Икарус

– Так мы же и отступили, сеньор капитан – только и смог найти я, что ответить.

– Когда вы отступили, мать вашу? – почти выкрикнул ротный

– Когда зомбаки взорвали танк и пошли в атаку.

– Пресвятая Дева – с надрывом в голосе выкрикнул мой командир – да я этот грёбаный танк послал прикрывать ваш отход! В это время все остальные взвода были уже на исходной!

Ротный сделал паузу и добавил уже спокойнее:

– Ракету к отступлению я дал за четверть часа до того, как послать танк. А теперь что – ни танка нет, ни половины твоего взвода.

Я стоял молча, вытянувшись и прижав руки к бёдрам, и ничего не мог сказать в оправдание. Когда же он пустил эту свою чёртову ракету? Скорее всего, когда миномётчик гонял меня по всей улице, как зайца.

– Ты что, не видел ракеты? – в тоне уже послышались примирительные нотки.

– Никак нет, сеньор капитан. Скорее всего, как раз в этот момент я попал под миномётный обстрел.

– Ладно – произнёс ротный уже совершенно спокойным голосом – Я всё видел. Танку я как раз дал команду уничтожить миномёт, чтобы вы могли отойти. Эх, жалко танк!

Помолчав немного, он добавил: – И людей положили сегодня дохрена. Если так дальше пойдёт – завтра воевать некому будет.

– Ты ранен? – обратил он, наконец, внимание на мой разорванный и окровавленный рукав.

– Осколком задело, думаю, ничего страшного.

– Ладно, пока свободен, потом разберёмся – капитан, как мне показалось, обречённо, махнул рукой – И, да, в лазарет сходи, мне комвзвода живые нужны.

Я козырнул и вышел из землянки. Иногда казалось, что ротный предвзято ко мне относится. Он мог наорать за, казалось бы, незначительный проступок. Иногда даже оскорбить. Три месяца назад даже лишил меня законного отпуска, а уж про то, чтобы представить к какой-нибудь награде – об этом, вообще, не могло быть и речи. Тем не менее, капитан всегда быстро отходил. Выражение его круглого лица типичного уроженца северо-востока Италии с маленькими узко посаженными глазками могло за секунду сменить выражение с гнева на доброжелательность. И ещё одна вещь, которая не прошла мимо моего внимания: он никогда не позволял себе не только накричать на меня, но и даже обратиться на «ты» в присутствии моих подчинённых.

В лазарет идти не хотелось: там работала медсестра, которая мне нравилась. Внешностью она была почти копией моей, теперь уже бывшей, Франчески. Франчески, из-за которой я здесь, собственно, и оказался. Но медсестра была фронтовой подругой капитана. Поэтому я сразу побрёл к себе – в лейтенантский блиндаж, еле волоча наливающиеся свинцом ноги. День заканчивался. Огромный красный круг солнца погружался туда, где сейчас был мой дом, отец с матерью и всё то хорошее, что я оставил в прошлой жизни. С каждой минутой мороз крепчал, вонзаясь острыми стальными иглами в нос и щёки. Господи! Зачем я здесь? В этой дикой стране, где девять месяцев в году царят снег и холод.

По дороге сделал небольшой крюк, чтобы зайти в хозвзвод. Там жил денщик командиров взводов – один на всех нас четверых. Я решил послать его в лазарет за бинтами и спиртом, чтобы самому обработать рану.

Из двери в нашу землянку дохнуло теплом и запахом жареного мяса. Пресвятая Дева! Мяса у нас не было уже не меньше месяца. Из Королевства последнее время подвозили в основном только рис да сушёные фиги. Ротные повара умудрялись из этих продуктов готовить с десяток блюд, но, всё равно, постоянно мечталось о чём-нибудь мясном. Скорее всего, мясо где-то раздобыл наш денщик Джанкарло – ушлый, небольшого росточка, чернявый малый с вечно бегающими хитрыми глазками.

Внутри было жарко. Печка в углу раскалилась докрасна. Запах мяса стал невыносимым, наполняя рот слюной. Я увидел двоих – за столом, уткнувшись взглядом в порезанную ножами самодельную столешницу и обхватив голову руками сидел Марио – мой земляк из Сицилии, командир третьего взвода. У стены в углу на своём топчане лицом к стене спал Габриеле. Он командовал первым взводом и по совместительству являлся помощником нашего капитана. Третьего – Рикардо – я не заметил. Все ребята, кроме него, служили в нашей роте дольше меня. Рикардо, молодой, моложе нас всех, весёлый паренёк из Апулии, прибыл к нам с лейтенантских курсов всего пару месяцев назад. Но мы все уже не представляли себе жизнь без его постоянных шуток и острот.

Услышав меня, Марио поднял голову. Взгляд его сразу вызвал нехорошее предчувствие.

– Рикардо убили – не поднимая глаз и почти не разжимая губ, глухо произнёс он.

Каждый из нас всегда внутренне был готов к тому, что завтра любой может уже не вернуться, но почему-то весть о том, что не вернулся именно Рикардо, тисками сжала сердце.

– Как? – спросил я упавшим голосом.

– Говорят, на мину напоролся – Марио пожал плечами – Я сам не видел, мы по соседней улице шли. Уже после начала отхода.

Он помолчал немного, затем добавил, кивнув на стоящую на столе сковороду с кусками жареного мяса:

– Ты давай, мясо ешь.

– Откуда мясо?

– Да в соседней роте лошадей сегодня миномётами побило, так наш Джанкарло подсуетился.

Моя догадка насчет источника происхождения мяса подтвердилась. После известия о гибели Рикардо мяса уже не хотелось. Я подсел к столу сбоку от Марио и положил голову на руки. Господи Иисусе! Сегодня у меня восемь человек, в других взводах ещё сколько-то, Рикардо вот. За месяц из взвода в сорок бойцов осталось, фактически, неполное отделение. И за весь месяц – ни одного бойца в пополнение. Не удивлюсь, если в качестве следующего пополнения нам привезут тедесков.

Мысль эта вызвала усмешку. Я вспомнил, как полтора года назад чуть сам не стал тедеском. Отец рассказывал, что раньше, когда ещё его дед был молодым, тедесками называли тех, кто жил к северу от Альп. Но после того как Господь около ста лет назад покарал род людской, наслав сначала экономический крах, затем цунами а, в довершение всего, ещё и холод, через Альпы на юг потянулись толпы беженцев. Их ловили и заставляли бесплатно работать. Создалась даже целая отрасль по торговле этими бесплатными работниками. Со временем они расплодились, и сейчас их можно увидеть повсюду. Больше всего, конечно, тедесков работает на плантациях, но можно их также увидеть и на производстве.

Сначала, говорил отец, тедесками были только потомки тех самых беженцев. Но затем их ряды начали пополняться и теми, кто вовремя не смог выплатить долг кредитору. Считалось, что такой должник становится тедеском только на то время, за которое он отработает долг. Но на практике получалось, что на всю жизнь. По крайней мере, я не припомню ни одного случая, чтобы такого должника освободили после отработки долга. Хотя бывало, конечно, и такое, когда хозяин мог отпустить на волю тедеска за какие-нибудь заслуги. Но это случалось крайне редко.

Ещё полтора года назад я работал инженером на большом заводе в Сиракузах в Сицилии. Туда я устроился после Королевской Технической Школы. Вообще-то я принадлежу к старинному дворянскому роду Орсолини, и мой отец владеет небольшим поместьем под Сиракузами с виноградниками и оливковой рощей. Но так как из двух сыновей моего отца я – младший, то мне, естественно, ничего не светило. Зато отец заплатил весьма приличную сумму за мое обучение в Школе. В результате я получил очень хорошее образование и смог устроиться на завод на приличное жалование.

Казалось, будущее моё теперь легко предсказуемо: лет пять-семь – инженером, потом – главным инженером, а там, глядишь – и до управляющего заводом можно дорасти.

Но, как говорит наш капеллан, человек предполагает, а Господь – располагает. Два года назад я встретил Франческу – дочь торговца землёй из Сиракуз. Девушка неземной красоты, будто сошедшая с картин художников Старого Времени. В общем, я влюбился до беспамятства. Когда мы начали встречаться, я был счастливее самого счастливого человека на свете. Для своей любимой я готов был отдать всё.

И Франческа очень умело этим пользовалась. У меня было большое жалование. Достаточно сказать, что оно было в три раза выше, чем у рабочего высокой квалификации на моём же заводе. И раз в пять – чем в среднем по нашему городу. Но моя любимая умела и любила тратить деньги. Это был просто какой-то талант. Если ресторан, то самый лучший, блюда – самые дорогие. И неважно, что половина даже не съестся – важен принцип. Платья в самых дорогих магазинах, драгоценности – у лучших ювелиров. На робкие просьбы взять что-нибудь попроще, следовал один ответ: «покупать дешёвые вещи – себя не любить, надо не экономить, а зарабатывать». Сначала у меня закончились накопления, затем перестало хватать жалования. Я принялся занимать в долг сначала у знакомых, затем, когда они мне уже начали отказывать – у отца.

Наконец Франческа выдала, что какой-то её воздыхатель обещает купить ей карету от Ламборгини с тремя чистокровными нумидийскими рысаками. Ну как, спрашивается, я мог допустить, чтобы какой-то подлец делал моей любимой такие дорогие подарки. Я тут же побежал узнавать – сколько же это может стоить. Узнав, лишился дара речи. Один нумидийский рысак стоил почти с половину поместья моего отца. Карета тоже была под стать.

Естественно, таких денег мне никто не смог бы дать взаймы. Обезумев, я помчался в единственное место, где мог бы найти нужную сумму. Это был, разумеется, Банкирский Дом Варбургов. Конечно, в нашем городе было их отделение. Там мне дали всё требуемое под десять процентов годовых безо всяких залогов. Только под честное слово. Через три дня карета от Ламборгини, запряжённая чистокровными нумидийцами, стояла у парадного входа моей любимой.

Жалования не хватало, чтобы гасить долг и проценты. Я занял денег у отца, сказав ему, что, когда женюсь на Франческе, отдам ему долг из приданого. Отец печально покачал головой: в тот момент дела у него шли неважно, так как крупные плантаторы опустили цены на виноград и оливки.

На второй месяц отец отказал. Когда он встал, чтобы выйти из гостиной, где мы разговаривали, я заметил блеснувшие в его глазах слезы.

Попытка отсрочить выплату ни к чему не привела, и я оказался там, где и должен был оказаться – в долговой тюрьме. После пары недель, отведённых на разные юридические процедуры, мне предстояло стать тедеском и отправиться на плантации или, в лучшем случае, на какое-нибудь тяжелое производство типа шахт или каменоломен. Ни отец, ни мать навестить меня в тюрьму не пришли. Да я и не хотел этого, наоборот, боялся их визита.

Мне, можно сказать, повезло – меня выкупил кондотьер герцог Бонелли – генерал, герой войны в Холодных Землях. Из тюрьмы, вместо плантации, я попал на ускоренные лейтенантские курсы, чтобы затем отправиться в Холодные Земли убивать зомбаков.

Ещё на курсах я получил письмо от товарища из Сиракуз. Он писал, что Франческа вышла замуж. За сына директора нашего городского отделения Банкирского Дома Варбургов.

– Сеньор лейтенант! – вытащил меня из прошлого негромкий голос. Первую секунду я ошарашено смотрел вокруг, не понимая, где нахожусь. Ах, да – я в лейтенантской землянке, и ко мне сейчас обращается мой капрал Дзанетти. Похоже, я задремал. Почему он не постучал, прежде, чем войти?

– Сеньор лейтенант – повторил капрал – Я стучал, но мне никто не ответил – сказал он, будто прочтя мои мысли.

– Сеньор лейтенант просили принести список потерь, вот, я принёс.

Видимо все в землянке, включая меня, спали и не услышали стука.

Вид у капрала был забавным: шапка надвинута на самые глаза, щеки и кончик носа горели ярко-красными фонарями. Похоже, снаружи уже нешуточный мороз.

– Хорошо, капрал, положи на стол и иди отдыхать – с трудом проговорил я, так как губы слушались плохо, а веки были настолько тяжелы, что хоть спички вставляй.

Дзанетти положил лист бумаги на стол, подошёл к двери, затем развернулся ко мне и помялся несколько секунд.

– Сеньор лейтенант – тихо произнёс он – Разрешите спросить?