Медаль за город Вашингтон

И еще. Всех командиров рот попрошу в течение трех дней предоставить мне списки офицеров и солдат ваших рот, которые родились в рабовладельческих штатах либо когда-либо высказывали хоть малейшую симпатию к Югу. Да, капитан? – сказал он, увидев мой полупоклон.

– Полковник, вносить ли в эти списки уроженцев южных штатов, которые не примкнули тогда к Конфедерации?

– Капитан, хорошо, что вы задали этот вопрос. Да, вносить. Еще вопросы есть? Нет? Тогда все свободны, кроме майора Инграма.

Интересно, подумал я, выходя из палатки полковника. Когда южане начали свою войну, мне было всего тринадцать лет. Мой отец, Питер Ван Дорн, был тогда владельцем трех торговых кораблей (теперь их уже восемь) и жили мы на Манхэттене. Я до сих пор помню мятеж в Нью-Йорке против призыва в армию и погромы в негритянских кварталах. Как и многие мальчишки, я вприпрыжку бежал за погромщиками, радостно вопя и улюлюкая.

В тот же вечер отец как следует выпорол меня и запер в детской. В результате, когда в город вошла армия и начались бои с мятежниками, я не пострадал. Кстати, ни отца, ни трех моих старших братьев не призвали – ведь достаточно было заплатить триста долларов, чтобы тебя оставили в покое. А мне почему-то очень хотелось повоевать.

И если мои братья пошли по родительской стезе, то я так долго приставал к отцу, что он наконец плюнул и устроил меня в Военную академию САСШ в городишке Вест-Пойнт. Закончив ее с отличием, я четыре года назад оказался в Девятом пехотном полку, а полтора года назад меня назначили командующим ротой B вместо погибшего в боях с индейцами капитана Вилкокса. Потом последовала экспедиция в Чикаго для усмирения очередного вооруженного мятежа, устроенного местным ирландским сбродом. Но настоящее боевое крещение в качестве командира роты я должен был получить здесь, в Северном Орегоне. И вот теперь такое разочарование…

Списки я составил быстро – своих солдат я знал в лицо, и про каждого – его место рождения, а также кое-что о его политических взглядах. Южан у меня было всего семеро, да и те все происходили кто из Кентукки, кто из Миссури, то есть из не примкнувших штатов. А таких, кто восхвалял Конфедерацию, у меня точно не было. Были ирландцы, которые ненавидели Англию, были северяне, ненавидевшие южан, была парочка пенсильванцев, постоянно поносивших тамошних немцев, коих там, по их словам, засилье. Но открытой симпатии к южанам у меня не было в принципе. По моему приказу взводные сообщали мне о любых инцидентах, так что я мог быть стопроцентно уверен.

Дорога до Аламиды заняла пять дней. Там нас уже ждали железнодорожные составы, которые должны доставить нас в Новый Орлеан и Мобил. Семерых из моего списка, равно как и около сотни других, увели куда-то под конвоем еще в порту Аламиды, а мы отправились в дальнее путешествие. Меня приятно удивило, что в Канзас-Сити мы прибыли менее чем за двое суток – когда я впервые направлялся в Девятый полк, дорога от Нью-Йорка до той же Аламиды заняла десять дней.

Во время стоянки в этом забытом Богом городишке на границе прерий нас вызвал полковник Кинг. После непродолжительного приветствия и напоминания, что через полчаса поезда, пополнившие запасы угля и воды, двинутся дальше, он перешел к делу:

– Джентльмены, нам предстоит операция по окончательному усмирению этой южной сволочи. Мы занимаем те же форты, откуда войска ушли всего год с небольшим назад, после чего будет объявлено о начале Второй Реконструкции. Инструкции вы получите накануне этого события в Новом Орлеане у меня, а те, кто едет в Мобил, – у майора Инграма. Его же я объявляю начальником гарнизона в Мобиле и военным комендантом города. Джентльмены, у меня все. Если есть вопросы, задавайте.

Вопросов на сей раз не было. Точнее, их было выше крыши, но задать их никто не решился.

2 июля (20 июня) 1878 года. САСШ. Вашингтон

Президент САСШ Рутерфорд Бирчард Хейс

В этот день президент Хейс чувствовал себя нехорошо с самого утра. Нет, здоровье его было вполне нормальным, но президента мучили нехорошие предчувствия. Как-то так получалось, что с некоторых пор задуманное им шло наперекосяк. Взять, к примеру, эту авантюру с Северным Орегоном. Казалось, все идет так, как должно – униженные и запуганные британцы после энергичного на них нажима безропотно отдадут эти территории САСШ.

Но тут откуда-то нелегкая принесла этих проклятых югороссов, которые заявились к государственному секретарю Вильяму Эвертсу, и на тебе – положили ему на стол договор с Соединенным королевством, согласно которому все, что должно было стать собственностью САСШ, англичане отдавали Югороссии.

«Бедняга, – вздохнул Хейс, – когда Эвертс рассказывал мне все это, на него было просто жалко смотреть. У государственного секретаря дрожали руки, словно накануне он пил это проклятое виски, а пот струями стекал по его лицу. Вполне возможно, что после того, что ему пришлось выслушать от этих югороссов, он действительно напился.

А тут еще информация от наших тайных агентов о том, что проклятые конфедераты снова зашевелились и готовятся взять реванш за поражение в Гражданской войне.

Каким же мерзавцем оказался Джефферсон Дэвис, – подумал Хейс, – все ему неймется. Нет, зря его тогда выпустили из тюрьмы в Форт Монро. Надо было, чтобы он в ней подох. Но того, что тогда не сделали, уже не исправишь. Если теперь он снова попадет в наши руки, его следует немедленно пристрелить. Подумать только, какую этот самозваный президент себе команду сколотил – один его приятель омерзительнее другого. Там и генерал Форрест, и адмирал Семмс. Все они кандидаты на виселицу.

Правда, как мне сообщили верные люди, за ними снова маячат эти таинственные югороссы. Интересно, почему они так нас ненавидят? Даже с Англией, которая сделала им много разных гадостей, они в конце концов как-то сумели договориться. Правда, для этого королеве Виктории пришлось отдать кое-что из британских колониальных владений. Но у Соединенного королевства их осталось еще много, и теперь, замирившись с Константинополем, англичане могут на время перевести дух. Как мне рассказывали, югороссы всегда держат данное ими слово.

Вообще же это, конечно, глупо. Обстоятельства часто меняются, и порой о данном когда-то слове можно и позабыть».

Хейс кивнул своим мыслям и продолжил свои размышления.

«Может быть, имеет смысл попытаться договориться с Югороссией? Кое-что мы им уступим, кое-что пообещаем. Только нельзя это дело поручать пьянице Эвертсу. Надо будет хорошенечко подумать, кого послать к югороссам. Тут нужен человек ловкий, как престидижитатор, скользкий, как угорь, способный умываться огнем и пролезть даже в замочную скважину. Надо подумать хорошенько, но не тянуть – времени у нас осталось не так уж и много».

– Сэр, – с почтением произнес слуга, вошедший в кабинет президента, – вы просили напомнить, что сегодня к обеду вам следует быть в Сенате. Ваш костюм готов. Прикажете его принести?

Хейс брезгливо поморщился, словно почувствовал запах спиртного. Ему почему-то очень не хотелось ехать в Сенат. Наверняка там ему зададут множество неприятных вопросов, на которые придется отвечать. Но ехать все же надо. И сенаторам, и президенту грозила страшная опасность. Ведь если эти конфедеративные недобитки победят, то всем им крышка. Им вспомнят все – и Реконструкцию, и бесчинства черной милиции, и сожженные усадьбы, и убитых родственников. Надо, чтобы все это осознали и поняли, что они сидят в одной лодке, и только дружно работая веслами можно удержаться на плаву.

Президент послушно отдал себя в руки слуги, который помог ему облачиться в серый смокинг. Вручив хозяину белоснежные перчатки, трость и серый цилиндр, слуга сделал шаг назад и критически осмотрел Хейса. Сняв с плеча невидимую соринку, он отвесил почтительный поклон главе государства, после чего подошел к двери и распахнул ее. Президент еще раз тяжело вздохнул и неожиданно подумал, что, может быть, действительно не стоит сегодня ехать в Сенат. Можно послать секретаря, который сообщит сенаторам о том, что президент приболел и просит перенести встречу.

Но старая привычка к дисциплине (как-никак он когда-то был военным и даже дослужился до звания бригадного генерала) заставила его собраться. Президент решительным шагом направился к выходу.

У ограды, как обычно, толпились зеваки, которые желали своими глазами увидеть президента. Хейс поморщился. Он не любил весь этот шум и публичность, прекрасно понимая, что граждане САСШ приходят к Белому дому не для того, чтобы продемонстрировать свое почтение главе государства. С таким же азартом они толпились бы на ярмарке в своем убогом городишке, куда разные прохиндеи привозят бородатых женщин, русалок и прочих уродцев.

Вот и сегодня у ограды Президентского особняка[7 - Название Белый дом до 1898 года было лишь неофициальным – официально это был Executive Mansion, Президентский особняк.] отиралась провинциальная публика. Судя по одежде, это были фермеры из центральных областей САСШ – в широкополых шляпах, кожаных жилетках и вошедших в моду после Гражданской войны брюках из плотной хлопчатобумажной ткани. Они не умели себя вести и громко комментировали все ими увиденное, сопровождая свои слова непристойными ругательствами. Хейс поморщился – от зевак исходил ядреный запах дешевого виски.

К выходу из садика перед Белым домом уже была подана карета, на которой Хейс намеревался проследовать в Сенат. Сотрудники Секретной службы старались оттеснить толпу от кареты, но без особого успеха. Нахальные зеваки не желали их слушать и вступили с охранниками в перепалку. Хейс тяжело вздохнул. Он вспомнил, что указ о создании на базе Министерства финансов Секретной службы по охране президента был подписан беднягой Линкольном 14 апреля 1865 года. Вечером того же дня в театре Форда президент был застрелен актером Джоном Уилксом Бутом.

Хейс нахмурился. Ему снова вдруг очень захотелось плюнуть на все и вернуться назад, в свой любимый и уютный особняк. Но он собрался и решительно шагнул к карете, в которой уже была опущена подножка, а у двери стоял лакей в ливрее.

Краем глаза президент успел заметить мужчину, который, растолкав зевак, решительно шагнул к нему. В руке незнакомец держал небольшой двуствольный капсюльный пистолет. Хейс шарахнулся в сторону, но расстояние между ним и незнакомцем было минимальным – не более пяти футов. Грянули два выстрела. 19-й президент САСШ рухнул как подкошенный. Он был мертв. Даже далекие от военно-полевой хирургии люди это поняли сразу – обе пули попали Хейсу в голову, превратив ее в кровавое месиво.

В толпе зевак пронзительно завизжала женщина. Мужчины, стоявшие у кареты, испуганно шарахнулись в сторону. Убийца же, воспользовавшись общим замешательством, бросил пистолет на землю и пустился наутек.

Только тогда охранники вспомнили о своих прямых обязанностях. Один из них помчался за убегающим убийцей, размахивая револьвером и требуя, чтобы тот остановился и поднял руки. Но злодей и не думал останавливаться. Бегал он неплохо, и через пару минут охранник понял, что ему его не догнать. Тогда секьюрити поднял свой «Pocket Police», тщательно прицелился и выстрелил.

Что-что, а стрелять он умел. Беглец закрутился юлой, потом ноги его подкосились, и он, ухватившись за газовый фонарь, стал медленно сползать на землю. Подбежавший охранник, держа оружие наготове, осмотрел убийцу. Тот был еще жив, но секьюрити, успевший повоевать в Гражданскую войну, сразу понял, что неизвестный более не жилец на этом свете. Пуля пробила ему грудь и, по всей видимости, задела легкое. На губах у злодея пузырилась кровь, он тяжело дышал, булькая и захлебываясь. Вскоре грудь его перестала вздыматься, глаза закатились. Охранник понял, что перед ним лежит труп.

– Идиот, – выругался начальник Секретной службы, подбежав к своему подчиненному. – Ты что, умеешь вызывать духов и беседовать с ними? Я не умею. Ведь ты мог не убивать его, а просто прострелить ему ногу. Как мы теперь узнаем, что это за человек и почему он вдруг решил убить президента?

Охранник лишь развел руками. Он преследовал преступника и, когда понял, что тот может уйти от погони, застрелил его. Бедняга не знал, что убийца президента при любом раскладе был обречен. Если бы даже ему и удалось оторваться от погони, «бдительные граждане» сообщили бы в полицию о подозрительном человеке, по приметам схожем с убийцей президента. И того пристрелили бы при задержании. Обывателю нужен злодей-южанин, который коварно убил президента Хейса. Теперь же в наличии имелось и то и другое – мертвый президент и его убийца (тоже мертвый). И родом он был из одного из южных штатов.

Отклики мировой и американской прессы на известие об убийстве президента САСШ Рутерфорда Бирчарда Хейса:

Британская «Таймс»: «Еще один американский президент застрелен! У этого народа вошло в традицию убивать глав своего государства!»

Французская «Фигаро»: «Убийство президента Хейса – спичка, поднесенная к бочке с порохом! Америка стоит на пороге новой гражданской войны?»

Германская «Альгемайне цейтунг»: «Выстрел в президента Хейса – первый выстрел в новой войне между Севером и Югом! Что останется от Соединенных Штатов после нового кровопролития?»

Австрийская «Нойес фремденблатт»: «Череда политических убийств не прекращается! Император Александр II и президент Хейс стали жертвами злодеев! Кто следующий?»

Российская «Санкт-Петербургские ведомости»: «Президент САСШ Гайс[8 - Именно так писалась его фамилия в России XIX века.] стал первым погибшим в новой гражданской войне! Кому это выгодно? Кто направил руку убийцы?»

Нью-Йоркская «Нью-Йорк трибюн»: «Президент Хейс убит по пути в Конгресс! По предварительным сообщениям, убийца – южанин».

Массачусетская «Бостон пост»: «Подлый убийца с Юга застрелил нашего президента! Мы считаем весь Юг виновным в этом ужасном злодеянии и требуем незамедлительных и жестких ответных мер!»

Южнокаролинская «Чарльстон курьер»: «Застрелили президента Хейса, которому Юг обязан концом Реконструкции. Обвиняют выходца из Северной Каролины – но кто за ним стоит?»

4 июля (22 июня) 1878 года. Утро. Дублин, борт БДК «Саратов»

Командир сводной российско-югоросской конно-механизированной бригады генерал-майор Вячеслав Николаевич Бережной

Бригада, которой мне поручено командовать, создана на основе наших четырех рот морской пехоты, пришедших сюда из XXI века, и восьми кавалерийских эскадронов российских добровольцев, участвовавших в войне за освобождение Ирландии. Техника, включая артдивизион МСТА-С и танковую роту на Т-72, была уже погружена на «Колхиду», конский и личный состав находился на борту четырех БДК. «Солнцепеки», РСЗО, «Искандеры» и «Панцири» были сочтены избыточными и остались в Константинополе на базе хранения.

Помимо конных эскадронов, артдивизиона, танковой роты и рот морской пехоты, в составе бригады имелся находящийся сейчас на «Адмирале Кузнецове» разведывательный батальон, состоящий из «спецов» нашей изначальной роты СпН ГРУ и двух рот лихих кубанских пластунов. Кстати, один из моих заместителей – генерал-майор Александр Александрович Пушкин, который сперва участвовал в войне с Турцией на Балканском фронте, потом записался добровольцем и повоевал за освобождение Ирландии, а теперь отправляется с нами – на этот раз чтобы громить янки.

С кубанскими пластунами мы отлично сработались во время похода к Басре и обратно. Они позаимствовали некоторые наши приемы, мы переняли часть их ухваток. В результате такого обмена опытом появилось подразделение, которое можно выпускать хоть против первобытных охотников за головами, хоть против американских «зеленых беретов».