигать 40000 человек. Миссисипская культура, как считается, также активно практиковала человеческие жертвоприношения. На территории комплекса были обнаружены массовые захоронения молодых людей обоего пола, у части тел отсутствовали черепа и кисти рук, а другие, по-видимому, были закопаны еще живыми (неестественное положение скелетов и очевидные признаки того, что они скребли руками землю).

Вторая сравнительно развитая культура североамериканских индейцев в доколумбовую эпоху – это культура анасази. Ее представители обитали на границе штатов четырех углов (Аризона, Юта, Нью-Мексико, Колорадо). Характерной особенностью анасази были так называемые пуэбло – возведенные на склонах каньонов многоэтажные или, как бы сейчас сказали «многоквартирные» жилые дома. К концу XIII века эти комплексы были заброшены. Другие индейские племена Северной Америки на момент прихода европейцев не имели капитальных технических сооружений, они объединялись в сравнительно небольшие племенные группы, занимались примитивным земледелием, охотились и мигрировали в поисках пищи.

Открытие Америки Христофором Колумбом

Численность индейского населения, рассеянного на пространствах современных США и Канады в период Великих географических открытий спекулятивна. Называют цифры в четыре, два, один миллион человек. В любом случае европейцы пришли не на пустое место. Говорят, что индейцы жили в гармонии с окружавшей их природой, в то время как европейцы нет. Это несколько идеализированный взгляд на вещи. В действительности и те и другие активно воздействовали на окружающую среду, использовали, и истощали ее ресурсы. Другое дело, что масштабы континента были настолько велики, что коренное население Америки, учитывая его численность и уровень хозяйственного развития, не могло эффективно освоить и тем более исчерпать богатства своей земли. Америка открыла перед гостями из Старого Света разнообразную и местами очаровательную природу. Европейцы в те времена, тем не менее, не были исполнены сентиментализма.

Когда мы говорим о США, мы должны определиться в первую очередь с тем, что следует считать за первый, закладной камень в основание современной Америки? Следует ли за такое начало брать работу Филадельфийского конвента в 1787 году, принявшего Конституцию США? Последовавшую за тем ратификацию Конституции штатами? Принятие через пару лет, дополнившего Конституцию Билля о правах? Может быть, следовало бы отступить на десятилетие назад и начать с Войны за независимость американских колоний (1775—1783)? Может быть, спуститься еще глубже? – К экзальтированным речам Джона Уинтропа, которыми тот на пути в Массачусетс воодушевлял первых переселенцев-пуритан (1630)? Или еще глубже, к открытию континента Христофором Колумбом (1492)? Мы думаем, что любая из этих точек на мировой исторической кривой не будет отражать главного: того, что США, не возникли на просторах Нового Света с чистого листа. Даже в формате идеи, то есть, не беря в расчет их экономического и общественно-политического устройства, Соединенные Штаты Америки были занесены в Новый Свет из вне. Девственный континент сыграл роль почвы, на которую было пересажено «некоторое» мироустройство и на которой, это мироустройство впоследствии выросло и расцвело.

Что же в таком случае было привнесено в Новый Свет, чтобы впоследствии начать ассоциироваться с Америкой, «американским образом жизни», «американской идеей»? Ответ на этот вопрос, по всей видимости, должен звучать на удивление просто. Речь должна идти о капитализме, как о системе тесно друг с другом связанных политических, социальных и экономических отношений. Мы против того, чтобы понимать капитализм узко, именно как господствующий в Европе последние четыре-шесть веков тип экономических отношений. Речь должна идти о чем-то большем, чем просто об экономике, о чем-то из разряда жизненной онтологии. Капитализм видоизменял человеческое сознание, закладывал новые нравственные ориентиры. Когда мы говорим о капитализме, в его расширенном понимании, подводя под экономический базис еще более фундаментальную телеологическую систему, то есть, когда мы заводим речь о ценностях, о смыслах, поступаем ли мы правильно, если низводим содержание капитализма до одной телеологической страсти человека к наживе?

Это упрощение, и может быть, даже очень опасное упрощение. Страсть к наживе не уникальна с точки зрения места и времени. Может быть, даже большее значение, чем сама эта страсть, имеет то, каким именно образом стремление к обогащению руководит человеком, и во что оно превращает человека? По использованным здесь алгоритмам (политическим, юридическим, и т.д.) только и можно судить о характере общества, и о том является оно капиталистическим, или нет. Утверждают, что в наиболее узнаваемой своей форме, в архетипичной форме, отношения, которые теперь принято называть капиталистическими, можно встретить именно в США. История США – явилась «огосударствленной» историей капитализма. Тем самым случаем, когда государство и капитализм, перенесенные в новую, стерильную среду, формировались одновременно и развивались синхронно друг другу.

Поскольку государство и капиталистические отношения были в американском случае пересажены на новую почву, или перенесены, как мы выразились, в «новую стерильную среду», то можно сказать, что история Америки началась, в некотором роде задолго до открытия Колумбом Америки. И в этом же смысле она началась далеко от берегов самой Америки. Может быть в этой старой, как мир истории найдется место для коммунального движения средневековых городов Европы и место даже для, казалось бы, никак не связанных с буржуазными миром и буржуазными ценностями, пропитанных аристократизмом и религиозной нетерпимостью Крестовых походов. Крестовые походы в одном ряду с другими причинами послужили к развитию в Европе товарно-денежных отношений, сопровождавших движение людей, товаров и капиталов через Европу и Средиземноморье. Что со временем из всего этого получилось? – А результатом стал, по сути, новый мир, длительное время существовавший в Европе не вместо, а, наряду со старым миром, феодальным. Это был мир буржуа (французское bourg, немецкое Burg, «город») – мир лично свободных, обладающих частной собственностью горожан. Принадлежность к торговой или ремесленной корпорации, независимой от местного князька, предполагала присутствие личной свободы. Частная собственность, дарила экономическую свободу, делала независимым материально. Это приводило людей в состояние равных друг другу и в некоторой степени освобождало от социальных пут, от наиболее стеснительных форм зависимости от коллектива, чьим безвольным и безропотным членом теперь не обязательно было быть, чтобы выжить. В личном и экономическом отношении независимая человеческая особь отдалялась от других таких же человеческих особей, на комфортное для нее расстояние, становилась индивидуумом. Индивидуализм в это время переставал быть социальным пороком. Более того изменившиеся со временем общественные приоритеты, делали индивидуализм крайне желательным и даже необходимым.

Буржуа, естественно, не составляли все свободное общество целиком, это была лишь нарождающаяся элита будущей исторической эпохи. Буржуа постепенно начали формировать общественный вкус, заложили несложный набор духовных ценностей, поддерживавший существование их свободного мира. Будущий господствующий класс делал заказы в материальной и технической области. И получал то, чего хотел, или точнее, то в чем он нуждался. В этой связи не только промышленная революция, но и самые первые ростки в области знания и техники, были связаны с начавшимся, но не для всех еще очевидным буржуазным движением. Движением, направленным в сторону накопления, развития, расширения, в сторону разрушения границ, и кто-то, может быть, скажет также – в сторону умножения жизненных перспектив. Докапиталистический образ мысли находил значение труда только в том, чтобы обеспечить человека необходимым для жизни. Такой образ мысли не налагал на свободного человека нравственной обязанности трудиться больше, чем следовало для того, чтобы прокормиться. Капиталистический образ мысли исходил из другой посылки. Излишек был не менее необходим. Работать следовало для получения излишка и, соответственно для того, чтобы впоследствии иметь выгоду с этого излишка.

Скорее всего, именно из-за этой революции в умах, и произошли в итоге те фундаментальные изменения в науке и технике, которые позволили европейской цивилизации обогнать своих прямых конкурентов. Из повисшей в воздухе средневековых бургов идеи накопления и приумножения, выросли концепции развития и прогресса. Именно отсюда ведет свое происхождение сравнительно более высокая предприимчивость и любознательность европейцев. Производство и торговля стали звеньями одной цепи с техникой и наукой. Коперник и Гутенберг, Бруно и Галилей были солдатами этого нового, рождающегося мира. Результаты их интеллектуальных усилий стали всего лишь ответом на его вызовы. Приблизительно таким же ответом стали и Великие географические открытия, и в их числе открытие и освоение Америки. Чем дальше, тем теснее становилось Европе в ее ветхих интеллектуальных и географических границах.

***

Изобретение книгопечатания (не берем в расчет Китай) приписывается немцу Иоганну Гуттенбергу. Это суждение, иногда, оспаривается. Тем не менее, известно точно, что в Европе, уже в 1450-ых годах наборным методом, с помощью металлических литер, печатались книги. Бумага в результате улучшения технологии ее производства стала доступной чуть раньше, около 1400 года. Начало книгопечатания было, безусловно, важнейшим событием европейской истории. Немногим более 30 лет оставалось до открытия Америки Колумбом. Книгопечатание сделало знание общедоступным и нанесло поистине безжалостный удар по интеллектуальным границам. Вслед за ударом по границам, сковывавшим человеческое знание, должен был последовать удар по границам географическим. И он последовал.

В арсенале морских путешественников к тому времени находились компас и астролябия. Компас определял направление, астролябия позволяла определять широту. В середине XV века португальский инфант Энрике, более известный как Генрих Мореплаватель, пользуясь удобным местоположением его страны, снаряжал одну морскую экспедицию за другой. Меркантилизму и любознательности Генриха Мореплавателя, Европа была обязана открытием многих темных пятен восточной Атлантики. Португальские мореходы, пользовавшиеся поддержкой инфанта, каждый раз все дальше и дальше продвигались на юг, вдоль западных берегов Африки. В 1498 году, уже после открытия «Индии» Христофором Колумбом, португалец Васко де Гама обогнул южную оконечность Африки – мыс Доброй Надежды, и, держа курс на восток, достиг Индии настоящей.

Еще одним «предприятием», о котором можно говорить, как об ответе на заказ рождающейся новой Европы была религиозная деятельность Мартина Лютера. Все мы помним, как поздней осенью 1517 года, к дверям Замковой церкви немецкого города Виттенберг, этот добрый человек прибил свои 95 тезисов. Эти лютеровские тезисы и последовавшие за тем религиозные споры, из которых и родился протестантизм, как мы его теперь знаем, послужили в действительности той же цели, что и распространение книг, и Великие географические открытия. Реформация также ломала границы, признавая за человеком право двигаться в новые области, где бы он мог действовать и творить. Старые религиозные рубежи, покоящиеся на авторитете римской курии, со всей ее воцерковленной бюрократией, этих обязательных посредников между Богом и человеком, полетели ко всем чертям. То, что эта религиозная дерзость Лютера, ополчившегося на Рим, стала ответом на социальный вызов, следует из того, что его, крестьянского сына не сожгли тогда на костре как обычного еретика. У Лютера оказалось на удивление много сторонников, и из числа сильных мира сего (германских князей), и из числа простых людей, кровно и совершенно искренне заинтересованных в успехах Реформации.

Период, начиная со второй половины XV века и до конца первой половины XVI столетия, вместивший в себя Великие географические открытия, начало книгопечатания, Реформацию, помимо всего прочего вместил в себя еще и культуру итальянского Возрождения. В городах Италии творили Рафаэль, Микеланджело, Леонардо да Винчи. Во Флоренции Макиавелли писал своего «Государя». В живописи и скульптуре случился решительный разворот, искусство повернулось лицом к человеку. Человек превратился в мерило, в универсальную ценность. Греховная телесная красота отныне не была под запретом, она заняла центральное положение во многих художественных произведениях, в том числе и на библейские сюжеты. Другим немаловажным изменением свершившимся в технике живописи и тесно связанным с изменившимся мировоззрением человека того времени, стало появление перспективы. В пейзажной и жанровой живописи пространство стало трехмерным, у него появляется глубина, оно стало видимым. То есть, как мы можем заметить, и в живописи человеческие границы расширились.

***

Политическая история Европы на закате средневековья имеет одну бросающуюся в глаза особенность. Эта особенность а, по сути, закономерность, проявилась в централизации государственной власти, в укреплении института монархии и в успешной борьбе королей с феодальной вольницей. Эта закономерность хорошо отслеживается в истории Англии, Франции, Испании. При внимательном рассмотрении, во внутренних политических процессах этих стран можно найти даже некоторую синхронность. Европу охватило движение к тому состоянию внутренней политической жизни, которое впоследствии получит название «абсолютизма» и которое, в свою очередь, стало одним из этапов на пути к созданию в Европе централизованных национальных государств.

Англия по окончании Столетней войны в середине XV века находилась в состоянии гражданской войны. Эта война, тем не менее, затронула, в основном господствующее сословие. Феодальные кланы, поддерживающие две соперничавшие за престол ветви Плантагенетов (Ланкастеров и Йорков), активно резали друг друга, переходя иногда, в зависимости от политической конъюнктуры, из одного лагеря в другой. Герб Ланкастеров – белая роза. Герб Йорков – алая роза. Война Алой и Белой Розы завершилась только к концу столетия. Одержавшие, как тогда всем казалось, окончательную победу Йорки, не сумели в итоге сохранить у себя корону. Ричард III, король-горбун, с безрассудной отвагой погиб в 1485 году в битве при Босворте. Для истории Англии это был поворотный год. Оставалось семь лет до открытия Америки Колумбом.

Победитель Ричарда – Генрих Тюдор женится на Елизавете Йоркской, племяннице Ричарда III, и дочери его брата, короля Эдуарда IV. Тюдоры объединили в своем фамильном гербе алую и белую розы. При расчетливом и холодном Генрихе VII было достигнуто, наконец, окончательное примирение феодальных элит Англии, началось укрепление королевской власти, резко ухудшилось (из-за усиления экономической эксплуатации) положение простого народа. Елизавета Йоркская подарила монарху наследника – второго короля из династии Тюдоров, Генриха VIII – здоровяка, деспота и страстного любителя женского пола. Генрих VIII – это отец Елизаветы I (1558—1603), королевы-девственницы, монарха, чье имя теперь прочно ассоциируется с Золотым веком в английской истории. В Англии при Елизавете балом правило Возрождение, творили Шекспир и Марло. Небольшая страна бросила тогда вызов огромной Испанской империи, баснословно разбогатевшему на разграблении заморских колоний новому европейскому гегемону. Именно в елизаветинский век, на рубеже XVI – XVII вв. Англия переживала период накопления капитала и, завидуя колониальным успехам испанцев, сама готовилась сделать, оказавшийся судьбоносным для всей западной цивилизации, прыжок через океан.

Франция после победы в Столетней войне, переживала собственный период централизации власти, причем на полшага опережала в этом соседнюю Англию. Пока в Англии бушевала гражданская война, французский король, Людовик XI (1463—1483), получивший прозвище «Паук» искусно плел политические интриги и, действуя больше хитростью, нежели силой, достиг поразительных успехов в объединении до того момента почти независимых французских княжеств. Жертвой Людовика XI стал владетельный дом д» Арманьяков (Гасконь), к Иль-де-Франс (королевский домен) были присоединены Франш-Конте, Пикардия, Артуа, Бургундия, Мэн, Прованс. В 1477 году в сражении при Нанси потерпел поражение от швейцарской армии герцог Бургундии Карл Смелый, самый сильный и влиятельный из вассалов (и противников) французского короля. Обезображенное тело Карла с трудом нашли и опознали. Говорят, что двор бургундского герцога по богатству значительно превосходил двор его сюзерена, человека скупого и нелюдимого. Людовик XI использовал (после гибели Карла) просьбу его вдовы о покровительстве и в итоге с помощью интриг, отобрал Бургундию у наследницы Карла.

Во Франции, в присоединенных к королевскому домену областях, вспыхивали восстания, однако, королевские войска эти восстания подавляли, время уже не повернешь вспять. Скончавшемуся в укрепленном замке Плесси-ле-Тур Людовику XI наследовал его сын Карл VIII, не отличавшийся здоровьем тринадцатилетний мальчик. У юного Карла не было хватки отца, и при нем произошло некоторое ослабление монаршей власти. В 1498 году, проходя через низкий дверной проем, Карл VIII по неловкости разбил себе голову. Через некоторое время он скончался от последствий полученной им травмы в Амбуазе. Поскольку сыновья Карла умерли в младенчестве, трон по салическому закону, перешел к представителю Орлеанской ветви дома Валуа.

Людовика XII как говорят, очень любил простой народ. Этот добродушный и общительный король снизил налоги. Кончил он плохо, итальянские войны, которые Франция начала еще при его предшественнике, к концу правления Людовика XII приняли для французов неблагоприятный оборот. Пятидесятидвухлетний король умер в 1515 году, по слухам от излишних усилий, предпринятых им в спальне. Людовик XII очень хотел наследника-сына, но добыть его так и не смог. Новый французский король Франциск I приходился Людовику XII двоюродным племянником. Известен Франциск стал, в первую очередь тем, что покровительствовал науке и искусству. Высокая культура итальянского Возрождения, с итальянскими мастерами проникла при Франциске I во Францию. Способствовали этому отчасти и итальянские войны, которые Франциск I вел с переменным успехом, умудрившись побывать в плену у Карла V Габсбурга (после поражения французов от имперских войск при Павии в 1525 году). При Франциске I умершем в 1547 году в Рамбуйе, как и при Людовике XI продолжала укрепляться королевская власть, Франция быстрой и уверенной поступью двигалась к абсолютизму.

Упомянутый выше Карл V Габсбург (1516—1556) – император Священной Римской Империи и, одновременно, испанский король (под именем Карлоса I), приходился внуком «католическим королям» Фердинанду и Изабелле. При Фердинанде и Изабелле произошло объединение Испании в единое, централизованное государство. Случилось это по завершении реконкисты (освобождение Пиренейского полуострова от мусульман). Тем не менее, с первым утверждением иногда спорят, обращая внимание на то обстоятельство, что даже Карл V носил титулы короля Кастилии и Арагона, а вовсе не короля Испании.

В 1469 году Изабелла, королева Кастилии и Леона, самого сильного из христианских королевств Пиренейского полуострова вступила в династический брак с Фердинандом, королем Арагона. После свадьбы оба королевства были объединены в одно государство, хотя и с сохранением автономии у его частей. Изабелла была старше мужа на год. И Изабелла, и Фердинанд происходили из иберийской королевской династии Трастамара, муж и жена состояли в родстве (приходились друг другу троюродными братом и сестрой). По этой причине разрешение на брак пришлось получать у папы римского. Родство, по всей видимости, отразилось на их потомстве. Единственный сын королевской четы Хуан Астурийский скончался в 1497 году в возрасте 19 лет.

По причине того, что в Испании к наследованию могли призываться женщины, после смерти Изабеллы в 1504 году, корону Кастилии наследовала старшая из оставшихся в живых дочерей Фердинанда и Изабеллы, Хуана Безумная. После смерти отца в 1516 году, Хуана формально (почему, мы, сейчас, скажем) унаследовала еще и арагонский престол. По отзывам красивая и одухотворенная девушка, выданная замуж за представителя династии Габсбургов Филиппа I Красивого, сошла с ума после смерти мужа. Филипп скончался от оспы (или, другой вариант, от отравления) в 1506 году. Хуана облачилась в траур, и не позволяла никому хоронить мужа, она разъезжала с телом умершего по всей Испании и периодически вскрывала гроб. В связи с душевной болезнью королевы, бразды правления Кастилией перешли к королю Арагона Фердинанду, ее отцу. А когда он умер, сын Хуаны от ее брака с Филиппом Красивым, уже упомянутый нами Карл V Габсбург, оказался достаточно взрослым (16 лет), чтобы управлять Испанией от имени живой, но безумной матери.

Испанские земли, как часть фамильных владений деда и бабки Карла V (Фердинанда и Изабеллы) были не единственными землями, доставшимися ему по наследству. От отца молодой король унаследовал Нидерланды, а также оспаривавшиеся Францией у Габсбургов области Артуа и Франш-Конте. От Максимилиана I (деда по отцу) Карл получил в наследство земли Священной Римской империи. Кроме того от деда по матери, (Фердинанда Арагонского) ему перешли права на неиспанские владения последнего: Русильон (юг современной Франции) итальянские Сардинию, Сицилию и Неаполь. Хотя Неаполь оспаривали у Габсбургов французские короли, Карл V в любом случае превратился в самого могущественного монарха Европы, ему принадлежали владения, разбросанные по всей Европе, и как всем казалось, бесконечный набор титулов.

Но главным было не это. Главным было то, что империя Габсбургов при Карле V не ограничивалась одной Европой. После открытия Колумбом Америки, испанцами были захвачены земли в Новом Свете. Это были бескрайние и богатые владения, насыщавшие испанскую экономику дешевым серебром и золотом. Испанская колониальная империя, созданная усилиями конкистадоров, также принадлежала Карлу V. В 1540 году император исполнил завещание Христофора Колумба, пожелавшего, чтобы его останки упокоились в Вест-Индии. Тело мореплавателя эксгумировали и из Севильи доставили на Эспаньолу (о. Гаити), где погребли в кафедральном соборе Санто-Доминго. В XIX веке из Санто-Доминго предполагаемые останки Колумба отправились обратно в Севилью.

***

Христофор Колумб (лат. Christophorus Columbus, род. 1451), он же Кристофоро Коломбо (итал. Cristoforo Colombo), он же Кристобаль Колон (исп. Cristobal Colon) не был испанцем. Небогатый уроженец итальянской Генуи до того как перебраться в Португалию прошел курс обучения в университете Павии. Говорят, идею о том, что до Индии можно добраться западным путем, через океан, Христофору Колумбу подсунул астроном Паоло Тосканелли. Увлеченный этой идеей Колумб неоднократно обращался к королю Португалии Жуану II с предложением финансировать его «индийскую» экспедицию. Последний поначалу заинтересовался и даже согласился оплатить дорогостоящее предприятие Колумба, но после внимательного изучения его условий, поменял решение. Итальянский авантюрист прожил в Португалии девять лет (с перерывами), и в конце этого срока у него возникли проблемы с законом. Колумб был вынужден перебраться в соседнюю Испанию (1485), после чего начал обивать пороги уже у испанских католических королей. Известно, что генуэзец завязал переписку даже с королем Англии. Но Генрих VII Тюдор, как и Жуан II, несмотря на благожелательный тон, ничего конкретного на просьбы Колумба не ответил.

Основным препятствием, из-за которого планы Колумба долгое время не могли реализоваться, были, по всей видимости, амбиции самого Колумба. Человек, не имеющий за душой почти ничего, требовал дворянства, и в случае успеха предприятия титул вице-короля новых земель. Еще он хотел звания «адмирала Моря-Океана», и, разумеется (куда без этого?), право на часть добычи (то есть государственных доходов с новых земель). Король Фердинанд посчитал эти требования завышенными, но королева Изабелла отнеслась к Колумбу с большей симпатией, чем ее супруг. Наверное, только благодаря Изабелле, идеи генуэзца окончательно не похоронили. Вопрос был оставлен открытым, и к нему было решено вернуться после окончания войны с маврами. Эта война высасывала из кастильской казны почти все соки. В начале января 1492 года наступила долгожданная развязка: мавританская Гранада пала. Тотчас же после захвата католическими королями последнего мусульманского оплота в Испании, пока Фердинанд и Изабелла не вышли из сопутствовавшего этой исторической победе состояния эйфории, Колумб вновь обратился к супружеской чете со своим предложением. И вновь неудачно. Несмотря на то, что открытие Индии, сулило в случае успеха баснословные прибыли (если учесть стоимость на европейском рынке индийских товаров), и что благодаря Колумбу идея плавания захватила умы многих знатных испанцев, имевших влияние при дворе, Колумб получил очередной отказ от Фердинанда. В феврале 1492 года он уже готовиться отбыть во Францию, когда к вопросу подключилась Изабелла. Королеву, как это ни странно увлекла идея нанесения удара по туркам-османам с востока, со стороны Индии. Турки-османы еще в 1453 году захватили Константинополь, они добились господства в Восточном Средиземноморье, владели палестинскими землями, Иерусалимом и Гробом Господним. Турки фактически отрезали Европу от торговли с Индией и Китаем. Те немногие восточные товары, которые вопреки обстоятельствам попадали в Европу, стоили на ее рынках безумных денег.

Изабелла одно время даже рассматривала вопрос продажи своих личных драгоценностей, чтобы профинансировать экспедицию Колумба. Но остановились в итоге на том, что Колумб сам добудет себе средства за счет передачи ему неполученных кастильской казной налоговых платежей. В апреле 1492 год мореплавателю было, наконец пожаловано дворянство и королевская чета подтвердила, что в случае успеха предприятия он удостоится титула вице-короля открытых им земель, и получит титул «адмирала Моря-Океана». Кроме того, все свои титулы мореплаватель сможет потом передать по наследству.

Собранных «с мира по нитке» денег Колумбу хватило, чтобы снарядить в плавание всего три корабля. Флагманом этой небольшой эскадры стала Санта-Мария – большая трехмачтовая каракка. Ее должны были сопровождать две каравеллы: Пинта и Нинья. На борту всех трех судов находилось порядка 100 человек. 3 августа 1492 года корабли вышли из гавани испанского города Палос-де-ла-Фронтера и после короткого перехода достигли Канарских островов. К западу от островов простирался отражавший лучи августовского солнца бескрайний Атлантический океан. После непродолжительной стоянки, Санта-Мария, Пинта и Нинья отправились в неизвестность, держа курс на запад, в сторону заходящего солнца.

Санта-Мария была самым большим из трех кораблей Колумба. В его судовом журнале судно называется, то караккой, то каравеллой, и отмечается его очень плохая маневренность. Каракки были технологически самыми сложными судами эпохи. В середине XVI века они уступили пальму первенства еще более сложным и крупным галеонам. Характерными особенностями каракк были высокие надстройки на баке и юте. До развития корабельной артиллерии на этих конструкциях защищенных щитами размещались лучники и арбалетчики. Сам корпус по форме напоминал ореховую скорлупу, и из-за высоких бортов даже одинокую каракку было нелегко взять на абордаж. Водоизмещение типичной трехмачтовой каракки составляло 150—200 тонн, при длине корпуса по ватерлинии 18—25 метров. Экипаж состоял из 40—50 матросов. Соотношение ширины корпуса к длине у первых каракк было приблизительно 1 к 3. Эти корабли имели отменную мореходность, но плохую маневренность. Именно благодаря своим мореходным качествам каракки стали символами эпохи Великих географических открытий. К классу каракк принадлежал не только флагманский корабль Христофора Колумба, но и корабли, на которых совершали свои открытия Васко де Гама (каракка «Сан-Габриэл») и Фернан Магеллан (каракка «Виктория»). Два других судна Колумба – Пинта и Нинья, относились к классу каравелл, они имели меньшие размеры, чем Санта-Мария, меньшую осадку и меньший размер экипажа, но, при этом, лучшую маневренность.

***