Дорога никуда

Все вскочили. Девушки вскрикнули, а хладнокровная Титания, голося пуще других, требовала прекратить глупые шутки.

Сказав:

– То-то! Ха-ха! – Тортон пустил свет.

У всех были большие глаза. Рой держала руку на сердце.

– Это Тортон, – предал его Гонзак.

– Разве так можно делать! – строго вскричала Элли. – Все равно, что налить вам за воротник холодной воды!

– Я не буду, – сказал Тортон.

– Давенант, присматривайте за вашим соседом, – попросила Рой. – Впрочем, пересядьте, Тортон. Куда?! Туда, никуда, вот сюда.

Тортон повиновался.

Футроз не торопился. Ему было хорошо дома, он следил за переполохом с добродушием птицевода, наблюдающего скачки малиновок и щеглов.

– Ну, – сказал он, – можно кончать? Но мне осталось немного… Сайлас Гент висел на шелковом женском шарфе, вышитом золотым узором. Под ним на плоском камне были аккуратно разложены инструменты его ремесла, как будто перед смертью он или кто другой нашел силу для жуткой мистификации. Среди этих предметов была бумажка, исписанная самоубийцей. И вот, обратите внимание, как странно он написал: «Пусть каждый, кто вздумает ехать или идти по этой дороге, помнит о Генте. На дороге многое случается и будет случаться. Остерегитесь».

Почему погиб Гент, осталось навсегда тайной. Но с тех пор кто бы, презрев предупреждение, ни отправился по той дороге, он неизменно исчезал, пропадал без вести. Было три случая – с кем именно, я не помню, но третий случай стоит упомянуть особо: по этой дороге бросилась бежать лошадь, разорвав повод, которым была привязана, и, несмотря на все усилия, ее не нашли.

– Тампико, ты густо, густо присочинил! – сказала Элли, когда слушатели зашевелились. – Те, кто искал лошадь, должны были идти на загадочную дорогу, и если вернулись, то… сделай вывод!

– Я не оправдываюсь, – ответил Футроз. – Все запутанные дела несколько нелепы в конце. Увидев картину, я вспомнил Гента и купил ее.

– Что же все это значило? – спросил Давенант. – В особенности – глаза, не отражающие ничего… А он не был слеп! У одного охотника глаза были совсем крошечные, как горошины, между тем он мог читать газету через большую комнату и отлично стрелял.

– Ах вот что! – сказала Рой. – Мы будем стрелять в цель. Прошлый раз Гонзак осрамился. Гонзак, мы дадим вам реванш. Элли тоже хочет учиться. Давенант, вы должны хорошо попадать, – у вас такие твердые глаза.

Стрельба издавна привлекала Давенанта как упражнение, требующее соревновательной точности. Такого рода забавы свойственны всем пылким натурам. Однако до сих пор ему пришлось стрелять только два раза, и то в платном тире, соображаясь со своими скудными средствами.

– Я присоединяюсь, – сказал Футроз. – Нас семеро, хотя Элли не в счет, так как она все еще зажмуривается…

– Какая низость! – вскричала Элли.

– Ну конечно. Составим список и назначим приз, – не два, не три приза, а один, чтобы не было жалких утешений. Приз должен исходить от дам. Так значится во всех книгах о турнирах и других состязаниях.

– Так как приз получу я, – заявил Тортон, – не разрешат ли мне самому придумать награду? Ха-ха!

– Нет, это слишком! – возмутилась Титания. – Я стреляю не хуже вас и, вот назло, заберу приз.

Взаимно попеняв, остановились на следующем: если победит дама, она вправе требовать что хочет от самого плохого стрелка-мужчины, если произойдет наоборот, победителю вручается приз от Титании и Роэны, который они должны приготовить тайно и держать в секрете.

Футроз взял лист бумаги и написал:

Состязание хвастунишек

– Номер первый. Кто же первый?

– Разрешите мне быть последним, – обратился к нему Давенант, волнуясь и страстно желая получить приз.

– Последний хочет быть первым, – догадалась Титания.

– О Давенант, выступайте первым! – предложила Рой.

Но он не соглашался, как ни хотелось ему сделать все, что попросит Рой, Элли или Футроз. Он хотел выиграть, а потому – твердо знать, какие придется ему осилить успехи других участников.

– Становится любопытно, – заметил Гонзак. – Некоторые из нас довольно ретивы. Что касается меня – выйду под каким мне назначат номером.

Наконец список составился. Титания значилась первым, Рой – вторым, Тортон – третьим, Гонзак – четвертым и Давенант – пятым номером. Ранее прочих решили дать Элли выстрелить три раза, так как она очень просила.

Роэна с Титанией ушли в другую комнату обсудить приз и вернулись с простосердечными лицами, положив на стол нечто завернутое в газету, маленькое и тяжелое. Затем они посмотрели друг на друга и важно приопустили взгляды.

– Какое-нибудь ехидство? – спросил Футроз, намереваясь пощупать сверток.

Но поднялся крик:

– Тампико, это нечестно!

Футроз позвонил и приказал слуге принести мишень, а также малокалиберную винтовку, пуля которой была не толще карандаша записной книжки. Мишень поместили на террасе, раскрыв стеклянную дверь гостиной. Стрелять следовало, став у внутренней двери, шагах в двадцати от мишени. Это был квадратный картон на верху треножной подставки; концентрические круги картона имели цифры от центра к окружности: 500, 250, 125 и т. д., а центр – черный кружок диаметром в один дюйм – означал тысячу.

– Ну, Элли, – сказал Футроз, заряжая винтовку, – иди сюда. Стань вот так.

– О папа, я отлично все знаю. – Элли, сжав губы, нахмурясь и приложив к плечу ружьецо, отставила широко ногу вперед, но от внезапного страха забыла все уроки, как берется прицел, и, нажимая пальцем мимо курка, стала жмуриться. Дуло ружья поднялось вверх, качнулось, и, крепко зажмурясь, стараясь не слышать визга убежавших за ее спину зрителей, Элли нашла курок и пальнула в золоченый карниз.

Настало глубокое, унизительное молчание.

– Что? Я попала? – сказала Элли, затем, вся красная, со слезами в глазах, осторожно положила винтовочку на ковер и ушла к дивану, где села, схватила отца за плечо и, спрятав лицо на его груди, расхохоталась.

– Хочешь еще попробовать? – спросил Футроз. – Но только с моими советами?

– Благодарю. Попробуйте кто-нибудь так, как я.

– Действительно! – сказала Рой.

– Ах, ах! Ты еще хуже меня!

– Номер первый! – провозгласил Гонзак. – Титания Альсервей!

Титания стала на место (каждый должен был сделать семь выстрелов), снисходительно осмотрелась и с видом делающей грациозное одолжение, лениво заряжая и паля, отщелкала свою порцию, почти не целясь. Слышен был только скользящий металлический звук затвора и негромкие хлопки выстрелов. Она передала оружие Роэне, и все отправились смотреть мишень.

Две дырки были на 250, одна на 125 и четыре разного значения, но мельче цифрой; по подсчету всего – семьсот пятьдесят очков. Эти отверстия перечеркнули красным карандашом.

– Это я старалась для Тортона, – объявила Титания. – Теперь я посмотрю, так ли он уверен в себе, как говорил.

– А все же – ха-ха! – вы не отстукали тысячу! – заметил Тортон.