Планета Тивит

– Нет!!!– закричала Янка, выдавливая из себя слова знакомой с детства молитвы. – Отче наш…

Мальчонка отдернул руку в сторону, будто обжегшись. Лицо его презрительно скривилось, но наступать он уже не мог. Его ноги двигались в такт шагам, но тело находилось на месте. Вид был жутковатый.

– Да святится имя твое! Да будет Царствие твое! – твердила Яна, почти скрываясь на крик, вжавшись в дверь подъезда. Ее сознание предательски тонуло в волне ужаса, и она молила об одном, чтобы успеть закончить молитву, прежде чем оно потухнет окончательно.

– Во веки веков, аминь! – закричала она, видя, как мальчика начинает вертеть из стороны в стороны, раскачивая, словно игрушку.

– Аминь! Спаси Господи, нас грешных…

Дитё завертело в непонятно откуда взявшемся вихре. В глазах Янки помутнело, и она потеряла сознание, опустившись на холодный пол подъезда, полностью обессиленная, но уверенная, что в этот раз ей удалось устоять.

6

Харьков 2019

Очнулась Яна уже тогда, когда над ней вовсю хлопотали медики. Один особенно настырный медбрат совал ей под нос ватку, намоченную в нашатыре, пытаясь привести в чувство, но от особого старания измазал ей почти все губы. Неподалеку, держась чуть в отдалении и предоставив врачам заниматься своими непосредственными обязанностями, топтался Максим. Как и положено настоящему милиционеру, никакого беспокойства он внешне не проявлял, сохраняя каменное выражение лица. Только излишне много хмурился и покусывал губы от волнения.

Наконец, когда заметил, что Красовская шевельнулась и застонала, он подбежал к ней, растолкав в стороны всю медицинскую бригаду.

– Яночка, ты как? – с тревогой в голосе поинтересовался он, наклоняясь так близко, что можно было бы при желании укусить его за щеку. Яне кусать естественно никого не хотелось, не то было настроение. Да и трясло ее еще от пережитого ужаса довольно прилично.

– Уже лучше, Максим, спасибо…– язвить и шутить она была не намерена. С трудом поднялась с холодного каменного крыльца. Ее даже не удосужились переложить на что-то теплое. Видимо, медики только приехали. Ничего удивительного, скорая она то и скорая помощь, чтобы приезжать тогда, когда ее помощь уже не требуется.

– Посмотрите на свет! – доктор с какой-то привязанной трубкой на шее посвятил ей прямо в глаза ярким карманным фонариком.

– Вашу мать! – ругнулась Яна, заслоняясь рукой. – Вы больше ничего умнее не придумали?

– Значит, жить будете, – удовлетворенно кивнул врач скорой, а потом уже обратился к Максиму, стоявшему рядом. – Ваша знакомая в абсолютном порядке. Обычный обморок, скорее всего, случился вследствие какого-то сильного эмоционального потрясения. У нее случались, вы не знаете, последнее время такие?

– Случались, – кивнул после секундной паузы Максим, вспомнив про загадочные надписи на стенах квартиры и постоянную бесовщину, присутствующую у них дома. Именно эти постоянные случаи могли повлечь за собой обморок. В котором неугомонная журналистка «Вечернего Харькова» провалялась минут семь, пока он не спохватился, что ее так долго нет после проводов четы Дворкиных и не пошел искать вниз, где и обнаружил ее лежащую возле крыльца с настолько потрясенным выражением лица, что самому становилось жутковато.

– Конечно, неплохо было бы ее госпитализировать и осмотреть, сделать все необходимые анализы для определения более точного анамнеза…– вяло то ли предложил, то ли наоборот стал отговаривать врач.

– Макс, не отдавай меня никуда! – тут же взревела женщина, отчаянно хватая своего мужчину за руку. – Слышишь, я никуда не поеду! Макс!

– Извините, но пока ей лучше остаться дом под моим чутким присмотром…– после недолгих раздумий проговорил муж Красовской. – Стресс может усугубиться в незнакомой обстановке, да и потом, у нас есть прекрасный врач, который не откажет в такой малости, как определение диагноза.

– Дело, как говорится, хозяйское…– пожал плечами доктор в синей форменной куртке. – Тогда вам необходимо написать отказ от имени вашей подруги от госпитализации. Думаю, что сейчас ей это самой будет сложно сделать…

– Конечно-конечно…– заторопился Максим. – Где?

– В машине лежит бумага и ручка, пройдемте…– вдвоем они двинулись к ярко-желтой «газели», где красной краской была нарисована снежинка и номер 103. Тем временем Яна ощутила, как силы понемногу к ней возвращаются. Она уже могла стоять без посторонней помощи и даже улыбнулась санитару, который так невежливо тыкал ей в губы ваткой с нашатырем. Тот, как раз собирал в открытый ящичек необходимые лекарства.

– Спасибо, вам огромное, – произнесла Красовская, чувствуя, что основательно замерзла. А возможно и даже успела простудиться. Сколько она пролежала на холодном бетоне? Минут десять, пока Максим спохватился и минут двадцать, пока не появилась наша доблестная медицина, но до чего жутко ей было в тот момент, когда на нее наступал этот мальчишка…Не мальчишка, а демон какой-то! При воспоминании об этой ужасной встрече, журналистку передернула. Все уже позади…Проговорила она сама себе, думай о чем-либо другом! Может, это вообще было какое-то видение на фоне стресса, вроде галлюцинаций?

Ее взгляд упал на медбрата, застегивающего свой ящик с красным крестом.

– Крепкого вам здоровья, Яна Викторовна! – улыбнулся он, и в его глазах неожиданно полыхнуло пламя, почти так же, как и в бездонных черных как омут глазах напавшего на нее мальчика. Красовская завизжала, вжимаясь в дверь. Попыталась ее открыть, но почему-то упрямо толкала ее внутрь, хотя та распахивалась наружу.

– Максим! На помощь! Помогите! Кто-нибудь!

Первым от скорой к ней кинулся именно муж, следом несся доктор, и лишь потом встал с колен тот самый медбрат с абсолютно непонимающим видом.

– Помогите! Помогите! Умоляю! Что вам от меня всем надо? – билась журналистка в двери, сбивая ладони в кровь ударами о металл.

– Тихо…тихо, малыш! – Максим аккуратно прижал ее к себе и погладил по волосам, – тихо, моя радость…Тихо, моя сладкая! Я с тобой…Все хорошо! Все прошло! Что случилось? – – – Убей его! Убей! Максим, умоляю, убей его! У тебя же есть пистолет? Есть? Застрели его к чертовой матери! – она тыкала окровавленной рукой в замершего у крыльца медбрата, – он сам дьявол! Он и его дружки! Этот четырехлетний мальчишка, который напал на меня! Он тоже хотел меня куда-то забрать! Убей!

Ее рыдания становились все тише, а рывки все обреченнее. Наконец, Красовская повисла на руках Максима, еле заметно вздрагивая. Ее тушь потекла, помада размазалась, и теперь она сама выглядела растрепанная не хуже любого беса.

– Что случилось?

– Он…

– Я всего лишь пожелал ей хорошего самочувствия, – пожал плечами ничего не понимающий медбрат, схвативший чемоданчик и совершенно испуганным видом стоявший опасливо поодаль, – а она, как закричит, и в дверь давай биться…

– Послестрессовый синдром…– с умным видом кивнул доктор. – Я бы настоятельно советовал вам обратиться за консультацией к психиатру.

– Я не сумасшедшая! – заорала Красовская, встрепыхнувшись. – Посмотрите, посмотрите внимательно ему в глаза, да там пламя адское плещется! – она указывала рукой на медбрата, который стоял совершенно испуганным видом, опустив голову.

– Подними глаза, тварь! – прокричала журналистка, пытаясь вырваться из рук Максима, но то ее удержал, крепко притянув к себе.

– Будьте так любезны, молодой человек…– попросил Максим, желая успокоить жену.

– Бред…– медбрат поднял голову, и Яна увидела совершенно обычные зрачки на сером блеклом фоне.

– Нет…нет…– растерялась она. – Этого не может просто быть…У него огонь такой же…И улыбка эта…Как у мальчишки маленького в шортиках…

– Яна Викторовна, – проговорил тихо доктор, – я сейчас вам сделаю укол успокоительного, а завтра прошу вас съездить на обследование в «пятнадцатую больницу» …У вас явно какое-то стрессовое состояние, ведущее к помутнению рассудка.

– Я не поеду в вашу больницу! – отчаянно закивала головой Красовская. – Не поеду! Макс, они меня хотят, как Митусова! Как Олега в дурке запереть! А там убить! Слышишь! Это демоны…

– Тебе нужна помощь, Ян…– выдавил из себя Макс.– Причем квалифицированная…

– Мне поможет только вера! – глаза Красовской блеснули. – Они боятся молитвы «Отче наш…». Шарахаются от нее. Максим, приведи к нам священника, приведи батюшку, прошу… Сейчас же!

– Максим Анатольевич…– доктору надоела эта истерика. У него впереди была еще целая ночь дежурства, в ходе которого он насмотрится еще и не на таких чокнутых. А нужно было еще выбрать время и перекусить.

– Да, я вас слушаю! – вскинулся Макс, удерживая рыдающую Яну.

– Пусть это будет сегодня не психиатр, а батюшка, хоть кто-нибудь, но приведите ей его. Иначе, судя по состоянию, ваша гражданская жена покинет квартиру ночью уже в смирительной рубашке под присмотром крепких санитаров. Хочет батюшку, дайте ей его. Думаю, что ни один священнослужитель не откажется от помощи в таком случае. А утром…Утром отвезите ее, куда я посоветовал. Там хорошие специалисты, а адрес «пятнашки» вы знаете… Лучше, не затягивайте, чтобы это не стало необратимым.

– Да, спасибо. Конечно, не будем! – Яна зарылась носом в куртку Макса, дрожа всем телом в его объятиях. Скорая, не включая мигалок, уехала из двора, прошуршав шинами по глубоким лужам разваленного асфальта. – Ну, все, малыш, все уже позади, я с тобой…– прошептал Максим, заводя журналистку в подъезд.

Они с трудом поднялись на свой этаж. Ноги журналистки подкашивались, заплетались. Она то и дело теряла равновесие, и максиму приходилось ее поддерживать за талию. В квартире ей стало немного лучше. Дыхание стало более равномерным, а колотящая жуткая дрожь прошла.

– Максим, – остановилась Яна на пороге спальни. Развернулась к мужу, схватив его за отвороты форменной куртки, в которой он выбежал во двор на ее поиски, – приведи батюшку! Прошу тебя! Сегодня…Они снова придут, и ничего не смогу сделать! Их ничего не остановит!

– Кого, малыш? – преувеличенно спокойным голосом проговорил Максим. – Кого не остановит? Что вообще произошло?