Шепот Киприды

Петр заставил меня снять штаны и трусы. Не удивляясь уже ничему, я это сделал и стоял перед ним без трусов, как на медкомиссии в военкомате. Друг попросил повернуться к нему спиной, что я и сделал. Он сбоку пропальпировал мои ягодицы и сказал:

– Ложись на диван на левый бок!

Я лег и затаился, как мышонок. Петр воткнул мне в задницу шприц, и я чуть не завыл от боли.

– Ну, больно же, ё-мое!

– Ну извини, я не медсестра из санатория! Я вколол обезболивающее, погоди немного.

Видимо, алкоголь и нервы дали о себе знать, я заснул, как младенец! Проснулся рано утром. Голова болела, видимо, от большой для меня дозы алкоголя. Но болела не только голова, а и правая ягодица, не очень, но все же болела. Я пошел в туалет, посмотрел в зеркало и увидел, что на моей правой половинке задницы был приклеен большой белый пластырь. Потрогав его пальцем, я почувствовал внутри себя что-то лишнее.

Зайдя на кухню, я увидел там Петра, который пил кофе и хитро улыбался.

– Я правильно понимаю, что там… – я указал пальцем на то место, где обнаружил пластырь.

Он улыбнулся:

– Да, мой друг, да, но другого места не нашлось…

– Погоди, ну ты же не врач, и как это все понимать? Для таких манипуляций нужно же, по меньшей мере, иметь соответствующее образование! Или как?!

– Понимаешь, все не так сложно, как кажется на самом деле, и так в любом деле, поверь. Да ты и сам не хуже меня знаешь, ты же художник. Наш мозг достаточно легко впитывает в себя информацию и знания, если, конечно, для этого делать шаги навстречу и пробовать делать. И логика – это вообще великая вещь! Если ты разобрался в том или ином вопросе, попробовал сделать, то все получится, обязательно получится, просто многие языком болтают и не делают, да еще и боятся! Да-да, страх одолевает и не дает тебе двигаться, он – тормоз всего. Вот смотри, ты полезешь на Эльбрус?

– Нет, конечно, я и не думал об этом. И я боюсь, да и не надо мне это!

– Вот и я об этом. Как только ты будешь думать, узнаешь как, то и залезешь, точно залезешь, это я тебе говорю! Так и с твоей задницей: я изучил строение ягодиц, как расположены волокна мышц, где большее напряжение, а где те или иные не работают. Вот как ты думаешь, почему я спрятал камень в правую, а не в левую сторону?

– Да, наверное, все равно, они же одинаковые, вот ты и выбрал любую!

– А вот и нет. У тебя нагрузка на левую больше, поэтому она и тверже, а правая чуть слабее – там-то и есть потаенное место. Не волнуйся, волокна его сразу стянули, и он особо не должен тебе мешать, ну если только будет небольшой дискомфорт. Есть острые края, и я его поставил так, чтобы он меньше тебе докучал, а через месяц он обрастет достаточно плотной соединительнотканной капсулой, и ты про него просто забудешь. Ну не забудешь, конечно, такое не забывается! Да, и постарайся пока минимизировать нагрузку на правую сторону. В общем, осторожнее.

– Слушай, а может, его у тебя где-нибудь спрятать можно было, закопать поглубже?! А потом, когда все закончится, то…

– Не-е-ет, дружище, ничего уже не закончится, ничего. Это твоя история, в которую ты влип, и решать ее ты будешь сам, и только сам, поверь, уж я-то знаю. Ну все, уезжай, и запомни одно: сейчас ты новый, белый и чистый лист, тебя нет больше, нет тебя! И не вздумай соваться к дому, там дежурят, и у университета тоже, я видел чужих.

Петр позвал Мустафу и сказал:

– Прямо до Стамбула, и без остановок …

Мы обнялись, я поблагодарил друга и сел в машину на заднее сиденье. Петр сунул мне в руки черную книгу, на которой был нарисован человек с лицом, поделенным пополам, и шепнул:

– Тебе до Турции есть, чем заняться, Мустафа не разговорчив.

– Погоди, а деньги? Видит бог, я не знаю, когда я смогу с тобой рассчитаться, и смогу ли вовсе, сумма-то о-го-го какая!

– Знаешь, деньги – понятие относительное, они зарабатываются и тратятся, их мало всегда, много никогда не бывает. Я свои вопросы решу сам, ты закрой свой гештальт, закрой.

Мустафа надавил на педаль газа, и мы умчались в сторону юга. Я взял в руки книгу и прочел имя автора, им оказался мой друг Петр Иноземцев …

В неизвестность

До полуострова мы доехали за сутки, останавливались на отдых только один раз, где-то под Ростовом. Перед самым подъездом к месту назначения Мустафе позвонил Петр, там что-то переигралось: мы развернулись и ушли в сторону Новороссийска.

Я ощущал себя послушным, я не шел, а меня вели, и я абсолютно не противился происходящему действию. В действительности я был тем самым белым и чистым листом, на котором должна была быть написана другая, вернее, иная история. У меня не было ощущения того, что я в тумане, что все это происходило не со мной, а наоборот, казалось, что реальность – сейчас, а жизнь моя до этого злосчастного звонка была туманом и совсем уж не моей.

А может, этот звонок вовсе не был злосчастным? Может, наоборот, отлетела шелуха, все было не моим? Может, та моя жизнь была иллюзией? Не знаю, добрый или злой волшебник сыграл со мной в эту игру… А зачем, в чем смысл происходящего, и куда я приду теперь? Меня одолевал страх, настоящий животный страх. Как хорошо было лежать с любимой в постели, пить ею приготовленный кофе, растить ребенка, путешествовать и жить, да-да, жить, в конце концов! Была интересная работа, хобби и много-много всего, что не перечесть. И все это, как в чужом кино, как в книге, прочитанной мной вот прям недавно совсем! Нет ничего, есть я, есть Мустафа, который везет меня до какого-то определенного места и, видимо, оставит там; есть сорок тысяч долларов и миллиард в заднице! Вот это сюжет…

У меня было достаточно времени, пока мы на тихоходном пароме плыли по Черному морю в сторону Стамбула. Целых тридцать дней и ночей размышлений, чтения книги друга, уже по второму кругу, и любования горизонтом. Это самое время тянулось так долго, что казалось, даже не тянулось, а просто стояло на месте и не двигалось от слова «совсем»!

Мы сошли с трапа, прошли паспортный контроль, где в меня пристально вглядывался усатый турок, а после влились в бесконечный людской поток старого, полного мифов и легенд огромного мегаполиса. Мустафа свободно двигался по старинным улочкам, будто это был его родной город, я, задыхаясь, семенил за ним. Со стороны можно было подумать, что впереди идет отец, а позади, еле поспевая, догоняет сын.

Остановились мы на пересечении улицы Невие и улицы Эмин Синан Джамии в густонаселенном квартале города в комнатке метров семи с видом на кирпичную стену, до которой я дотянулся, высунув руку из окна. Мой сопровождающий о чем-то переговорил с хозяином на турецком языке и сказал, что плата внесена на полгода вперед, и не важно, буду я здесь жить или нет.

– Прощайте, я сделал то, что должен был, и возвращаюсь назад, у меня в Москве еще очень много работы.

– Погоди-погоди, а как же я? Я думал, ты мне и дальше поможешь…

– Я сделал все по инструкции, дальше, как сказал Петр, вы сами. Прощайте.

Мустафа ушел, а я остался один в этой комнатушке, с унитазом и душем на одном квадратном метре, и в абсолютной тишине. На кровати он оставил пакет, и я достал его содержимое. Там была машинка для стрижки головы, тот старый телефон девяностых годов и местная сим-карта, которую купил Мустафа. Еще лежала карта Стамбула и допотопный навигатор, ну и зарядки к навигатору и телефону. И все, я один в чужом и незнакомом мне городе, скорее, стране с этим набором туриста. Одно только радовало – я отлично знал английский язык, и у меня было много денег, хотя это понятие очень растяжимое.

Я оставил в кармане пятьсот долларов, а остальные, оглядев помещение, спрятал под фальшпотолком аккурат над головной частью моей кровати, потрогал правую ягодицу и рассмеялся, негромко, конечно же. Она не болела совсем, и камень не очень-то и ощущался, если только так, чуть-чуть, хотя размер его, надо сказать, был достаточно внушительным. Голову остриг и подравнял основательно отросшую с проседью бороду. Разглядев себя в зеркале, я обнаружил, что чем-то очень похож на местного жителя: лысая голова и борода, прям абрек, надеть папаху – и все, ни одна живая душа не признает жителя северной страны.

Мне не надо сидеть дома и прятаться, уж коль все вот так повернулось. Я вышел на улицу и начал обследовать тот самый район, в котором мне предстояло жить. Как? А вот так: жить, выживать и приспосабливаться, а как же иначе? Помнится, кто-то, кажется, дед, сказал, и я запомнил фразу: «Выживает не сильнейший, а выживает приспосабливающийся!» И я стал это делать, стал приспосабливаться, причем настроив себя делать все совершенно спокойно, без суеты и нервов. Первое, что я предпринял – поменял, вернее, купил себе одежду, чтобы как можно сильнее походить на местного жителя. Я наблюдал, как здесь одеваются пожилые мужчины, и оделся также серо и неприметно, без каких-либо цветов и ярких оттенков. Купил себе дюжину трусов, короткие носки, чтобы обязательно были видны лодыжки, и в руках постоянно крутил короткие четки. Я нашел недалеко от дома дешевую столовую, в которой питался утром и вечером, а днем я все больше изучал город. У меня в комнатке стоял старенький телевизор и ночью, скорее ближе к ночи, я смотрел новости про Турцию и, больше, про Стамбул. Деньги потихоньку, не быстро, но убывали, и я подумал, что мне нужно найти себе какую-то работенку! А что я умею делать? Конечно же, писать картины и быть экспертом, но как искать работу без какой-либо лицензии… И потом… нет такого художника и эксперта Алексея Сидра, нет.