Гребень Хатшепсут

– Наверное, – в тон ей отозвалась Александра. – Я не знаю.

– А откуда они у тебя?

– Понятия не имею… – растерянно развела руками женщина. – Полезла в сумочку, а там коробочка в красивой бумаге. Написано «Антверпен». Даже не помню, кто и когда подарил. Я ведь там никогда не была.

С этими словами взгляд серых умных глаз просто уперся в черные Варины глаза. Прошло несколько томительных мгновений, и они стали похожи на двух соперниц, встретившихся на узкой горной тропинке. Ни одна не собиралась уступать, и кто-то должен был полететь в пропасть.

– Я не могу понять, почему нам лучше оставаться в этом чужом доме, – не своим голосом процедила Александра. – Что со мной происходит? Что угрожает моим девочкам? От кого мы прячемся…

Очевидно, давно накопавшееся недоверие разом вырвалось наружу и обрушилось на Варю. Еще немного – и женщина могла бы забиться в истерике, но девушка ловким движением сдернула сережки и зажала их в руке.

– Отдай! – потянулась было за ними Александра, но словно наткнулась на невидимую стенку. – Что ты… себе позволяешь? – сказала она неуверенно и затихла.

– Я положу сережки в коробочку, и мы спрячем ее куда-нибудь подальше, – тихим ласковым голосом проговорила Варя. – Когда захотим – достанем… Только ты без меня коробочку не открывай. Ладно?

– Ладно, – прошептала та в ответ, но с недоверием наблюдала за девушкой. – Почему я тебя слушаюсь все время? Ты кто?

– Друг.

– А дочки тебя не знают.

– Мы дружим недавно. Летом познакомились.

– Странно, – Саша прижала ладонь ко лбу. – Не помню… Какой-то провал в памяти. Сколько ни пытаюсь вспомнить – ничего.

– Ты попала в аварию. На машине. Это последствия.

– А откуда у меня машина? Девочки говорили, что была красивая новая машина, но я не помню.

– Это пройдет. Так иногда бывает после сотрясения мозга.

– И аварию я не помню.

– Так мы вместе тогда в машине были. Тебе просто не повезло. У меня лишь пара синяков, а ты вот головой ударилась.

– А кто машину вел?

– Ты, конечно, – улыбнулась девушка.

– Когда же я научилась?

– Так в том-то и дело, что едва начала ездить, как в дерево въехала.

– Ну, это на меня похоже… Сильно?

– Не беспокойся, никого не зацепила. Дело было за городом. Решила меня подвезти и вовремя не повернула.

– Да, я всегда была прямолинейной.

– Врачи рекомендовали тебе месяц-другой подышать морским воздухом. Да и девочкам тут нравится.

– А чей это дом?

– Антонио.

– Не помню…

– Он должен скоро приехать. Красавец мужчина.

– А я что с ним…

– Нет. У него подруга Маша.

– Похоже, я головой сделала целую просеку… Ничего не помню.

– Не обращай внимания, это пройдет. Лучше посмотри, как девочки итальянский схватывают. Онарда в них души не чает. Они с ней уже болтают.

– Да, она душевная женщина, – Саша потянулась рукой к бархатной коробочке с сережками. – А это…

– А это мы спрячем подальше и не будем вспоминать.

– Дай, я еще раз надену, – женщина сделала жалостливую гримасу. – Когда огоньки по стенам побежали, у меня что-то в голове проясняться стало. Какие-то тени в памяти появились…

– Вот потому и не надо, – сухо отрезала Варя. – Тени по ночам до добра не доводят.

– Да, странные тени какие-то. Лицо незнакомое. Мужское. Красивое. И вроде бы я его знаю. Откуда, не могу припомнить.

– Ты просто устала. Поздно уже. Давай-ка ложись, а я рядом посижу.

Саша, словно маленькая девочка, быстро согласилась и послушно направилась к постели. Укрывшись теплой простыней, она тайком взглянула на бархатную коробочку и закрыла глаза. Варя присела на край кровати и взяла Сашу за руку.

– Вспомни, как однажды летом, – ласковым голосом прошептала девушка, – когда ты была маленькой…

Она не закончила фразу.

– Мы с отцом поехали за цветами к реке, – едва шевельнув губами, тоже шепотом отозвалась Александра. – Мы нашли целое поле ромашек и нарвали огромную охапку. Сплели венок мне, отцу и маме. Еще много ромашек осталось, и мы привезли их домой. Отец одел маме венок на голову и преклонил колено с букетом. Он всегда называл ее «моя принцесса».

Саша замолкла, и было заметно, как под закрытыми веками метнулись зрачки. Приятный сон коснулся ее возбужденного сознания, унося тревоги. Варя тихонько подошла к ночнику и выключила свет. Притворив за собой дверь, она подумала, как было бы хорошо вот так выключать и все несчастья в жизни.

Утро было замечательным. Такую погоду в России называют «бабьим летом». Обычно длится оно недолго, потому всегда навевает особое настроение. Даже молодежь предается светлой грусти по ушедшему. Осень – время поэтов. Им пытаются подражать остальные, вспоминая о чем-нибудь или размышляя о неслучившемся. На Сицилии теплый осенний период гораздо продолжительнее. Это не только сбор урожая и череда праздников, это удивительное единение с природой, а она такая яркая на этом острове. Туристический сезон затихает до Рождества, но укрытые по склонам гор или близ маленьких бухт виллы принимают истинных знатоков. Обычно это очень состоятельные люди, которые дорожат своим покоем и безопасностью. В этот период количество частных охранников на одного отдыхающего резко увеличивается по сравнению с жарким летом. Впрочем, они умеют быть незаметными, сохраняя иллюзию уединения для своих хозяев.

Завтракали в большом доме Валороссо рано. Джузи вообще почитал традиции и требовал этого от семьи. Подобно своим трудолюбивым предкам, домашние просыпались засветло и с восходом солнца уже сидели за столом. В теплое время года его накрывали во внутреннем дворе, интерьер которого новичку показался бы сродни китайскому. Тут не было больших ваз или бумажных фонариков, но то, с какой любовью ухаживали за маленьким фонтаном с двумя китайскими карпами, несколькими декоративными деревьями, чья крона была явно делом рук человеческих, – все как-то перекликалось с Поднебесной. Домочадцы давно привыкли к причудам старика. Воспоминания и рассказы о безумной любви молодых Джузи и Джулии стали романтическими притчами. Возлюбленная главы семейства, а тогда – студента, увлекалась живописью Китая, отсюда и восточные мотивы. Жаль, что влюбленным не суждено было обрести друг друга. Девушка погибла при странных обстоятельствах, сделав Джузи замкнутым человеком на всю жизнь. Последние годы старик не покидал своего кабинета, ожидая смерть, но она отчего-то забыла о нем. Возможно, он еще не выполнил своего предназначения, хотя давно передал все дела внуку. Антонио считал своего деда и отцом, и другом, их особыми отношениями многие восхищались.

После завтрака Джузи передал через Онарду, чтобы русским организовали поездку в горы. Его распоряжение было тут же исполнено, и две большие машины с затемненными стеклами увезли Александру и двух ее дочерей полюбоваться видами с Эриче, что возвышалась километрах в пятнадцати от Трапани. Поселок на вершине горы, выросший несколько веков назад вокруг небольшой часовенки, принадлежал клану Валороссо, и чужаков там не было. Варя же отказалась от поездки, сославшись на дела. Она хотела поговорить со стариком. За две недели, что они гостили здесь, между ним и девушкой установились очень дружеские отношения, хотя и молчаливые. Они могли часами находиться в кабинете Джузи, не разговаривая, читать или размышлять о чем-то, но порой беседовали, и это очень увлекало русскую.

– Ты хотела меня о чем-то спросить? – первым нарушил молчание Джузи.

– Если не возражаете…