Запретная книга

Володя, безмятежно поглядел на брата

– Ты говори, говори! – подбодрил он.

– Понимаешь, я тут новую книгу пишу. Вроде все нормально вначале шло, как и раньше, а сейчас облом, просто тупик какой то!

– Ух, ты как здорово! – блеснул глазами Володя. Он весь как-то подобрался. – Почитай мне или нет, погоди, расскажи лучше сюжет вкратце! Нет, постой, а кто герой у тебя? А зовут как? Книга большая будет? Роман? А как же ты весь сюжет в голове держишь?

– Володь подожди не тараторь – с досадой перебил его Семен. – Ты вникни! Вот я когда стихи твои слушаю или песни, то прямо картинку вижу и чувствую так быть и должно. И у меня так выходило. А сейчас все, нет этого. Как отрезало. Вот и топчусь на месте.

– Давай так – задумчиво потер нос, Володя. – Ты мне расскажи сюжет, введи так сказать в курс дела, и почитай потом немного те места, которые захочешь.

Так и сделали. Чем дольше читал Семен, тем больше мрачнело лицо брата. Он уже не напоминал доброго святого, а больше походил на строгий лик с древних, почерневших от времени икон.

«Не нравиться! – с досадой подумал Семен – конечно не нравится! Да что там, я и сам понимаю, все это белиберда, не то. Муть голубая просто, да и только». Семен обиженно замолчал.

– Хочешь я тебе песню новую спою – вдруг сказал Володя – Только вчера написал.-

Он вопросительно глянул на Семена.

– Ну, давай – огорченно согласился тот.

Он любил песни и стихи Володи, но сейчас хотелось поговорить, обсудить книгу, вместе проникнуться ее духом, понять ошибку и может быть, открыть новый путь ее героям.

Володя запел, негромко и очень красиво. Легкие воздушные слова стихов сплетались в нежный самобытный мотив. Лицо брата растаяло, и казалось перед Семеном стоял молодой парень, тоскующий по своей возлюбленной Рите и страдающий от разлуки.

И вот уже не Рита, а его Настя кружилась рядом и, улыбаясь, протягивала ему руку.

Он, поддаваясь порыву, невольно шагнул к ней навстречу.

– Ну как? Раздалось возле самого уха?

Семен с трудом стряхнул наваждение и посмотрел на Володю.

– Это просто поразительно! Как ты это делаешь? Я прямо вижу и чувствую, как грустит этот парень! Так здорово, словно хороший фильм посмотрел!

Володя расцвел. Его голубые глаза лучились. Видно было как он доволен.

– Я и сам не знаю, как это выходит. Понимаешь, тут у меня, сам видишь, не сахар. Сосед, чтоб ему пусто было, на землю зариться, да участковый ходит, грозит, если порядок не наведу, из дома выселит. А я сажусь на лавку, рядом с крыши капает, травка растет, глаза закрываю и все, я в другом мире! Забываю обо всем, и слова сами идут, только успевай, записывай.

– Так может тебе того, действительно прибраться? Хочешь я помогу? – сказал Семен, не ожидая впрочем ответа.

– Нет-нет! Не надо! – испугался Володя, пытаясь загородить собой кучи хлама от Семена. – Я сам разложу все, не спеша и по порядку.

«Что тут можно раскладывать?» – безнадежно подумал Семен, вертя в руке дырявый эмалированный чайник с толстым слоем накипи.

– Ладно, не волнуйся! Сам – так сам.

Он понимал, что приехал впустую. Он искренне верил, да что там, знал! Настоящий талант ничего не придумывает сам. В какой-то миг: чья-то милая улыбка, солнечная полянка в лесу, звездное небо.… И раа-з – открывается канал куда-то в безмерные дали и слова теснятся и звучат в твоей душе, легко ложась на бумагу. Но вот не звучат у него эти слова, застрял он на одном месте, как в болото засосало! Зачем он выбрал сюжет о сельской жизни? Город ему понимаешь, надоел! Сам Семен в деревне никогда не жил, разве только у бабушки наездами. Может в этом и все дело? Обычно ему писалось легко, но он любил свободное творчество, а тут когда над душой пыхтит недовольный редактор, прямо руки опускаются. Семен тяжело вздохнул, злясь и на себя, и на свою книгу, и на весь белый свет. Володя что-то говорил, но Семен, занятый своими мыслями не слышал брата.

Он раздраженно окинул взглядом заросший двор. Ему всегда нравились заброшенные дома, но одно дело, забраться в такой дом, открыть старый шкаф или сундук на пыльном чердаке, где лежат на многие годы забытые хозяевами, старинные вещи, и с замиранием сердца, ждать тайны, какого-то открытия или даже чуда. И совсем другое дело жить в такой развалюхе, среди завалов старого хлама. Бррр! Семена аж передернуло.

– Володь, ты извини мне пора – торопливо поднялся Семен. Они обнялись. Семен отворил покосившуюся калитку и вышел. Натужно вжикнул стартером вишневый «москвич» и вот уже старый дом и Володя сиротливо стоящий возле забора, заросшего чередой и чистотелом, медленно поплыли за окнами машины.

Глава 2 Катя

Катя выскочила на крыльцо, поспешно застегивая на себе старую курточку. Ночной звонок поднял ее с постели, хотя она еще и не спала- писала дневник. Было свежо и луна робко выглядывающая из-за туч серебрила застывшую в лужах воду. Катя с вызовом поглядела на покрытую размокшей грязью улицу, где между лужами темнели кочки с еще зеленой травой: «Бабе Нюре плохо, надо спешить», и Катя побежала по дороге, перепрыгивая лужи, скользя резиновыми сапожками по мокрой жиже и крепко прижимая к себе сумку со скромным арсеналом деревенского врача: «Только бы успеть помочь!» Быстрыми птицами пролетели годы учебы в медицинском, и неунывающая Катя получила распределение в небольшую деревеньку, где даже и клуба не было. Но Катя не расстраивалась. Она ужасно любила свою работу. Что может быть лучше, чем помогать людям, видеть как возвращается жизнь и отступает болезнь, слушать идущие от сердца слова благодарности?! Каблук скользнул по мокрой кочке и Катя, потеряв равновесие, плюхнулась в грязь. Но она тут же вскочила и помчалась дальше, отряхиваясь на бегу.

На крыльце бабы Нюры мерцал огонек, это топтался и нервно курил ее сын Иван. Черноволосый, стройный красавец с надменным лицом и неизменно гордым видом, словно князь, брезгливо взирающий на своих нерадивых подданных. Но сейчас на его хмуром лице застыло растерянное выражение.

– Что ты так долго? Сколько можно ждать?! – сердито буркнул он. Катя удивленно подняла брови, ведь она сразу помчалась на вызов, но ничего не сказала. В деревне она работала меньше месяца и большим авторитетом пока не пользовалась. Более того, сельчане упорно не хотели идти к ней лечиться, считали ее городской выскочкой и постоянно поминали старого фельдшера ее предшественника. Тот лечил все болезни зеленкой да мазью Вишневского и по малейшей причине отправлял больных в район, снимая с себя ответственность. Зато он был компанейский мужик, тихонько гнал самогон, частенько отпуская его в долг, да и медицинского спирта не жалел. Жил он в деревне с малых лет и был своим в каждом доме, однако к старости сильно сдал и переехал к дочке в Рязань. А молоденькая кудрявая Катя, выпускница Курского меда[1 - Мед- Мединститут.], казалась сельчанам напыщенной чистюлей и гордячкой, не заслуживающей доверия.

Катя отодвинула Ивана и шагнула в дверь. Он нагло попытался ущипнуть ее за талию, но натолкнулся на наполненный холодным бешенством взгляд и невольно попятился. В другое время Ивану бы не поздоровилось, но Катя тут же забыла о нем, думая только о болезни его мамы. В избе царил полумрак, за полуоткрытыми занавесями, на кровати возле печи лежала баба Нюра. Тихо потрескивали догорающие поленья.

Катя быстро разулась, и прошла вперед бесшумно ступая по мягкому домотканому коврику.

– Что совсем плохо? – спросила она, обернувшись к Ивану.

– Да живот все у нее болит, уже две недели. —

Иван нагнулся, чтобы не задеть закопченную керосиновую лампу, висевшую под потолком.

– Мы и в район ездили и к деду Михаю ходили, а ей все хуже и хуже. Сейчас вот и температура лупить, страсть просто! —

Услышав разговор, баба Нюра с трудом села на кровати. Еще не очень старая, с добрым улыбчивым лицом, аккуратным хвостиком на голове в застиранном, но чистеньком платье с кружевами, она выглядела сказочной бабушкой. Никто не видел ее растрепанной, заспанной или одетой как попало. Она даже на кухне выглядела как благородная дама.

– Здравствуй деточка – устало проговорила баба Нюра, щуря подслеповатые глаза. Катя внимательно поглядела на бледное осунувшееся лицо, темные круги под глазами и худенькие обтянутые желтоватой кожей руки. Острая жалость кольнула сердце: «Я обязательно ее вылечу – с жаром подумала Катя – Я сумею!»

– Бабушка что же случилось у вас, меня, почему не пригласили? – с горечью спросила она.

«К деду Михаю их понесло, – разозлилась Катя.– Сколько уже борюсь с этим мракобесием, лекции людям читаю, стенгазеты пишу, как лечиться надо, а все бес толку». Правда и ходили на ее лекции три бабки да один глухой дед.

Баба Нюра неловко глянула на Катю.

– Да тревожить не хотели тебя деточка. Мы ведь и в районе были, вона таблетки дали, а мне все хуже и хуже! А сегодня что-то совсем плохо наверное помирать пора!

– Какие таблетки? – насторожилась Катя.

– Да вот они! – Иван протянул ей сине-белую коробочку. Глаза Кати удивленно распахнулись.

– Да вам же их нельзя! – ахнула она. – У вас же давление и так низкое, а они еще собьют. Как же это?! Выходи Иван! – прикрикнула Катя, толкая того к двери.

– Баба Нюра раздевайтесь, смотреть Вас буду. Я помогу – тут же добавила она, увидев беспомощный взгляд, который баба Нюра бросила на сына. В голове, как наяву, зазвучал голос профессора Козловского: «Главное господа студенты – беседа с больным, выяснение любых, даже самых мелких и незначительных обстоятельств вызвавших болезнь и самый тщательный осмотр. Только после этого, имея соответствующий багаж знаний, можно и нужно поставить правильный диагноз. А со знаниями у Вас господа студенты пока слабовато, « лукаво улыбался профессор.

Катя напряженно думала, осматривая бабу Нюру. Так, лимфоузлы в норме, глаза не желтые, светобоязни нет, температура немного повышена. Жалуется только, что живот болит и тошнит сильно. Со знаниями у Кати все было отлично. Она обожала учиться. Ночами напролет после лекций, зубрила трудные латинские названия, перечитывала и запоминала методы лечения и диагностики сложных и редких заболеваний. Уставала жутко и часто бросала занятия лишь тогда, когда из носа начинала капать кровь, пачкая желтые тетрадные листки лекций. Но красный диплом и благодарственное письмо ректора, стали желанной и заслуженной наградой за ее труды. Однако не это было главным, Катя хотела помогать людям. Вот просто как на крыльях облететь вес мир и облегчить боль каждого, кто в этом нуждается! Она вытерла вспотевший лоб, в избе было жарко. Лицо бабы Нюры чуть порозовело.

– Да ничего больше не болит у меня деточка, только живот немного, – в который раз повторила она и наклонилась, чтобы почесать ногу под чулком. Катя пристально посмотрела на бабу Нюру.

– Снимите чулок – Та повиновалась.