Птица у твоего окна

Но заснуть не удавалось. Дом был таинственным и зловещим. За стеной слышалось движение, шорохи, обрывки тихого разговора. Пружины кровати давили в спину.

«Комната, из которой никто не выходит», – пронеслось в голове.

Он вдруг вскочил и попробовал открыть дверь. Она подалась, и он, успокоившись, вернулся на свое место. На всякий случай сунул под подушку деньги и складной нож – единственное оружие, которое имел.

Провозившись в темноте около часа, устроившись поудобнее, Сергей погрузился в нелегкий мелькающий сон. Снился ему Сидор. Он стоял, зловеще улыбаясь, а затем руки потянулись к его горлу… Сергей почувствовал прикосновение пальцев и дернулся, схватившись за его руки, оттолкнул их от себя. Руки были тонкими, худыми, послышался легкий вскрик. Сергей мгновенно слетел с кровати, что-то опрокинув во тьме, нашарил на стене выключатель. Вспыхнувший свет озарил Алену – растерянную, ослепшую, со вскинутой рукой.

– Ты чего дерешься? – зло зашептала она. – Ненормальный какой-то. Чуть руку мне не сломал!

– А ты чего здесь? – жмурясь от света, недоумевая, пробормотал Сергей.

– Я это… Дай еще сигарет, ужасно курить охота.

Она была в халате, измятая, волосы спутались, только глаза блестели.

– Обязательно подкрадываться, как привидение! – сказал Сергей.

– Тише, Сидор услышит, – зашептала она. – Пойдем со мной на свежий воздух.

Сергей был разозлен.

– Не хочу. Я спать буду. Бери пачку и не мешай мне…

Она внимательно посмотрела ему в лицо.

– Ну, как хочешь.

Сказала и ушла, тихо прикрыв дверь.

Спать теперь не хотелось совсем.

«И чего она по ночам шастает», – с досадой думал Сергей, лежа на неудобном матраце, закинув руки за голову. – «Скорее бы кончалась эта ночь, да уехать отсюда».

Постепенно успокоился. Потянулась цепочка воспоминаний, он вновь предался грезам и не заметил, как заснул. Но сон был непрочным. Чередой тянулись какие-то путаные фрагменты, время от времени он просыпался и вновь нырял в тревожный, тяжелый сон.

Проснулся он ближе к рассвету, почувствовав потребность выйти. Идти по темному, чужому дому, греметь замками ему не хотелось, но он все же заставил себя встать.

Вспыхнула лампа – было без четверти четыре.

«Сейчас самый крепкий сон, а мне идти надо», – подумал он.

Погасив свет, выскользнул в сени. Здесь царила кромешная темнота. Сергей вспомнил, как старуха закрывала вечером ставни, и выругался про себя. Не найдя выключатель, побрел наощупь, выставив руки, осторожно ступая, стараясь не наткнуться на ведро или на стул. Он совершенно потерял ориентацию и не помнил, в какой стороне входная дверь.

Дом спал, вздыхая, храпя и ворочаясь. Наконец-то нащупав дверь, Сергей приоткрыл ее и двинулся дальше. Но эта дверь оказалась не входной, она вела в другую часть дома. Здесь было светлее. Сквозь открытое окно сочилась утренняя прохлада. Выход отыскать не удавалось, он сообразил, что зашел не туда.

Сергей завертелся на месте. Глаза привыкли к темноте, и он разглядел просторную комнату со шторами и диваном, силуэты спящих людей. Белели простыни. Жидкий свет из окна слабо струился на крытый скатертью стол, на котором блестели часы, портсигар, зеркало, электробритва. Одежда темными сугробами висела на стульях. Кто-то из спящих сопел, ворочался, бормотал во сне. Сергей повернулся, решив покинуть комнату, и натолкнулся на низкий темный стул. Он сразу узнал дипломат Мальвины, лежавший на стуле.

Он хотел было шагать дальше, но вдруг заметил, что таинственный чемоданчик на этот раз приоткрыт. Не понимая до конца, откуда у него эта смелость, повинуясь какому-то внутреннему чутью, он спокойно и осторожно, одним пальцем приподнял крышку. Под смятой темной накидкой что-то белело, тщательно и аккуратно уложенное. Он пошарил пальцем, взял снежно-белый пакетик, чувствуя целлофан.

Внезапно один из спящих зашевелился, кашлянул, колыхнув воздух. Тайна исчезла, появился страх. Вздрогнув, Сергей закрыл крышку и шагнул за порог комнаты. Различив наконец-то дверь в сенях, он шагнул на крыльцо, споткнувшись, побрел по тропинке в сереющий, просыпающийся сад.

Свежий воздух слегка вскружил ему голову. Только теперь Сергей осознал, что сжимает в руке пакетик.

В уборной он рассмотрел его. Он был совсем маленьким, тонким, внутри был белый порошок. Сергей надорвал пакетик.

«Наркотики» – мысль острой болью вонзилась в сердце. Он предчувствовал это. Руки вдруг сделались ватными, затряслись. Он рассеянно понюхал порошок и швырнул пакетик вместе с содержимым в темную глубину отверстия.

Вышел, скрипнув дверью. Он еще не успел все осмыслить. Да, он раньше думал об этом, но старался не верить своим собственным мыслям, а теперь истина ударила его запрещенным приемом.

Мир серел, становился свинцовым, затем синим. Солнце просыпалось далеко на востоке. Теперь оно поднималось до ужаса быстро и неотвратимо, жгло глаза, обволакивало мир огненной пленой.

Но он давно уже лежал на своей койке, хотя, конечно, заснуть не мог. Мысли вертелись, никак не складываясь в цельную мозаику, в логическую цепь…

«Они преступники. Они торгуют наркотиками…. Белая, ужасная смерть…. А я – дурак дураком! Помогаю убийцам! Не мог понять и бросить все это раньше! Думал – дефицит, лекарства… Идиот!»

Ненависть поднималась в нем глухой стеной.

Утром старуха кормила Сергея, а он с трудом пережевывал пищу. Все ему в доме казалось гадким, отвратительным – Сидор с полотенцем в руках, фальшивый, подмигивающий Сергею, его спутники, казавшиеся интеллигентными и добрыми людьми.

«Не хватятся ли они пакетика?», – думал Сергей. – «Хотя, кто их сейчас пересчитывать будет».

После завтрака, Сидор, уже свежий, выбритый, прощался с ним:

– Скажешь, что больше передач не надо. Запомнил? Вот тебе деньги.

Сергей молча сунул пачку в карман.

– Алена, проведи гостя, – сказал Сидор сонной девушке, появившейся на крыльце.

Они шли с Аленой по ярким утренним улочкам. Роса блестела изумрудными аквамариновыми капельками на траве и цветах. В небе плясало соломенное солнце.

Шли молча, казалось, Алена еще спала. Когда подошел к остановке автобус, она сухо попрощалась, и он, стоя на задней площадке, еще долго мог видеть ее длинную фигуру, уходящую вдаль.

***

Утренний вокзал был чистым, умытым, в мелких лужицах танцевали янтарные блестки солнца. Но Сергей не замечал этого – на душе у него было скверно. Совершенно автоматически он взял билет, влез в вагон, сел за столиком у окна. Равнодушно наблюдал, как входят пассажиры, как трогается поезд – медленно с железным стуком, постепенно набирая ход. За окном замелькали окраины города, сверкающие зеленым блеском поля, светящиеся ленты рек, кудрявое редколесье….

Сергей равнодушно смотрел на все это. При отсутствии любви и веры, ненужность всего остального была ему очевидной. Жгучий камень давил его душу. Он осознавал, что в нем произошел переворот, причиной которого было не внезапный шок от того, что произошло этим утром, а постепенное накопление догадок и подозрений, от которых он отмахивался. Как ловко играла Мальвина на его чувствах, притворяясь, что любит его, используя его влюбленность в своих целях.

Теперь разрозненные осколки догадок сложились вместе. Он вспоминал то, чему раньше не придавал большого значения: и хитрую ухмылку Яниса, чья машина часто торчала во дворе, и внезапные перемены настроения Мальвины, и следы инъекций по ходу вен на руке.

Тогда он еще не пытался все объяснить, его слепила любовь, его зажигала она – своими глазами, телом, потоком мягких, ласковых, и, увы, ничего не значащих слов. Его использовали! А если их раскроют? Что дальше, тюрьма, колония? И под это его подвела любимая девушка!

Сергей чувствовал, как закипают в горле слезы, и отвернулся к окну. Даль за окном была синяя, со стороны леса шли темные тучи.

Сердце противно ныло.

***