Страх или около того

На ходу ем бутерброд, не отрывая рук от станка. Два часа достаточно для сна? Детали расплываются перед глазами. Капли кофе падают на пол. Много кофе и работать. Не переставая. Не отвлекаясь. Иногда слышу, как что-то падает и хрустит… будто ветки переламывают. Но разве тут есть дерево? Снова краска. Смотрю на свои джинсы. Вытертых красных капель стало больше. Ничего. Главное, деталей тоже больше. Отдохнуть ещё успею. Вот заработаю, тогда всё. А сейчас… а сейчас… Конвейерная лента становится ближе к глазам. Шмяк… хрумс…

* * *

– Нравится? – спрашивает женщина в строгом пиджаке.

– Да, – отвечает ей парень, кладя руку на станок. – Ой, – он смотрит на свои пальцы, окрасившиеся в красный.

– Всего лишь краска, – пожимает женщина плечами.

Лена Улей / @lenauley

    Рассказ: «Анестезия»

Сегодня я сходила к стоматологу. Мне поставили первые коронки, и это было очень больно. Как будто зубья пилы застряли в мякоти еще живой плоти и шевелились там.

Не пойму, отчего так? Вроде бы под анестезией, а все без толку. Да еще этот запах коньяка изо рта врача. Сказал, что его угостили конфетами с ликером в обед, но верится с трудом. Жаль, что дурацкая страховка оплачивает коронки только в этой клинике, где один единственный ортопед.

Несколько раз я умудрилась грохнуться в обморок. И кресло испачкала кровью. Видимо, врачу надоело со мной возиться, и он вколол вторую дозу анестетика. Сейчас у меня кружится голова, а предметы вокруг плывут, теряя свои очертания. Однако вместе с болью к языку и деснам постепенно возвращается чувствительность – это радует.

Я уже дважды сменила ватный шарик во рту, но десна все ещё кровит. Слава богу, доктор предупредил о возможном кровотечении из-за высокой чувствительности десен.

Привкус железа на губах не может сбить даже любимая помада.

Несмотря ни на что, решаю вознаградить себя за перенесенные страдания шоппингом.

В нескольких километрах от клиники как раз есть торговый центр. Он построен на месте старого кладбища. Люди говорят, что это место «темное» и обходят его стороной. А мне плевать на слухи. Интересно только, как это торговое пространство до сих пор не обанкротилось.

* * *

Захожу в стеклянные двери, и на мое обоняние сразу набрасываются сотни разных запахов: от ароматных дорогих духов до аппетитного непрожаренного стейка с кровью. Бесцельно таскаюсь от павильона к павильону.

В каждой торговой точке приветливые продавцы одолевают размазанными лицами. А у меня до сих чуть плывет картинка перед глазами. Из покупателей здесь только я и мухи, которые по-хозяйски облепили все стеклянные витрины. Отгоняю их, чтобы рассмотреть товар. Насекомые навязчиво жужжат перед лицом, норовят сесть мне на подбородок. Одна муха пытается добраться до узкого отверстия носа…

Какие плотоядные мухи! А может их влечет запах лекарства? Мне вновь становится душно. Нужно отсюда уходить. Ретируюсь к ближайшей лавочке, чтобы немного прийти в себя и не свалиться без сознания прямо тут. Зажмуриваюсь, и меня накрывает свежая порция боли. Анестезия отходит.

* * *

Через несколько минут открываю глаза и обнаруживаю себя стоящей у очередного павильона. Он выглядит достаточно привлекательным. Здесь много вещей, которые мне нравятся. Их даже можно примерить.

Мне приходится собрать волосы в крысиный хвостик, чтобы хоть как-то остудить вспотевшую шею. Вытираю скользкие холодные руки, пытаясь остыть и согреться одновременно. Смотрю на свои пальцы – трясутся. Трижды встряхиваю руками, дрожь исчезает.

Я захожу в приветливо распахнутые двери, стараясь не слушать постанестезийный бред уставшего мозга. Мне приглянулось платье с зеркальным черно-белым принтом из клякс, похожих на те, что в тесте Роршаха.

Девушка с неестественно длинными и густыми ресницами и уставшими глазами предлагает мне свою помощь. Вежливо отказываюсь и иду в примерочную. Странно, но все кабинки оказываются заняты. За пластиковыми дверками я слышу шорохи и тихие разговоры. Чужие голени и щиколотки то появляются, то исчезают из виду, топчутся по затертым до дыр коврикам.

* * *

Примерочная номер 17. Несчастливое для меня число. Поскольку именно семнадцатого родилась я и умерла моя мать. В такую же дату погибли брат и отец. Хорошо, что сегодня не 17 число. Странно, здесь единственное зеркало на двери, к которой я сразу повернулась спиной. Надеваю платье и начинаю разворачиваться, чтобы оценить наряд. И тут в мой слух врезается тонкий визг, сквозь который я едва различаю слова:

– Не оглядывайся. не оглядывайся! – голос из ниоткуда становится все громче и настойчивее. Он проникает мне под кожу, оставляя колючие мурашки. Он словно у меня в голове, засел и повторяет одну и ту же фразу. Начинаю нервно трясти головой. Я скорее хочу избавиться от навязчивых звуков. Однако они лишь усиливаются, заполоняют собой пространство. Сжимают его до крохотного пятачка на коврике.

Мои ноги начинают судорожно дергаться на месте, чтобы прогнать галлюцинацию. Черт, даже платье снять не могу, чтобы убраться отсюда без последствий. Я пытаюсь позвать на помощь, но от собственного голоса меня тошнит. На коврике оказываются остатки вчерашней пищи. Кончик моего капронового носка задевает розовый кусок непереваренной докторской колбасы. Я поскальзываюсь и в попытке удержаться на ногах нечаянно смотрюсь в зеркало.

* * *

Оттуда на меня глядит обреченное существо. Оно похоже на меня, как сестра. Это девушка с рыжими волосами и бледной кожей точь-в-точь как у меня.

Худые измазанные в земле пальцы, на которых с корнем вырваны ногти, призывно тянутся ко мне. Пустые глазницы глубоко вдавлены в череп, а из них оттуда вылетают темно-зеленые мухи. Как те, что облепили мое лицо в магазине. Только сейчас их гораздо больше – сотни, может, тысячи. Все они летят прямо на меня, но разбиваются о стекло.

От ужаса я плюхаюсь на пол. Мои локти скользят по остывшей рвоте. Насекомые упорно продолжают давить на зеркало. И оно сдаётся. Трескучий рой мух и вой обнаженной девицы облепляют меня со всех сторон. Она выходит из разбитого зеркала и, хищно улыбаясь, тянет ко мне свои грязные руки. Ее рот с криво пришитыми губами открывается. Замечаю, как много там зубов. Кажется, они способны перемолоть в пыль человеческие кости.

Я кричу, что есть сил. И не слышу себя. Не понимаю, что делать. Только пячусь назад в надежде спастись. Девушка хватает меня за шиворот, как испуганного котенка, и заинтересованно принюхивается:

– Сладкая. Видите, какая она сладкая, – существо разговаривает с мухами. Я слышу, как причмокивая она вонзает зубы в мою правую сторону лица и тут же выплевывает белые коронки со шматком мяса. Щека болезненно кровоточит, я беспомощно болтаюсь у нее в руках и жду, когда это мучение закончится. Закончится вместе со мной и насовсем.

Между тем, девушка из зеркала прокусывает мне левую сторону груди, прогрызая себе путь к бешено пульсирующему сердцу. Она отрывает куски моей кожи и отправляет окровавленные лохмотья в свой уродливый рот. Существо чавкает моими жилами и довольно гогочет.

– Не оглядывайся…

Это последнее, что я слышу.

* * *

– С вами все хорошо? – вижу, как прямо мне в лицо заглядывает девушка. Нормальное человеческое лицо.

– Да, вполне, – я растерянно оглядываюсь по сторонам. Щупаю правую сторону щеки – все в порядке. Лицо на месте. Провожу языком по зубам и деснам: щека целая, коронки на месте.

– Вы ненадолго отключились на лавке перед нашим бутиком, – пояснила девушка с усталыми глазами. Точно, это она! Я видела ее в своем бредовом сне. Даже черный бэйдж с алой надписью Аида. Удивительное совпадение.

Может, это проделки анестезии? Говорят, чего только не привидится под наркотой.

– Хотите я вам чай принесу? Посидите у нас, отойдете, – искренне предлагает Аида.

– Да, было бы кстати. Эта чертова анестезия не отпускает, – понимаю, что сейчас в таком состоянии далеко не уйду, поэтому соглашаюсь на предложение.

Продавец-консультант резво подхватывает меня под руки и ведет в павильон. На витрине висит платье, которое я видела во сне – с двумя кляксами-медведями как в тесте Роршаха.