Простые истины

новобранец. Что ж, каков автор – такова и армия его строк.

Образ: нашим и вашим

Чудо, магия, коварство и «беспринципность» образа состоят в том, что он делает истинным

любое утверждение, одинаково убедительно работая и на правду и на ложь. Сравнив семейную

ссору с тенью от солнца, можно доказать, что ссоры для брачного союза – это благо, ведь отдыхать

нужно даже от солнца. Сравнив брак с глиняным горшком, а ссоры с ударами палкой по горшку,

легко доказать разрушительность ссор, ведь после какого-то очередного удара горшок расколется.

Образ имеет свойство всегда выглядеть правдивым. Сказать «неправдивый образ» – всё равно,

что сказать «квадратный шар». В этой-то мнимой правдивости и состоит опасность образа, как

оружия, требующего умелого обращения. И Художник и Мыслитель знают, что образ может быть

лишь оболочкой верной или неверной мысли, но не доказательством её истинности.

Звери в перьях

Придумать можно всё что угодно. Фантазии легко создаются простым смещением свойств

различных явлений и предметов. Как будет выглядеть мир, если, например, у птиц окажутся шкуры,

а у зверей перья; если птицы перестанут летать, а звери научатся; если железо станет золотом;

если вся вода превратится в камень, а камень в воду?

Подобные фантазии могли бы существовать, как лёгкие развлекательные головоломки, а они

всерьёз создаются на уровне книг, диссертаций, картин и фильмов, сложных наукообразных

рассуждений с пропастью специально изобретённых терминов. Всё красиво и умно, да только

смысла никакого!

Реальный мир невероятно устойчив в своих параметрах. Ведь если бы, например, льду было

свойственно не плавать, а опускаться вниз, то жизнь на Земле просто бы не возникла. И так с

любой деталью нашего мира, существующей в том виде, в каком она существует. Всякий раз,

прежде чем взяться за какое-либо учение, не мешает задуматься: а не из серии ли оно «звери в

перьях»?

Литература и жизнь

Почти всем литературным шедеврам присущ минимум категорий, участвующих в

драматургической реакции. Например, в повести Хемингуэя «Старик и море» таких категорий лишь

две: «старик» (человек) и «море» (стихия). Но именно этот драматургический лаконизм,

обеспечивая ясность всех чувств и мыслей произведения, высекает такой мощный духовный

заряд.

Жизнь любого человека – это тоже произведение, которое можно превратить в лаконичный

шедевр. Главное – определить основные жизненные, «реагирующие» категории, исключив всё не

главное, боковое. Исключёнными могут быть и какие-то занятия, и увлечения, и должности, и

развлечения, и люди.

Очевидно, это-то и называется осмыслением жизни.

Требовательность

В творчестве всех писателей есть работы главные и второстепенные. Напечатай их

второстепенные вещи под другим именем, и это имя никогда не станет известно. Вероятно, эти

работы не стоило бы и создавать, если бы для авторов они не являлись мостками к главным

работам. Но стоит ли их издавать? Может быть, печатать нужно лишь «избранное»?

Два читателя

В поезде едут читатель и писатель. Читатель – токарь с завода, забыв все свои заботы,

отдыхает, читая книгу. Писатель смотрит на этого попутчика, на других пассажиров в вагоне, на

виды, пробегающие за окном, читая жизнь.

Жизнь – черновик

Ветеран носил свои мемуары по издательствам и всюду получал отказ. Всюду ему говорили, что

его рукопись требует доработки. Потрясённый человек никак не мог понять, какой доработки может

требовать прожитая жизнь? Ведь никакой другой жизни, кроме описанной им, у него нет. Ему было

страшно и одиноко: почему-то его жизнь оказалась ненужной никому.